Пока не угас серый свет, они сидели под чёрным камнем, забившись под него, как черви, на случай, если вновь промчится крылатый ужас и выследит их своими безжалостными глазами. От оставшейся части похода в их памяти сохранился только всё усиливающийся, неотвязный страх без всяких светлых промежутков. Ещё две долгие ночи пробирались они по унылому бездорожью. Сам воздух, как им казалось, стал едким, с горьким запахом, который делал дыхание прерывистым и иссушал рты.
Наконец, на пятое утро после того, как они отправились в путь вместе с Горлумом, они ещё раз остановились. Перед ними упирались в крышу из туч и дыма высокие горы, тёмные в рассветном сумраке. От их подножия отходили громадные уступы и отдельные холмы, до ближайшего из которых оставалось по меньшей мере около двенадцати миль. Фродо в ужасе огляделся. Страна, которую медленно подкрадывающийся день постепенно являл его блуждающему взору, была ужасней, чем Гиблые Болота и сухие вересковые пустоши Ничейных земель. Даже на болота с лицами погибших ещё может прийти измождённый призрак зелёный весны, но в этот край никогда не вернутся ни весна, ни лето. Здесь не было ничего живого, даже чешуйчатых корок, питающихся гнилью. Зиявшие омуты задыхались от пепла и грязевых потёков тошнотворного белого и серого оттенка, словно сами горы извергли на эти земли испражнения своих недр. Высокие курганы раскрошенных, превращённых в пыль скал, огромные конусы взорванной, отравленной земли тянулись бесконечными рядами, словно какое-то непотребное кладбище, медленно проступающее в неверном свете.
Они достигли пустыни, лежащей перед Мордором, вечного памятника тёмного дела его рабов, который сохранится даже тогда, когда забудутся все его цели; осквернённая, неизлечимо больная земля, которая останется такой, пока не придёт Великое Море и не омоет её забвением.
— Меня тошнит, — сказал Сэм.
Фродо промолчал.
Некоторое время они стояли, подобно тому, как люди на грани сна, в котором затаились кошмары, отгоняют их от себя, хотя знают, что лишь погрузившись в их тень, смогут открыть глаза навстречу свету утра. Свет разливался и становился ярче. Зияющие ямы и ядовитые насыпи проявились с отвратительной ясностью. Взошло солнце, пробираясь между тучами и полосами дыма, но даже солнечный свет был осквернён. Хоббиты не могли приветствовать этот свет: он казался враждебным, выдающим всю их беспомощность — их, маленьких, писклявых призраков, блуждающих по свалке Чёрного Властелина.
Слишком усталые, чтобы идти дальше, они присмотрели местечко, где могли бы отдохнуть. Некоторое время они молча сидели в тени шлаковой насыпи, но из неё сочились вонючие удушливые испарения, от которых перехватывало горло. Горлум поднялся первым. Он подхватился, брызгая слюной и бранясь, и, не взглянув на хоббитов и ничего не сказав им, пополз на четвереньках прочь. Фродо и Сэм поползли за ним, пока не очутились в широкой, почти круглой яме с высоким западным бортом. Она была холодной и мёртвой, а её дно покрывал зловонный слой многоцветного ила. В этой скверной дыре они и укрылись, надеясь избежать в её тени внимания Глаза.
День медленно тянулся. Их мучила сильная жажда, но они выпили лишь по нескольку капель из бутылок, наполненных последний раз в расщелине, которая теперь, когда они мысленно оглядывались назад, представлялась мирным прелестным местом. Хоббиты установили очерёдность дежурства. Сначала они были утомлены настолько, что никто из них не мог спать, но, когда солнце где-то вдали опустилось в медленно ползущее облако, Сэм задремал. Была очередь Фродо караулить. Он лежал на спине на склоне ямы, но это не облегчало ощущения тяготившего его бремени. Он смотрел вверх на исчерченное дымными полосами небо и видел странные призраки, тёмные фигуры всадников и лица из прошлого. Он потерял счёт времени, колеблясь между сном и явью, пока забвение не овладело им.
Внезапно Сэм проснулся: ему почудилось, что он слышал оклик хозяина. Был вечер. Фродо не мог окликнуть его, потому что он крепко спал, соскользнув почти на дно ямы. Рядом был Горлум. На мгновение Сэму показалось, что тот пытается разбудить Фродо, но потом он понял, что ошибся. Горлум разговаривал сам с собой. Смеагорл спорил с кем-то, кто пользовался тем же самым голосом, но делал его квакающим и шипящим. Пока он говорил, его глаза загорались то бледным, то зелёным светом.
— Смеагорл обещал, — сказал первый.
— Да, да, моя прелесть, — прозвучал ответ. — Мы обещали сберечь нашу Прелесть, не дать Ему получить её, никогда. Но оно идёт к Нему, да, ближе с каждым шагом. Интересно, что хоббит собирается делать с ним, да, нам интересно.
— Я не знаю. Я ничего не могу с этим поделать. Оно у хозяина. Смеагорл обещал помочь хозяину.
— Да, да, помочь хозяину, хозяину Прелести. Но, если бы мы были хозяин, тогда мы могли бы помочь себе сами, да, и всё же сдержать обещание.
— Но Смеагорл сказал, он будет очень, очень хорошим. Славный хоббит! Он снял жестокую верёвку с ноги Смеагорла. Он добро говорит со мной.
— Очень, очень хорошим, э-э, моя прелесть? Будь хорошим, хорошим, как рыба, сладенький, но для себя-с-с. Не вредя славному хоббиту, конечно, нет, нет.
— Но обещание хранит Прелесть, — возразил голос Смеагорла.
— Тогда возьми его, — сказал другой, — и храни его сам! Тогда мы станем хозяином, горрлум! Заставить другого хоббита, мерзкого, подозрительного хоббита, заставить его ползать, да, горрлум!
— Но не славного хоббита?
— О, нет. Нет, если это будет нам неприятно. Однако он Торбинс, моя прелесть, да, Торбинс. А Торбинс украл его. Он нашёл его и не сказал ничего, ничего. Мы ненавидим Торбинсов.
— Нет, не этого Торбинса.
— Да, каждого Торбинса. Всех, кто держит у себя Прелесть. Мы должны получить его!
— Но Он увидит. Он узнает. Он отберёт его у нас!
— Он видит. Он знает. Он слышал, как мы давали глупое обещание — вопреки его приказам, да. Должен взять его. Призраки ищут. Должен взять его.
— Не для Него!
— Нет, сладенький. Смотри, моя прелесть: если оно у нас, тогда мы сможем сбежать, даже от Него, э-э? Возможно, мы станем очень сильны, сильнее Призраков. Лорд Смеагорл? Горлум Великий? Господин Горлум! Есть рыбу каждый день, трижды в день, свежую, с моря. Прелестнейший Горлум! Должны взять его. Мы хотим его, мы хотим его, мы хотим его!
— Но их двое. Они проснутся слишком быстро и убьют нас, — заскулил Смеагорл в последней попытке. — Не теперь. Не сейчас.
— Мы хотим его! Но… — тут наступила долгая пауза, словно проснулась другая мысль. — Не сейчас, э-э? Возможно, и нет. Она может помочь. Она может, да.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
