"Кэрисфорт" бросил якорь в Гонолулу, куда король незадолго до того перевёл столицу, и капитан немедленно отправился в королевский дворец. Он выдвинул изумленному королю ряд требований во искупление несправедливости, постигшей Чарльтона и его корову. Кроме того, Полетт настаивал на выплате штрафа в 20 000 фунтов стерлингов. А поскольку гавайское государство не проявило никакой готовности компенсировать ущерб нанесенный консулу, капитан Полетт объявил, что аннексирует острова.
Он высадил на берег своих людей и стал наводить порядок: приказал уничтожить все гавайские флаги, а гавайским судам дать английские названия. Чтобы развлечь своих людей в новой британской колонии Полетт отменил введенный в королевстве запрет на проституцию, аннулировал законы ограничивающие торговлю спиртным и запретил выход судов из Гонолулу, чтобы мир не узнал как хозяйничает в новой британской колонии самозваный губернатор.
Однако епископ Фотий успел послать настоятеля церкви Св.Николая о.Константина Лаури на шхуне в Новороссийск. Уже через полтора месяца правитель Этолин, лично командуя бригом "Николай I" стоял на рейде Гонолулу, демонстративно подняв гавайский флаг. Одновременно Адольф Карлович послал ноту протеста командующему Тихоокеанской флотилии Его Величества адмиралу Томас с заявлением, что "Российское правительство в его лице не потерпит захвата суверенного и союзного России государства".(Именно этот случай и доказал, впоследствии, в Санкт-Петербурге необходимость повышения статуса управляющего директора и создание Тихоокеанского генерал-губернаторства).
Адмирал Томас, получив ноту, понял, что его подчиненный заигрался. Он лично прибыл в Гонолулу и признал, что острова были аннексированы незаконно. Томас, так же заявил, что Великобритания по прежнему признает независимость и суверенитет гавайского государства.
Вновь над островами были подняты гавайские флаги, а в королевском кафедральном соборе Каваихао, в присутствии правителя Этолин и адмирала Томас состоялась торжественная служба, по случаю восстановления независимости страны. Камеамеа произнес после богослужения речь, заканчивающуюся словами: "Уа мау кеа эа о ка аина и ка поно! (Справедливость - основа существования государства!)".*(10)
Следующий год также не позволил правителю отдаться мирным трудам. Закончилась прибыльная для РАК Англо-китайская война, а король Франции Луи Филипп решил заявить свои права на обладание Российскими островами, которые вот уже пол века в Правлении Компании считали российскими не только по названию.
Дабы не соревноваться в писательском ремесле с заведомо сильнейшим, передадим слово непосредственному свидетелю тех событий.*(11)
"Едва различимая неровная голубая полоска - провозвестница обрывистых, еще неразличимых круч и пиков Нукухивы. Остров этот, хотя обыкновенно считается принадлежащим к Маркизскому архипелагу, многими мореплавателями рассматривается как составляющий вместе с близлежащими островками Рухука и Ропо самостоятельную группу. Все три они получили название Вашингтоновых островов. Сколь мало у них оснований почитаться отдельной группой, будет ясно, если вспомнить, что, во-первых, они лежат в непосредственной близости, то есть менее чем в одном градусе на северо-запад от остальных островов, и что, во-вторых, их обитатели говорят на маркизском диалекте и у них одни и те же законы, религия и обычаи. Единственной причиной для такого условного выделения могло бы служить то удивительное обстоятельство, что мир ничего не знал об их существовании вплоть до 1791 года, когда они были обнаружены капитаном Ингрэм из Бостона (штат Массачусетс) без малого на два столетия позже, чем были открыты соседние острова посланцем испанской короны. Как бы то ни было, я, в соответствии с мнением большинства мореплавателей, буду рассматривать эти три острова как часть Маркизского архипелага.*(12) Нукухива - наиболее значительный из них, единственный, куда имеют обыкновение заходить корабли; это тот самый знаменитый стров, где хитроумный капитан Портер во время последней войны американцев с англичанами переоснастил свои суда и откуда он неожиданно напал на большую китобойную флотилию, плававшую тогда в ближних морях под вражеским флагом.*(13)
