цветы, листы пергамента с любимыми молитвами, просто дорогие им вещи. Вряд ли Рыцари знали об этой традиции, но за день подарков накапливалось столько, что вечером, наверное, приходилось убирать строительной техникой.
Когда очередь подошла к Жерару Лабраншу, он оставил у ног Рыцаря Некоронованного почерневшую нагрудную аквилу погибшего собрата по культу. Жерар обошёл статую по кругу и влился в кажущийся бесконечным поток паломников.
На храмовые миры в Империуме прилетало ничуть не меньше людей, чем на райские. Просто во втором случае дворяне и богачи гнались за покоем и удовольствием, а храмовые миры посещал совсем другой народ. Да, наверняка здесь были и дворяне, и богачи, что замаливали многочисленные грехи, но большая часть — священнослужители и глубоко верующие люди, пусть и без паствы.
Никаких транспортных средств, хотя язык не повернётся назвать Покаяние Святого Войтеха диким или отсталым миром. Всё дело в том, что пеший переход был обязателен для паломников. Кто-то давал клятву на посещение всех святынь столицы, иные блаженные намеревались увидеть все святыни планеты, пусть даже на это уйдёт остаток жизни, а ноги сотрутся до колен.
Жерар ограничился бы Карлсградом по двум причинам.
Во-первых, у Жерара собственный культ, который жил, здравствовал и развивался на нескольких кораблях Classis Libera и даже на судах тех, кто с Георгом Хокбергом только сотрудничал. Культ так просто не оставить.
Во-вторых, Жерар прибыл на Покаяние Святого Войтеха не только за тем, чтобы вознести хвалу Богу-Императору, примархам и всем святым мученикам. Жерар подкинул Георгу идею, и тот за неё ухватился.
Двигаясь по дороге, выложенной крупными булыжниками, Жерар добрался до крепостных врат и оценил их размер. Рядом с ними иной человек мог почувствовать себя насекомым, лилипутом в стране великанов. Жерар опустился на колени, касаясь лбом холодного камня, — паломников встречал монумент первого защитника Империума, царя всех крепостей, хранителя всех врат, примарха Рогала Дорна. Его изобразили человекоподобной цитаделью, у подножия которой лежали останки чудовищ.
Когда в толпе зазвучали недовольные возгласы, Жерар поднялся и отошёл в сторону, чуть дальше в город.
Он нигде не видел столько людей на улицах: ни в ульях родной Нагары, ни в портах иных планет. Паломники в простой одежде, — в плащах и сапогах с сумками через плечо или котомками на палках, — а порой и вообще во власяницах без обуви и каких-либо личных вещей. Они сливались в серую массу, превращались в косяки рыб, что плыли по Карлсграду без перерыва. Даже без жёстких требований к паломникам, легковой и грузовой транспорт бы здесь не разъехался, несмотря на широкие проспекты. Жерар не смел и думать идти против толпы, — раздавят и не заметят. Он собрал вокруг соратников и сказал:
— Что ж… вы знаете, что делать. Встречаемся здесь же через неделю, и да поможет нам Бог-Император. Если что случится, я каждый вечер буду ждать вас у стоп нашего Господина.
В серую реку паломников влились члены культа Святого Свежевателя в белых мантиях и капиротах.
Много шедевров архитектуры и скульптуры увидел в тот день Жерар, но не мёртвый камень и холодный металл интересовали его, а люди. Он делил с ними молитвы, стоял в очереди за водой и тарелкой каши, восхищался величием древних героев и жаждал присоединиться к плеяде святых мучеников, которые нашли покой в криптах Карлсграда.
Худощавая женщина не доела порцию, отдала сыну, примерно десяти лет от роду. Тот накинулся на еду, несмотря на отсутствие у неё хоть какого-то вкуса.
— Сестра, — произнёс Жерар, — вы бедствуете? Чем я могу помочь?
Щёки впалые, под глазами синяки, глаза воспалены. Одежда потёртая, у ребёнка вообще пальцы видно сквозь рваную обувку.
— Нет, нет! — Женщина подтянула сынишку ближе.
Тот смотрел исподлобья, набил рот кашей, словно боялся, что Жерар её отберёт.
— Не обращайте на нас внимания, — попросила женщина. — Бог терпел и нам велел.
Жерар снял капирот и проговорил:
— В моём культе никто не голодает, а люди помогают друг другу. Если вы отбились от своих или не знаете, что делать, присоединяйтесь.
Женщина опустила взор. Жерар продолжал:
— Мы исполняем богоугодное дело — возвращаем Господину Его земли, и нам нужны люди для святого воинства.
— Но я не воин.
— Умеешь ли ты врачевать? Готовить?
— Готовить. — Женщина быстро кивнула.
Жерар взял её за плечо, наклонился, чтобы посмотреть в глаза и проговорил:
— Если хватит сил, двигайся к космопорту и ищи там челноки компании Classis Libera. Скажешь, что тебя послал Жерар Лабранш. Там тебя обеспечат всем, что может понадобиться. Твоего сына обучат грамоте. У него появятся друзья.
Жерар отпустил мать с ребёнком с миром. Насильственный призыв — не его метод.
Пока.
Деревянный костыль треснул, и одноногий мужчина перед Жераром растянулся на брусчатке. Жерар помог ему подняться и усадил на бордюр. Мужчина плакал беззвучно. Жерар молча опустился на колено.
— Сов… совсем я… развалина, — проговорил мужчина и утёр слёзы рукавом.
Не старый, но волосы уже седые. Выглядел неопрятно, весь зарос щетиной, пах застарелым потом. Это вода и еда от церкви, а бесплатных бань Жерар по пути не встретил.
— Где ты потерял ногу, брат? — спросил Жерар.
— Ну, дык, сражался я с чертями этими рогатыми! — воскликнул мужчина и добавил тише: — Сломали они меня…
— А что же церковь? Не помогает?
— Помогает. Да только много нас таких. А ещё беженцы, сироты… Чую, не дойдёт до меня очередь…
— А что домой не вернёшься?
— Так нету дома. Сожгли. И дом… и поле. — Мужчина сглотнул, старался не зарыдать, продолжил совсем тихо: — Вот брожу здесь… прошу помощи у заступников. Милостыню… Иногда прошу… упокоения, — признался он и опустил взор.
— Уныние — смертный грех, брат! Не сдавайся! — Жерар обнял нового знакомого.
В ответ лишь сдавленные рыдания. Жерар отодвинулся, положил руку на плечо ветерана и произнёс:
— Ты бы продолжил борьбу, если бы мог?
— Что?
— Я могу дать тебе новую цель. Не всех еретиков ещё сожгли.
Мужчина потерял дар речи, — глаза стали круглыми.
— Если в тебе ещё остались силы, если ты готов встать рядом с нами в рядах крестового похода, то вступай в культ Святого Свежевателя, — произнёс Жерар. — Пусть тебя не смущает название — мы делаем то, что угодно Богу-Императору. В культе мы приведём в порядок и твой дух, и твоё
