Алло! Лора?
ТИНА. А кто ее спрашивает?
ПАУЧОК. Это ее… друг молодости.
ТИНА. Случайно не тот, который «гребет» все, что движется?
ПАУЧОК. А с кем, собственно, я имею честь?
ТИНА. Вы имеете честь с ее дочерью.
ПАУЧОК. Очень приятно.
ТИНА. Я надеюсь.
ПАУЧОК. А мама твоя скоро будет?
ТИНА. Скоро. В субботу.
ПАУЧОК. В субботу!
ТИНА. Да вы не расстраивайтесь, она о вас очень тепло отзывалась.
ПАУЧОК. Правда?
ТИНА. Приезжайте в субботу, часиков в восемь, она будет рада вас видеть.
ПАУЧОК. А?..
ТИНА. Мой отчим? Его точно не будет. Представляю, как вы огорчились.
ПАУЧОК. У вас с мамой похожие голоса.
ТИНА. Не только голоса.
ПАУЧОК. Я записал адрес, и, уже повесив трубку, спохватился, что не спросил, как ее зовут. Тоже штучка! Неужели она и впрямь так похожа на Лору? В субботу поглядим… если, конечно, Лора не встретит меня одна. «Она о вас очень тепло отзывалась». Вот так! Поди пойми женское сердце!
Четыре дня, на которые я был предоставлен самому себе, я провел безобразно. Вот список моих грехов. Анастасия Почечуева, оператор Сбербанка. Когда я профукал двадцатый по счету лотерейный билетик… знаете, там надо монеткой соскоблить типографскую краску… сердце ее дрогнуло, и она прямо на моей сберкнижке записала свой телефон. Я ей не позвонил!
Волоокая Эсфирь Максимовна, «можно Фира». Мы познакомились на Петровском бульваре и пешком дошли до ее дома на Сивцевом Вражке, сделав короткий привал в «Макдоналдсе», где она интеллигентно выдула почти литр пива. Что было дальше? У подъезда я поцеловал ей руку и поблагодарил за приятную беседу.
Но самым позорным я считаю то, как я обошелся с простодушной Настенькой. Она стреляла лишний билетик на «Горе от ума» с Олегом Меньшиковым. Я провел ее на спектакль, она пригласила меня домой. Чем, вы думаете, мы занимались? Гадали по Корану! Мне выпало: «Все будет так, как должно быть, даже если будет наоборот». Мы пили «Боллз» и «Мартини», а в два часа ночи…
Тост! За мудрого Мухаммеда!
НАСТЯ. Разве за него можно пить?
ПАУЧОК. А вы, Настя, крещеная?
НАСТЯ. Да.
ПАУЧОК. Я тоже. Следовательно…
НАСТЯ. Можем пить?
ПАУЧОК. На брудершафт!
НАСТЯ. На брудершафт. Ой, вы меня всю облили!
ПАУЧОК. «Ты». Придется все с себя снять. А что делать? Вставай, вставай. Ну, мы теперь свои люди. Вот так. Ручки вверх. Это – лишнее. Это – тоже. Сережки, так и быть, снимать не будем. У, сколько у нас родинок. Ты счастливая?
НАСТЯ. Не знаю.
ПАУЧОК. Когда ты будешь у меня, я покажу тебе дореволюционную книжицу. Там по конфигурации родинок можно узнать свое будущее.
НАСТЯ. Правда?
ПАУЧОК. Я, кажется, говорил, за десять лет в моей квартире не ступала нога женщины. Забытый шарфик… домашний обед… чем это заканчивается, мы с вами хорошо знаем. Думаете, я не наступал на грабли? Хо-хо. Отметины – видите? С меня хватило. Это я так, на всякий случай. Если мне завтра в дверь позвонит какая-нибудь Афродита, пусть знает: я буду отстреливаться до последнего патрона.
НАСТЯ. Я замерзла!
ПАУЧОК. Иди в ванную, я за тобой.