Остров имеет около двадцати миль в длину и почти столько же в ширину. На его побережье есть три хорошие гавани, самую вместительную и удобную из них обитатели ее окрестностей обозначают именем Тайохи (зал. Таио-Хае) Портер окрестил Массачусетским заливом. Среди различных племен, обитающих по берегам других бухт, а также среди мореплавателей она известна по имени самого острова - как гавань Нукухива. Ее обитатели уже подверглись за последнее время развращающему коммерческому влиянию европейцев, особенно русских, которые устроили тут свою станцию, но там, где дело касается их своеобразных обычаев и нравов, они и сейчас находятся в том же первобытном природном состоянии, в каком впервые предстали взгляду белого человека. Миссионеры, отправлявшиеся в плавание по делам божиим, стороной миновали эти живописные берега, предоставляя их во власть деревянных и каменных идолов. А враждующие между собой племена, населяющие более отдаленные части острова и почти не вступающие в общение с иноземцами, полностью сохранили свой примитивный образ жизни с древнейших времен. Теперь и мы держали курс так, чтобы бросить якорь в бухте Нукухива…
К полудню мы поравнялись с входом в залив, медленно обогнули выступающий мыс и выплыли на внутренний рейд Нукухивы. Никаким описанием нельзя передать красоты открывшегося нам зрелища. Но для меня она, увы, пропала, я видел только шесть трехцветных французских флагов, повисших на кормах шести кораблей, чьи корпуса своим черным цветом и раздутыми боками выдавали их воинственное предназначение. Вскоре мы узнали, каким образом они тут оказались. Незадолго перед тем сюда явился доблестный контр-адмирал дю Пти-Туар со всей эскадрой и именем непобедимой французской нации вступил во владение всей группой Маркизских островов.
Это известие мы получили от личности в высшей степени необыкновенной: от настоящего тихоокеанского бродяги. Лишь только мы вошли в залив, он подплыл к нам на вельботе с двумя гребцами-маркизцами и поднялся на палубу с их помощью - ибо находился в той степени опьянения, когда человек делается крайне любезным и совершенно беспомощным. Будучи явно не в состоянии прямо стоять на ногах или же переправить свою персону от одного борта к другому, он тем не менее великодушно предложил капитану свои услуги в качестве лоцмана, дабы провести нашу шхуну к месту удобной и надежной якорной стоянки. Капитан усомнился в его способности послужить нам лоцманом и отказался признать его в этом звании. Но наш уважаемый гость не собирался отступаться от своего намерения. Упорно карабкаясь, падая и карабкаясь снова, он взобрался в висевшую на шканцах шлюпку, встал в ней во весь рост, держась за ванты, и голосом на редкость оглушительным принялся выкрикивать команды, сопровождая их к тому же весьма своеобразной жестикуляцией. Разумеется, никто его не слушал, но утихомирить его не представлялось возможности, и мы плыли мимо кораблей французской эскадры, имея на борту этого клоуна, выделывавшего свои штуки на глазах у их офицеров.
Потом мы узнали, что наш странный знакомец. Артур Робертс, был когда-то лейтенантом английского флота, но, опозорив флаг своей страны каким-то преступлением в одном из больших европейских портов, бежал и много лет провел, скитаясь по островам Тихого океана, пока не осел на Нукухива. Здесь его и нашел небезызвестный граф Резанов, уже женатого на дочери местного царя. С его легкой руки этот бродяга стал управляющим станции Руско-Американской компании, владеющей целым флотом китобоев. Старый морской бродяга уже несколько лет как удалился от дел и живет на правах домочадца царя Мованны. Он даже считался царским фаворитом и пользовался при дворе значительным влиянием. Он носил мятую манильскую шляпу, а на плечах нечто вроде просторного шлафрока из тапы, надетого в достаточной мере нараспашку, чтобы между свободных складок можно было видеть строки какой-то песни, вытатуированные у него на груди, а на прочих участках тела - ряды артистически сделанных разнообразных надрезов, принадлежащих местным художникам. В качестве жезла он держал в руке удочку и не расставался с древней прокуренной трубкой, всегда висевшей у него на шее.
Был он, надо сказать, неисправимый старый сплетник, плавал по заливу от одного судна к другому и щедро потчевал экипажи лакомыми подробностями придворной жизни вроде скандальной интрижки его величества с одной хаппарской танцовщицей, а также вообще передавал всякие небылицы о Маркизских островах…
Залив Нукухива, в котором мы тогда стояли, представляет собою водное пространство, по конфигурации напоминающее внутреннюю сторону лежащей подковы. Он имеет примерно девять миль в поперечнике. С моря в него ведет узкий проход, по обе стороны которого расположены два маленьких одинаковых островка, конусом уходящие футов на пятьсот вверх. От них берега расходятся двумя крутыми полукругами.
