70. (1) После речи Феодора сиракузяне воодушевились и обратили взоры на союзников; и когда лакедемонин Фаракид, наварх союзников, поднялся на возвышение, все ожидали, что он возглавит освобождение. (2) Но он был в дружеских отношениях с тираном и заявил, что лакедемоняне послали его на помощь сиракузянам и Дионисию бороться с карфагенянами, а не свергать власть Дионисия. При таком заявлении, вопреки ожиданиям, наемники столпились вокруг Дионисия, а сиракузяне в смятении не двигались, хотя изрыгали множество проклятий на спартанцев. (3) Ибо в предыдущем случае лакедемонянин Арет[44], вместо того чтобы утвердить право сиракузян на свободу, предал их, а теперь Фаракид запретил движение сиракузян. В этот момент Дионисий был в большом страхе и распустил собрание, но позднее он завоевал расположение большинства любезными словами, чествуя некоторых из них дарами и приглашая других на общие пиры.
(4) После того, как карфагеняне захватили пригороды и ограбили храм Деметры и Коры, чума поразила армию. В добавок, бедствия посланные влиянием города, имели сопутствующие причины: мириады людей собрались вместе, это было время года наиболее способствующее эпидемии, и в частности лето приводило к необычному нагреву воды. (5) И также казалось возможным, что само место способствовало чрезмерной величине бедствий; ибо точно также в предыдущем случае афиняне, разбившие лагерь на этом самом месте, в больших количествах страдали от чумы[45], так как местность была болотистой и низменной. (6) Сперва, перед восходом солнца, потому что бриз приносил холод от воды, их тела охватывал озноб, но к полудню стояла удушающая жара, как бывает в случаях, когда толпы собираются вместе на ограниченном пространстве.
71. (1) Итак, чума сначала поразила ливийцев, и так как многие из них погибли, то сперва они хоронили погибших, но потом, и потому что множество трупов и потому что те, кто заботился о больных, были поражены заразой, никто не приближался к страдающим[46]. Когда, таким образом, даже питание больных было исключено, не осталось никакого средства от бедствия. (2) Ибо вследствие зловония от не погребенных тел и миазм из болота, чума начиналась с простуды; затем наступала опухоль в горле; постепенно наступали ощущения жжения, боли в мышцах спины и тяжесть в конечностях; затем следовала дизентерия и гнойники. (3) В большинстве случаев таким было течение болезни; но иногда наступали безумие и полная потеря памяти; они бродили по лагерю в беспамятстве и нападали на всякого встречного. В общем, так выходило, что даже помощь врачей была бесполезна из-за тяжести болезни и стремительной смерти, ибо смерть наступала на пятый или, самое позднее, на шестой день, посреди столь ужасающих пыток, что все рассматривали тех, кто погиб на войне, как счастливчиков. (4) И фактически те, кто приглядывал за больными, сами оказались поражены чумой, и таким образом множество больных оказались в презрении, поскольку никто не желал ухаживать за несчастными. Не только неродичи покидали друг друга, но даже братья вынуждены были бросать братьев, друзья жертвовали друзьями из страха за свою жизнь[47].
72. (1) Когда Дионисий узнал о болезни, поразившей карфагенян, он снарядил 80 кораблей, приказав Фаракиду и Лептину атаковать вражеские корабли на рассвете, а сам тем временем, пользуясь полнолунием, со своей армией совершил обход и вышел к святилищу Кианы[48], прибыв к вражескому лагерю на рассвете, прежде чем был обнаружен. (3) Кавалерия и тысяча пеших наемников были отправлены в наступление против той части лагеря карфагенян, которая простиралась вглубь острова. Эти наемники были наиболее враждебны к Дионисию и неоднократно ввязывались в партийные заговоры и беспорядки. (3) Поэтому Дионисий отдал приказ кавалерии, что, как только они сойдутся с неприятелем, то должны бежать из боя и бросить наемников в беде; когда приказ был исполнен, и наемники были убиты до единого, Дионисий обложил осадой и лагерь и укрепления. Пока варвары, пребывая в смятении от неожиданной атаки, в беспорядке подтягивали подкрепления, он штурмом взял укрепление, называемое Полихна[49], а на противоположной стороне кавалерия, поддержанная частью триер, штурмовала местность вокруг Даскона[50]. (4) В тоже время все боевые корабли объединились для атаки, и, когда армия подняла боевой клич, взяв укрепление, варвары впали в панику. Ибо в начале они ринулись против сухопутных войск, чтобы отразить нападение на лагерь; но, увидев флот идущий в атаку, повернули назад, чтобы подать помощь морской стоянке. Стремительная последовательность событий, однако, опережала их и их суета была безрезультатной. (5) Даже когда они поднимались на палубы и заполняли триремы, вражеские галеры, направляемые гребцами, уже успели обрушить тараны на многие корабли. Даже от одной пробоины поврежденный корабль должен затонуть, но таранные удары повторялись, разрушая борта и поражая врагов неописуемым ужасом. (6) Поскольку вокруг всех самых мощных кораблей велась борьба, при разрушении судов, сокрушаемых ударами, поднялся невообразимый шум, а берег, простирающийся от места сражения, вскоре был заполнен трупами.
