– Нет, – ответил Хейз.
– Тогда не делайте скоропалительных заявлений. Мы поступили так, как сочли единственно возможным.
– Мы ведь думали, что это убийство, – сказал Миллер. – Разве вы этого не понимаете?
– Но я настаивал, что нужно явиться в полицию, – сказал Мэрфи. – Я говорил вам. Но нет! Трусы! Почему я послушался насмерть перепутанных людей!
– Ты замешан в это по уши, так что заткнись! – огрызнулся Миллер. – Оку да мы знали, что за нами следят?
– Крамер? – спросил Хейз.
– Да, – сказал Рутер. – Это ублюдок Крамер.
– Когда вы получили записку со словами “Я ВАС ВИДЕЛ”?
– В день приезда домой.
– И что было дальше?
– Он позвонил нам. Мы встретились в Айсоле в сентябре. Он заявил, что считает всех нас одинаково виновными в убийстве. Сказал, что видел как мы убили Кеттеринга, закопали его труп и закатили автомобиль в озеро. А поскольку он считает нас ответственными в равной степени, и закон придерживается такого же мнения, он рассчитывает получить от всех троих равную сумму денег. Он потребовал тридцать шесть тысяч долларов – по двенадцать тысяч с каждого.
– Это объясняет его покупки в сентябре. А дальше?
– В октябре он снова потребовал деньги, – сказал Рутер. – От каждого из нас по десять тысяч. Мы не могли заплатить сразу, и договорились на две выплаты, одну в октябре и вторую в январе. В октябре мы заплатили ему двадцать одну тысячу, и оставшиеся девять – в январе. Крамер поклялся, что это все.
– Как это мы не догадались! – воскликнул Хейз. – Ведь каждая сумма делится на три! А апрельский взнос? Откуда он взялся?
– Всю зиму он не звонил нам, и мы действительно поверили, что на этом дело кончилось, – сказал Мэрфи. – В апреле он напомнил о себе. Сказал, что ему нужно еще пятнадцать тысяч, и поклялся, что это его последнее требование. Мы заплатили пятнадцать тысяч.
– И это было последнее требование?
– Нет, – ответил Миллер. – В противном случае Крамер был бы жив. Он позвонил в начале июня. И потребовал пятнадцать тысяч. Тогда мы решили убить его.
– Он высасывал у нас последние соки! – крикнул Рутер. – Мое агентство только встало на ноги. А я переводил заработанные деньги на банковский счет Крамера!
– Если преднамеренное убийство может быть оправданно, – сказал Миллер, – это убийство было оправданным.
Хейз пропустил замечание мимо ушей. – Как вы организовали убийство? – спросил он.
– Где же этот завтрак? – заметил Рутер.
– Сейчас принесут. Так как вы убили Крамера?
– Мы следили за ним почти месяц, – сказал Мэрфи. – Разделились на смены. Разработали расписание. Мы узнали, что он делает каждый час и где бывает. Жизнь Крамера была перед нами как на ладони.
– Это вполне естественно, – сказал Рутер. – Ведь мы собирались отобрать ее у Крамера.
– А дальше? – спросил Хейз.
– Вечером двадцать шестого июня мы купили “Сэвидж” калибра 0.300.
– Почему именно “Сэвидж”?
– Во-первых, мы глупо надеялись, что выстрел изуродует ему лицо и Крамера не смогут опознать. Во-вторых, потому что у меня есть “Сэвидж”, – сказал Мэрфи. – Мы считали, что если вы начнете проверять винтовки, вы вычеркните мою винтовку и вместе с ней меня из списка подозреваемых.
– Кто из вас стрелял в Крамера?
Все молчали.
– Вы действовали заодно, – сказал Хейз. – Это не имеет теперь значения.
– Скажем так, – произнес Рутер. – Это взял на себя лучший стрелок.
– Мэрфи сидел за рулем?
– Конечно, – сказал Мэрфи. – Я отличный водитель.
– А что делал третий?
– Он сидел у заднего окна с запасной винтовкой. Мы не собирались стрелять из двух винтовок. Только в случае осечки. Нам хотелось, чтобы это считали делом рук одного человека.
– Вам это почти удалось, – сказал Хейз.
– Нам это полностью удалось, – ответил Рутер.
– Может быть. Расследованием занимается много полицейских. Еще одно убийство не увеличит ваши шансы.
– Но и не уменьшит, верно? Предумышленное убийство – это предумышленное убийство. Все равно гореть на электрическом стуле.
– Где же, наконец, этот завтрак? – нетерпеливо спросил Миллер.
– Что вы сделали с винтовкой потом? – спросил Хейз. С момента его разговора с Кареллой прошло не меньше двадцати минут. Примирившись с тем, что Карелла может и не приехать, Хейз начал приглядываться к присутствующим.
– Именно так, как вы сказали, – ответил Рутер. – Разобрали на части и закопали в разных местах.