Господа, если у кого-то есть в кармане рогатка, стреляйте без предупреждения! В два часа ночи, вместо того чтобы упасть в объятья прелестного существа, я ушел, как последний поц!
Я мог думать только о субботе. Интересно, в чем Лора меня встретит? Ей должны идти тонкие свитера на голое тело и твидовые юбки с черными чулками. Девственница-мать. Я буду незаметно посматривать, как она хозяйничает в кухне, на секунду замирая возле открытой духовки – «посолила, не посолила?» – и снова громыхая раскаленным противнем с истекающим кровью цыпленком.
А потом я разолью по бокалам красное «Beaujolais» и начну лепо бяшить, братие, о том, как рядом с красной сосной № 24 пала неприступная цитадель с гордым названием «Вече».
А потом… В чем бы она меня ни встретила, будем надеяться, что ей не чужд афоризм Жана Пату: «Я всегда одевал женщин так, чтобы удобнее было их раздевать».
В семь, когда я уже собирался выходить, раздался звонок в дверь. Увидев Игоря, я вдруг вспомнил: мы же по субботам играем в кегельбане! Игорь сказал мне все, что он обо мне думает, и… подбросил меня «до места преступления», как он выразился напоследок. Судьба услужливо подавала мне знаки – «Проход запрещен», – но я упрямо лез на рожон.
ТИНА. А вот и «настоящий мужчина»!
ПАУЧОК. Я не рано?
ТИНА. Цветы, вино. Ну спасибо! Вы где предпочитаете – в маминой комнате или в моей?
ПАУЧОК. Надо же, вылитая Лора! Тебя, кстати, как зовут?
ТИНА. Тина.
ПАУЧОК. Красивое имя.
ТИНА. Ага, засасывает. Ваш коктейль.
ПАУЧОК. Я помню! «Пять клубник, лимонная водка, шампанское, “Кампари”, добавить лед, все это хорошо взбить с помощью блендера и осторожно разлить в два бокала…»
ТИНА. «В форме груди Марии Антуанетты».
ПАУЧОК. Какие познания!
ТИНА. Это – мой собственный рецепт.
ПАУЧОК. М-м-м! У него есть название?
ТИНА. «Падший ангел».
ПАУЧОК. Надо запомнить.
ТИНА. Так вы маму увидели…
ПАУЧОК. В «Норе».
ТИНА. Ну да. Между прочим, еще недавно она делала хорошие книги, но делать коктейли оказалось перспективнее.
ПАУЧОК. Наверно.
ТИНА. А глядя на вас, не скажешь, что вы ходок.
ПАУЧОК. Гм. А как, по-твоему, он должен выглядеть?
ТИНА. Ну, пошире в плечах, и помоложе… ничего, что я вам это говорю?
ПАУЧОК. Нормально.
ТИНА. И в глазах… как сказать?
ПАУЧОК. Черт?
ТИНА. Вот-вот. А вы… если б я вас на улице увидела, никогда бы ничего такого не подумала.
ПАУЧОК. Такого какого?
ТИНА. Ну, что вы пол-Москвы перетрахали… и вообще…
ПАУЧОК. Тебе мама все это рассказывала?
ТИНА. Еще коктейль хотите?
ПАУЧОК. Хочу.
ТИНА. Вам сколько лет?
ПАУЧОК. Тридцать семь. А тебе?
ТИНА. Пятнадцать. Будет в июле.
ПАУЧОК. Понятно.
ТИНА. Что вам понятно? Все мои подружки, если хотите знать, уже давно «в законе».
ПАУЧОК. А ты?
ТИНА. Терпеть не могу, когда мне говорят: «Я же вижу, ты хочешь»! Что вы видите? Вы, кроме своих наколок, ничего не видите!
ПАУЧОК. Каких наколок?
ТИНА. Ой, вот этого не надо.
ПАУЧОК. Чего не надо?
ТИНА. Покажите руки. Так… Снимите рубашку.
