Ужин состоял из гороховой каши и вчерашнего хлеба, что вызвало шепотки среди обычных людей, высокородные, лорды и рыцари были замечены за поеданием ветчины.
Теон, склонившись над деревянной миской, доедал свою последнюю порцию гороховой каши, когда легкое прикосновение заставило его уронить ложку. "Никогда не прикасайся ко мне", — сказал он, вывернулся, чтобы поднять упавшую ложку с пола прежде чем одна из девочек Рамси могла бы взять её. "Никогда не прикасайся ко мне."
Она села рядом с ним, слишком близко — еще одна из прачек Абеля. Эта была молода, пятнадцати, или, может быть, шестнадцати лет, с копной светлых волос, нуждающихся в хорошем мытье, и парой надутых губок, напрашивающихся на добрый поцелуй. "Некоторым девушкам нравится трогать", — сказала она с легкой полуулыбкой. "Если это понравится милорду, я Холли".
Шлюха Холли, подумал он, однако она была хорошенькой. Прежде он рассмеялся бы и посадил ее себе на колени, но те времена прошли. "Чего ты хочешь?"
"Побывать в криптах. Где они, милорд? Вы мне покажете?", — Холли играла с прядью своих волос, наматывая ее на маленький пальчик. "Говорят, они темны и глубоки. Отличное место, чтобы трогать. А мертвые рыцари будут смотреть".
"Тебя подослал Абель?"
"Может, и так. А может, я сама себя подослала. Но если вам нужен Абель, могу его привести. Он споет милорду сладкую песню".
Каждое ее слово убеждало Теона, что здесь какая-то ловушка. Но чья, и в чем смысл? Что могло от него понадобиться Абелю? Он же просто певец, сводник с лютней и фальшивой улыбкой. Он хочет узнать, как мне удалось взять замок, но песню об этом складывать не собирается. Вот и нашелся ответ. Он хочет знать, как это нам удалось сюда пробраться, чтобы самому отсюда выбраться. Лорд Болтон взял Винтерфелл в кольцо, тугое, словно пеленки младенца. Никто не мог ни войти, ни выйти без его позволения. А певец хочет сбежать вместе со своей прачкой. Теон не мог бы его в том винить, но все же ответил: "Я не хочу иметь дел ни с Абелем, ни с тобой, ни с кем из твоих подружек. Оставь меня в покое".
Снаружи снег кружился и танцевал. Он ощупью пошел по стене, затем последовал за ней к Зубчатым Воротам. Он мог бы принять стражников за пару снеговиков Маленького Уолдера, если бы не видел белый пар их дыхания.
— Я хочу обойти стены, — сказал он им; его собственное дыхание замерзало в воздухе.
— Там вверху жутко холодно, — предупредил один.
— Это здесь чертовски холодно, — ответил другой, — Но делай, что хочешь, перевертыш. Он махнул Теону проходить.
Ступени были заснеженными, скользкими и ненадежными в темноте. Как только он достиг верха стены, ему не пришлось долго искать место, где сбросили вольного всадника. Теон выбил стену свежего снега, заполнившего бойницы и высунулся между зубцов башни. Я мог бы прыгнуть, подумал он. Он выжил, почему я не должен? Он смог бы прыгнуть, и… И что? Сломать ногу и умереть под снегом? Выползти, чтобы замерзнуть до смерти?
Это было безумие. Рамси поймает его с собаками. Красная Джейн и Джез, и Хелисент разорвут его его на куски, если Боги будут благосклонны. Или еще хуже, его вернут назад живым.
— Я должен помнить мое имя, — прошептал он.
Наутро болтливого сквайра Эйениса Фрея нашли мертвым и нагим, выставленным на обозрение в кладбищенском дворике старого замка; лицо его было так искажено холодом, что казалось маской. Сир Эйенис высказал предположение, что тот просто был слишком пьян и заблудился в буре, хотя никто не мог объяснить, зачем бы ему было выходить наружу раздетым. Еще один пьяница, подумал Теон. В вине можно утопить кучу подозрений.