– Понятно, – сказал Хейз. Самым слабым звеном был, несомненно, Мэрфи. Он был старым человеком, плохо стрелял, и у него было два револьвера. Хейз впервые заметил, что на всех пистолетах, кроме его револьвера, были глушители.
– А пистолеты вы тоже купили? – спросил Хейз.
– Они из моей коллекции, – сказал Мэрфи. – Потом мы их тоже закопаем.
– Для невиновного человека, Мэрфи, – произнес Хейз, – вы уж точно действуете как дилетант.
– Вы только что сказали, что мы все заодно и одинаково виновны в убийстве Крамера, – укоризненно заметил Мэрфи. – Я – старый человек, мистер Хейз. Нехорошо обманывать старика.
– Вот это точно, – согласился Хейз. – Вы действительно очень стары.
– Что вы хотите сказать этим?
– Вы направили на меня пистолет, поставленный на предохранитель!
– Что? – Глаза Мэрфи на миг опустились, и этого оказалось достаточно. Хейз уже летел в воздухе, и его левая рука схватила правую кисть Мэрфи.
Хейз услышал приглушенный звук пистолетного выстрела, и от паркета полетели щепки. В следующее мгновение правый кулак детектива ударил старика в лицо и сбил его с ног. Хейз подхватил пистолет Мэрфи, повернулся и выстрелил. Выстрел был почти неслышным. События развивались стремительно и безжалостно, но в какой-то парадоксальной тишине. Пуля Хейза повала в Рутера. Оставался Миллер.
Миллер отступил к двери, поднимая пистолет.
– Брось пистолет, Миллер! – закричал Хейз. – Стреляю!
Миллер заколебался на мгновение, затем выронил пистолет. Хейз пинком забросил его под диван и тут же повернулся к Мэрфи. Старик был без сознания, и не мог воспользоваться револьвером Хейза.
Фрэнк Рутер, сидевший на полу и сжимающий плечо, из которого сочилась кровь, крикнул:
– Ты почему не стрелял, идиот? Почему не стрелял?
Миллер ответил, опустив голову:
– Ты же знаешь, Фрэнк, какой из меня стрелок. Ты же знаешь.
В этот момент дверь слетела с петель. В комнату ворвался Карелла, сжимая в руке револьвер. Он оглянулся и пожал плечами.
– Уже все? – спросил он.
– Включая стрельбу, – ответил Хейз.
– Это и есть наши птички?
– Точно.
– Убийство Крамера?
– И это тоже.
– Ты, наверно, мчался сюда как угорелый, Стив? – поинтересовался Хейз. – Подумать только, какая скорость!
– Когда мы говорили по телефону, я решил, что ты чокнулся, – объяснил Карелла. – Только через несколько минут до меня дошло. Сначала я решил, что ты здесь с девушкой, и не хотел мешать.
– Стив, у тебя семья. И такие мысли!
– К тому же, я тебе не понадобился, – заметил Карелла.
– Если бы ты явился на службу в восемь, как полагается, – сказал Хейз, – то застал бы самое интересное.
– Мне пришлось остановиться по дороге, – объяснил Карелла, – а потом я поехал в участок.
– И где же была остановка?
– У Люси Менкен.
– А зачем? – подозрительно спросил Хейз.
– Я передал ей негативы и отпечатки. Мне не хотелось, чтобы кто-то всю жизнь провел в страхе.
– Надеюсь, она проявила свою благодарность?
– О, да! Мы сделали пунш на костре из фотографий. Обстановка была очень интимной. Хейз поднял брови.
– Так у кого из нас неприличные мысли? – спросил Карелла.
Одним из правил Хейза было никогда не отвечать на обвинения, которые справедливы. Он подошел к телефону, поднял трубку и назвал номер 87-го участка.
Карелла в это время приковывал наручниками Миллера и Мэрфи.
Внезапно Хейза охватила усталость. Он зевнул.
– Смотри не засни, Коттон, – предостерег Карелла. – У нас масса работы.
Хейз снова зевнул, наблюдая, как Карелла подошел к окну и поднял штору. Яркий солнечный свет залил комнату.
– Восемьдесят седьмой участок, сержант Мэрчисон, – раздалось в трубке.
– Дэйв, это Коттон. Мы с Кареллой в отеле “Паркер” в Айсоле. Пришли нам “Скорую помощь” и...
Мэрчисон терпеливо слушал, делая пометки. С другой стороны улицы, из Гроувер-парка, доносились крики играющих детей. В такой день ему хотелось быть служащим в парке. Когда Хейз закончил, Мэрчисон повесил трубку и тут же поднял ее. Он собирался вызвать “Скорую помощь” и послать полицейских за арестованными в отель “Паркер”, как вдруг на телефонном коммутаторе замигала лампочка.
Мэрчисон тяжело вздохнул.
Начался новый день.