73. (1) Сиракузяне рьяно содействовали успеху, соперничая друг с другом с величайшим рвением быть первым на борту вражеских кораблей, и окружая варваров, охваченных ужасом от величины опасности, грозящей им смертью. (2) Пехота, которая атаковала корабельную стоянку, выказывала рвение не меньше чем другие, и среди них, так получилось, был сам Дионисий, который верхом на коне пересекал Даскон. Обнаружив там сорок 50-тивесельных кораблей, вытащенных на пляж, а рядом торговые суда и несколько трирем, он предал их огню. (3) Огонь быстро взметнулся к небу и распространился на большую площадь, охватив корабли, и ни один торговец или владелец не мог подать помощи из-за свирепости пламени. Поскольку поднялся сильный ветер, огонь перекинулся с кораблей, вытащенных на сушу, на торговые суда, стоящие на якоре. (4) Когда команды спрыгнули в воду, опасаясь удушья, а якорные канаты сгорели, корабли начали сталкиваться из-за волнения на море, так что некоторые из них были уничтожены ударами друг об друга, или ветром, гоняющих их туда-сюда, но большинство стали жертвой огня. (5) В этой связи, зрелище, как пламя смело паруса торговых кораблей и уничтожило такелаж, обитателям города казалось театральным действием, а истребление варваров выглядело так, словно небеса мечут молнии в нечестивцев.
74. (1) Тотчас, воодушевленные успехом сиракузяне, как юноши, так и старики, которые были не полностью пригодны по годам, стали садиться в шаланды, и без приказа все вместе устремились за кораблями в гавань. Те, которые уничтожил огонь, они разграбили, забрав с них все, что можно было спасти, неповрежденные они взяли на буксир и утащили в город. (2) Таким образом, даже те, кто в силу возраста был освобожден от военных обязанностей, не смогли удержать себя, но от чрезмерной радости воспылали духом, превосходящим их возврат. Когда новость о победе пронеслась по городу, женщины и дети вместе с челядью покинули дома и поспешили на стены, все пространство которых было забито зрителями. (3) Некоторые из них поднимали руки к небесам и воздавали благодарности богам, другие заявляли, что варвары понесли наказание от небес за разграбление храмов. (4) Ибо издали зрелище походило на сражение с участием богов, так много кораблей горело, и пламя полыхало меж парусов. Греки приветствовали каждый успех громкими криками одобрения, а варвары в оцепенении от несчастий пребывали в великом замешательстве и беспорядочно кричали. (5) Но с наступлением ночи битва на время прекратилась, и Дионисий стал на поле против варваров, разбив лагерь вблизи храма Зевса.
75. (1) Теперь, когда карфагеняне потерпели поражение и на суше и на море, они вступили в переговоры с Дионисием без ведома сиракузян. Они просили его позволить переправить оставшиеся войска в Ливию, обещая отдать триста талантов, имеющихся в лагере. (2) Дионисий ответил, что не может допустить, чтобы вся армия спаслась, но он согласится с тем, чтобы только отряды граждан скрытно отступили ночью по морю; ибо он знал, что сиракузяне и союзники не примут договора с врагом на таких условиях. (3) Кроме того, Дионисий не хотел допустить полного уничтожения армии карфагенян, с тем чтобы сиракузяне, по причине страха перед карфагенянами, не могли найти подходящего времени, чтобы отстаивать свою свободу. Соответственно, Дионисий согласовал, что бегство карфагенян состоится ночью, четыре дня спустя и позволил своей армии вернуться в город.
(4) Гимилькон ночью переправил в акрополь триста талантов и передал их лицам, назначенных тираном, а затем, когда наступило условленное время, снарядил сорок триер карфагенскими гражданами и бежал, бросив остальную армию. Он уже почти вышел из гавани, когда какой-то коринфянин увидел его бегство и немедленно доложил об этом Дионисию. (5) Пока Дионисий тратил время, призывая солдат к оружию и собирая командиров, коринфяне не стали ждать его, но быстро вышли в море против карфагенян, и состязаясь друг с другом в гребле, нагнали последние финикийские суда, которые они разбили таранами и отправили на дно. (6) После этого Дионисий выпустил армию, но сикелы, служившие в армии карфагенян, упреждая сиракузян, бежали через внутренние части острова и почти все в сохранности вернулись на родину. (7) Дионисий расставил стражу вдоль дорог, а затем, пока еще была ночь, повел свою армию на вражеский лагерь. Варвары, покинутые своими военачальниками, а равно карфагенянами и сикелами, были подавлены и в страхе бежали. (8) Некоторые из них были взяты в плен, когда сталкивались с сильными патрулями на дорогах, но большинство бросили свое оружие и сдавались, прося лишь пощады. Часть иберов, одни только сохранившие оружие, послали к Дионисию глашатая, договориться о службе у него. (9) Дионисий заключил мир с иберами и зачислил их в свою армию в качестве наемников[51], но вся остальная масса попала в плен, а все что осталось от обоза, было отдано солдатам на разграбление.