ПАУЧОК. Зачем?
ТИНА. Затем.
ПАУЧОК. Ну?
ТИНА. С вами все ясно.
ПАУЧОК. Можно одеваться?
ТИНА. Сколько у вас было женщин?
ПАУЧОК. Извини, это закрытая статистика.
ТИНА. Вот и я о том же. У всех у вас свой «список»… у кого тетрадочка, у кого наколочки. Один у нас в классе девственниц коллекционирует. Знаете, как это у них называется? Аттестат зрелости.
ПАУЧОК. Что касается моего школьного «аттестата», то на фоне твоих дружков я бы выглядел бледно.
ТИНА. Но потом вы подтянулись?
ПАУЧОК. Ну…
ТИНА. Если верить маме, то вы круглый отличник.
ПАУЧОК. А кстати, где она?
ТИНА. У подруги.
ПАУЧОК. То есть как «у подруги»?
ТИНА. Для донжуана вы не слишком понятливый.
ПАУЧОК. Ты хочешь сказать…
ТИНА. Если вы готовы.
ПАУЧОК. Если я готов…
ТИНА. «Сделать из меня женщину». Лексикончик у маман! А то, хотите, я вас «накачаю»? Не знаете анекдот? Малыш не вовремя входит к родителям в спальню: «Мама, а ты что делаешь?» – «Понимаешь… наш папа растолстел, я выкачиваю из него лишний воздух». – «А тетя Зина его опять накачает».
ПАУЧОК. Постой. Почему я?
ТИНА. «Тина, я не хочу, чтобы у тебя все началось с грубой прозы».
ПАУЧОК. Это она так сказала? Она хочет, чтобы я лишил ее дочь невинности?
ТИНА. Она помнит, как это было у нее с вами.
ПАУЧОК. Дурака валяет. Чтобы Лора после всего, что было… даже не спросив меня… да ну, абсурд. Интересно, как бы ты обратился к мужчине с такой просьбой?
ТИНА. И желает мне того же.
ПАУЧОК. Одно лицо!
ТИНА. Вы ведь с тех пор не утратили навыки?
ПАУЧОК. Какая жестокая игра природы! Перед этой магией я был беспомощен, как ребенок. Но была черта, переступить которую я не мог.
ТИНА. Я вижу, мой коктейль пользуется успехом.
ПАУЧОК. После пятого или шестого коктейля я понял, что меня останавливало. Страх, что Тина – моя дочь. «Пятнадцать – в июле»? Я пытался произвести в уме нехитрые расчеты, но всякий раз сбивался.
ТИНА. Ничего, что я сижу у вас на коленях?
ПАУЧОК. Да нет, это невозможно. В принципе. Хотя… Разве с Тамарой не случилась подобная история? Жизнь придумывает и не такие сюжеты!
ТИНА. У кого грудь красивее, у нее или у меня?
ПАУЧОК. Ты ведь Лора, да?
ТИНА. Что это?
ПАУЧОК. Обручальное кольцо.
ТИНА. Это мне?
ПАУЧОК. Ну-ка… В самый раз.
ТИНА. У нас сегодня брачная ночь?
ПАУЧОК. Да, любимая.
ТИНА. Так меня еще никто не называл.
ПАУЧОК. Ты забыла… это было так давно.
ТИНА. Тсс!
ПАУЧОК. Что я могу сказать в свое оправдание? Я не был пьян. Я психически вменяем. Тогда что же? Я вам скажу: любовь – это наваждение, и завтра на моем месте может оказаться любой из вас.
Лора ничего не знала. В тот вечер она не отсиживалась у подруги, а были они все на даче. Как обычно, по выходным. Эта затейница ничем не рисковала, приглашая меня на субботу. Идея познать с моей помощью «всё-всё-всё» родилась в ее головке стихийно. Не знаю, чего здесь было больше: фантазий, навеянных мамиными рассказами, или духа соперничества, но операцию она провела по всем правилам военного искусства.
