приносит больше денег, ответил мой друг. И я призадумалась: наверняка друг не рассказал мне всего, ибо с каких это пор частное предприятие и работа на государство несовместимы в Мексике? Но я просто поблагодарила его и пошла на встречу с этим самым Лойя. Того, естественно, предупредил мой друг, и он меня ждал. Лойа оказался весьма странным человеком. Приземистый, но с внешностью боксера — ни единого грамма жира, хотя на момент нашего знакомства ему было за пятьдесят. Хорошие манеры, хорошо одетый, офис большой, работает по меньшей мере десять человек — от секретарш до здоровяков с внешностью убийцы. Я снова рассказала ему о Келли, о банкире Саласаре Креспо, о его связях с наркоторговцами, об отношении к делу властей Санта-Тереса. Он не стал задавать глупых вопросов. Ничего не записал. Даже номер телефона, который я ему дала, не записал. Видимо, все писал на диктофон. Когда я уходила, он подал мне руку и сказал, что через три дня у него будут для меня новости. Пахло от него кремом после бритья или одеколоном, который был мне не знаком. Смесь аромата лаванды и еще одного, совсем легкого, незаметного — аромата импортного кофе. Он проводил меня до двери. Три дня. Когда он мне это сказал, я решила, что это совсем мало. А вот прожить их, прождать, пока они пройдут — о, целая вечность… Я с неохотой вернулась к работе. На второй день ко мне пришла группа феминисток, которым мое отношение к исчезновению Келли показалось достойным и уместным для женщины. Их было трое, и, как я поняла, сама группа тоже была немногочисленной. Я бы с удовольствием вышвырнула их пинками из офиса, но была подавлена, не слишком понимала, что надо, а что не надо делать, и потому пригласила их побеседовать. Если не говорить с ними о политике, они даже могли показаться обаятельными. Одна из них, кроме того, училась в той же монастырской школе, что и я с Келли, хотя и на два года младше, у нас были общие воспоминания. Мы пили чай, говорили о мужчинах, о нашей работе, все трое преподавали в университете, две были разведены, и они спросили, почему я так и не вышла замуж, а я рассмеялась: в глубине души я, мол, дам фору любой феминистке. На третий день Лойя позвонил мне в десять вечера. Сказал, что у него готов первый отчет, и он может показать его немедленно. Для немедленно уже слишком поздно, сказала я. А вы где? Я — в машине, ответил Лойя, вам не нужно никуда ехать, я скоро буду у вас. Он привез досье из десяти страниц. Работа его заключалась в том, чтобы проследить в деталях профессиональную деятельность Келли. Упоминались кое-какие имена, люди из столицы, вечеринки в Акапулько, Масатлане, Оахаке. Как выяснил Лойя, бо`льшая часть организованных Келли праздников проходила по ведомству замаскированной проституции. Проституции для серьезных людей. Модели ее были шлюхами, вечеринки — сугубо мужскими, и даже ее процент от выручки был таким, как у дорогой проститутки. Я сказала, что не могу в это поверить. И бросила ему бумаги в лицо. Лойя наклонился, собрал их с пола и снова вручил мне. Прочтите их целиком, сказал он. Я продолжила читать. Дерьмо. Сплошное дерьмо. И тут я увидела имя Саласара Креспо. Лойя обнаружил, что Келли и прежде работала на него, в общем четыре раза. Также я прочитала, что с 1990 по 1994 год Келли по крайней мере десять раз летала в Эрмосильо, и из этих десяти семь раз потом отправлялась в Санта-Тереса. Встречи с Саласаром Креспо проходили по графе «организация праздников». Судя по расписанию ее рейсов из Эрмосильо в столицу, она никогда не задерживалась в Санта-Тереса больше двух ночей. Число моделей, которых она вывозила в этот город, разнилось. Поначалу, в 1990 или 1991 году, она летала с четырьмя и даже пятью девушками. Потом с двумя, а последние два раза бывала там одна. Значит, действительно, она организовывала праздники. Рядом с именем Саласара Креспо мелькало и другое имя. Некий Конрадо Падилья, сонорский предприниматель со связями на некоторых фабриках, в транспортных компаниях и на бойне Санта-Тереса. Как выяснил Лойя, на этого Конрадо Падилью Келли работала три раза. Я его спросила, что это за тип. Лойя пожал плечами: мол, он очень богат, а значит — человек уязвимый, с таким всякое может произойти. Я спросила, ездил ли он в Санта-Тереса. Нет, ответил детектив. Я спросила, посылал ли он туда кого-либо из сотрудников. Нет, ответил он. Я сказала: поезжайте в Санта-Тереса, я хочу, чтобы вы поехали туда и по горячим следам разобрались в деле. Некоторое время он молчал, словно бы обдумывая мое предложение, а может, просто подбирая нужные слова. Потом сказал, что не хочет, чтобы я теряла деньги и время. Что, на его взгляд, дело закрыто. Вы хотите сказать, Келли мертва? — заорала я. Более или менее, не изменившись в лице, сказал он. Как это более или менее? — заорала я. Блядь, человек либо жив либо мертв! В Мексике человек может быть более мертв или менее мертв, очень серьезно ответил он. Мне жутко захотелось надавать ему пощечин. Сидит тут такой весь сдержанный и холоднокровный. Нет, практически по слогам произнесла я, ни в Мексике, ни где-либо еще человек не может быть более или менее мертв. Прекратите разговаривать со мной как гид на экскурсии. Моя подруга либо жива, и тогда я хочу, чтобы вы ее нашли, либо мертва, и тогда я хочу знать, кто ее убил. Лойя улыбнулся. Чего вы смеетесь? — спросила я. Мне понравилось насчет гида на экскурсии, ответил он. Я по горло сыта мексиканцами, которые разговаривают и ведут себя так, словно у нас тут сплошной «Педро Парамо». Возможно, так оно и есть, сказал Лойя. Нет, это не так, могу вас уверить, сказала я. Некоторое время Лойя сидел молча, скрестив ноги, очень серьезно думая над тем, что я ему сказала. Это может занять месяцы, даже годы, произнес он наконец. А кроме того, добавил он после, я думаю, что мне не дадут делать мою работу. Кто? Ваши же люди, госпожа депутат, ваши товарищи по партии. Я всегда буду рядом с вами, я поддержу любое ваше действие, сказала я. Мне кажется, вы переоцениваете свои возможности, проговорил он. Блядь, конечно, я переоцениваю свои возможности, в противном случае я ничего бы в жизни не добилась. Лойя снова замолчал. На мгновение мне показалось, что он уснул — но глаза его были широко открыты. Если вы не возьметесь за это дело, я найду другого детектива, сказала я, не глядя ему в глаза. Потом
