Элои сопровождении Губио подошёл на короткое расстояние к хозяину дома, который жадно рассматривал его, пока я, со своей стороны, следил за усилиями Инструктора, чтобы избежать сложностей момента и не показаться лжецом перед своей собственной совестью.
Грегорио поприветствовал его, выказав фальшивое благодушие, затем сказал:
— Помни, что я — судья, посланник сильного правительства, установленного здесь. Поэтому ты должен говорить только правду.
После небольшой паузы он добавит:
— Во время нашей первой встречи ты произнёс одно имя…
— Да, — спокойно ответил Губио, — это имя одной благодетельницы.
— Повтори его! — властно приказал священник.
— Матильда.
Лицо Грегорио помрачнело и стало тревожным. Казалось, в этот момент он получил ужасный невидимый удар. Скрывая свои чувства под маской грубого равнодушия, и выказывая твёрдость горделивого и измученного администратора, он спросил:
— Что общего имеет эта сущность со мной?
Бесстрастный ориентер ответил:
— Она утверждает, что посылает тебе свою материнскую любовь.
— Очевидная ошибка! — с сарказмом ответил Грегорио. — Вот уже много веков, как моя мать отдалилась от меня. К тому же, даже если подобная встреча и заинтересовала бы меня, мы основательно разобщены друг с другом. Она служит Агнцу, я же служу Драконам[7].
Особенности этого разговора хватило, чтобы моё любопытство неукротимо взыграло. Кто такие эти драконы, на которых он ссылался? Сатанинские демоны из легенды, которая передаётся из века в век? Духи, подпавшие по пути эволюции под влияние разума, отвращённого от оздоровительных и искупительных принципов Христа, которого мы считаем Агнцем Божьим? Без сомнения, я не мог ошибаться; но Губио многозначительно посмотрел на меня, конечно же, после того, как молча прощупал мои внутренние вопросы, приглашая без слов закрыть рот, приоткрытый от удивления.
Бесспорно, время не позволяло вести ученические разговоры, оно принадлежало сознательным и уверенным проявлениям учителя.
— Уважаемый священник, — к моему великому изумлению, скромно заговорил ориентер, — я не могу поставить во главу угла твои личные причины. Я знаю, что есть абсолютный порядок в создании, и что каждый Дух — это отдельный мир, и у каждого сознания свой путь.
— Уж не станешь ли ты критиковать Драконов, которые занимаются правосудием? — жёстко спросил Грегорио.
— Кто я такой, чтобы судить их? — простовато прокомментировал Губио. — Я никто иной, как служитель жизни.
— Если бы не они, — продолжил иерофант, будучи на грани гневного срыва, — кто бы сохранил Землю? Как могла бы действовать любовь без исправляющего правосудия? Великих Судей боятся и проклинают; но они терпят человеческие недостатки, живут рядом с отвратительными ранами Планеты, противостоят преступлениям мира и превращаются в тюремщиков подлых и извращённых людей.
И словно виновный, ценящий долгие часы оправдания, он продолжал, в сильном раздражении:
— Дети Агнца могут помогать и спасать многих. Однако, миллионы созданий[8], подобно мне, не просят ни помощи, ни освобождения. Утверждается, что мы всего лишь морально заблудшие. Пусть так. Значит, мы станем преступниками, следя друг за другом. Земля принадлежит нам, потому что в ней господствует животный порядок, которому она предлагает идеальный климат.
Что касается меня, то я не знаю такого понятия, как Небеса. Я убеждён, что речь идёт лишь о дворе избранных, а для нас духовный мир представляет собой огромное царство приговорённых. Если наша судьба — просеивать зёрна мира, то наше сито не будет приятным. Будучи экспертами в падении, мы будем испытывать всех тех, кто возникнет на нашем пути. Великие Судьи велят нам охранять ворота. Для этого у нас везде есть служители. Они подчиняют от нашего имени всех мужчин и женщин, далёких от нормальной эволюции, и надо признать, что подобных существ насчитываются миллионы. К тому же земные суды недостаточны для определения всех преступлений, совершённых индивидуумами. А мы являемся глазами тени, для которых малейшие оккультные драмы не проходят незамеченными.
Возникла пауза, и я посмотрел на Губио, чьё лицо не выражало ни малейшего волнения.
Смиренно глядя на Грегорио, он сказал:
— Великий священник, я знаю, что Высший Господь пользуется нами в Своём божественном творении, в соответствии с нашими тенденциями и возможностями, чтобы отвечать на Свои намерения. В человеческом теле для уничтожения грязи используются фагоциты, также, как электрическая искра для чистки атмосферической грязи. Таким же образом я уважаю твою власть, потому что если Небесная Мудрость признаёт существование нежной листвы деревьев, она также знает причину существования твоей обширной области; но ты согласен, что наше вмешательство преобладает над фатальностью, закрытым кругом обстоятельств, которые мы сами и создаём? Я не привык оценивать труд Судей, которые руководят этими местами исправительного страдания… Но я знаком с ужасными ситуациями, которые происходят у тебя на глазах. Я близко наблюдаю за преступниками, которые притягиваются друг к другу; время от времени я анализирую мрачные драмы тех, кто блуждает в пещерах боли, привязанных к злу, которое они практиковали, и я знаю, что правосудие должно торжествовать, эхом распространяясь на свободных решениях.
Однако, уважаемый Грегорио, почему бы тебе не признать, что любовь, поселившаяся в сердцах, искупает все грехи? Почему бы тебе не принять окончательной победы доброты через братское служение, которое возвышает нас и ведёт к Высшему Отцу? Если бы мы тратили те же энергии в делах Агнца, что и энергии, потраченные на служение Драконам, не достигли бы мы цели высшего триумфа значительно быстрее?
В раздражении священник выслушал и с неприятными нотками в голосе заявил:
— Как я мог слушать тебя так долго, храня молчание? Мы здесь являемся судьями в смерти всех тех, кто растерял, растратил сокровища жизни. Как можно вложить любовь в замороженные сердца? Разве Агнец не говорил, что не надо метать бисер перед свиньями? Для каждого пастыря, сторожащего своё стадо на Земле, есть тысяча свиней — символов плоти. И если твой Учитель призывает пастырей для своего апостольства, что можем мы сделать другого, как не составлять команды из сильных рассудков, специализированных в исправлении преступных созданий, которые находятся под нашим направляющим жезлом? Драконы — это демоны-хранители физического мира, и они превосходят друг друга в предохранении от склеивания планетарных элементов. Увязанные с логикой, они не понимают навязываемого рая. Если бы любовь завоевала Землю в один миг, разрушив, таким образом, мрачные бездны с тем, чтобы возвышенный свет стал вечно сиять там легко и мгновенно, то как сознаниям львов и волков, пантер и тигров, со своей экстремальной аналогией, которую они ещё хранят в этих животных, как и душам, которые миллиардами и миллиардами населяют человеческие формы, адаптироваться к такому небесному климату? Что стало бы с раем, если бы мы не следили за адом?
Взрыв саркастического громогласного смеха последовал за этими словами. Но