Затем, перед тем, как день подошел к концу, арбалетчика, присягнувшего Флинтам обнаружили в конюшнях с разбитым черепом. Лягнут лошадью, заключил Лорд Рамси. Больше похоже на палицу, решил Теон.
Все это было знакомо, как уже виденное выступление скоморохов. Другими теперь были только сами скоморохи. Теперь бывшую роль Теона играл Русе Болтон, а умершие выступали за Аггара, Гуйнара Красноносого и Грозного Гелмарра. Там и Вонючка был, припомнил он, но другой Вонючка, с кровавыми руками и медоточивой ложью на языке. Вонючка, вонючка, рифмуется с трясучка.
Смерти привели к тому, что лорды Русе Болтона открыто ссорились в Большом Зале. У некоторых кончилось терпение:
— Сколько мы должны сидеть здесь, ожидая этого короля, который никогда не придет, — спрашивал Сир Хостин Фрей. — Нам следует сразиться со Станнисом и покончить с ним.
— Покинуть замок? — прохрипел однорукий Харвуд Стоут. Судя по его тону, он скорее предпочел бы лишиться оставшейся руки. — Ты хочешь, чтобы мы атаковали вслепую, погрязнув в снегу?
— Чтобы сразиться со Станнисом его надо сначала найти, — указал Русе Болтон. — Наши разведчики вышли за Ворота Охотника, но, за последнее время, еще ни один не вернулся.
Лорд Виман хлопнул по своему большомуу животу:
— Белая Гавань не боится ехать с вами, Сир Хостин. Выведите нас наружу и мои рыцари поскачут позади вас.
Сир Хостин повернулся к толстяку:
— Достаточно близко, чтобы пронзить копьем мою спину, да? Где мои родственники, Мандерли? Скажите мне. Те ваши гости, которые привезли вашего сына обратно вам.
— Его кости, вы имеете в виду, — Мандерли подцепил кинжалом кусок ветчины. — Я помню их хорошо. Рейгара сутулого с его бойким языком. Дерзкого сира Джареда, так бысто обнажавшего свою сталь. Симона шпиона, всегда звенящего монетами. Они привезли домой кости Венделя. А Тайвин Ланнистер вернул мне Вилиса, в целости и сохранности, как и обещал. Человек слова, Лорд Тайвин, спасите Семеро его душу.
Лорд Виман просунул мясо в рот, разжевал с шумом, чмокнул губами и сказал:
— В дороге много опасностей, сир. Я одарил ваших братьев, когда мы вышли из Белой Гавани. Мы поклялись, что встретимся на свадьбе. Многие другие были свидетелями нашего расставания.
— Многие другие? — засмеялся Эйнис Фрей. — Или вы сами?
— На что вы намекаете, Фрей? — Лорд Белой Гавани вытер рот рукавом. — Мне не нравится ваш тон, сир. Да, расстались без единой кровавой раны.
— Выйди во двор, ты, мешок сала, и я наделаю тебе столько кровавых ран, сколько ты сможешь выдержать, — ответил сир Хостин.
Виман Мандерли рассмеялся, однако полдюжины его рыцарей уже были на ногах. Роджеру Рисвелу и леди Барбри Дастин пришлось успокаивать их. Русе Болтон вообще ничего не сказал. Но Теон Грейджой увидел выражение в его глазах, которое он никогда раньше не видел — тревогу, даже намек на страх.
В ту ночь вновь отстроенная конюшня рухнула под тяжестью снега, который покрыл ее. Двадцать шесть коней и два конюха погибли, раздавленные упавшей крышей или задохнувшиеся в снегу. Большую часть утра потратили, чтобы выкопать тела. Лорд Болтон появился на короткое время во внешнем дворе, чтобы осмотреть место происшествия, а затем приказал оставшихся коней перевести вовнутрь, вместе с тягловыми лошадьми, все-еще привязанными снаружи. Не успели солдаты извлечь мертвых и разделать лошадей, как нашли еще один труп.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
