Но, взглянув на индикатор, замечаю, что тот бездействует! Я забыл включить второй вентиль, установленный между кислородным баллоном и индикатором! Немедленно исправляю ошибку. А Виктор Антонович и без того дышит ровно, как ни в чем не бывало...
Мы рассчитали время полета к полюсу и обратно в пределах четырнадцати часов. У нас на борту дополнительные бочки с бензином. Через шесть часов с момента старта бортмеханик перекачал горючее в фюзеляжные бензобаки...
К этому времени купол ледяного материка стал полого понижаться — мы пересекли его наивысшую точку, равную, по данным наших приборов, почти четырем тысячам метров.
Во все глаза глядим в иллюминаторы. Зрелище необычайно интересное! Полеты в Арктике на ледовой разведке и в приполюсном районе обычно проходят на небольших высотах, и цвет небосвода там привычный, голубовато-синий. Здесь же, на подходе к Южному полюсу, на высоте более четырех тысяч метров поразил (впервые ведь!) темно-фиолетовый цвет неба. Поразмыслив, понимаем, что если у экватора верхняя граница атмосферы расположена примерно на высоте семнадцати километров, то у полюсов она понижается до девяти. Потому и цвет здесь стратосферный.
До подлета к точке возврата на случай, когда у нас в баках останется горючего только до Мирного, а в Мак-Мердо разыграется непогода, запросили у американцев прогноз. Вскоре меня подозвал Виктор Михайлович Перов и протянул радиограмму от синоптика Остапенко — он работал в Мак-Мердо в порядке обмена специалистами между СССР и США. Петр сообщал, что ко времени нашего прилета возможен приземный туман, но при безоблачном небе.
— Что по этому поводу думаешь?— осведомился командир.
Минуту поразмыслив, я ответил:
— Окажется только приземный туман при ясном небе, то сквозь него взлетно-посадочную полосу будет видно. Сядешь спокойно.
— Пожалуй... Тем более что, пролетев самую трудную половину пути, возвращаться обратно с носом просто обидно,— улыбнулся Виктор Михайлович.— На том и порешим.
Бортрадист Николай Гаврилович Зорин поддерживает постоянную связь со станцией Амундсен-Скотт и каждый час «получает погоду». Минут за тридцать до полюса попросил включить приводную радиостанцию. Настраиваю радиокомпас на ее частоту. Но тот не принимает излучения, стрелка его бешено крутится вокруг своей оси. Что ж, если техника привередничает — есть солнце. Рассчитал — у полюса высота светила должна быть 11°45". Пристроившись на сиденье бортмеханика между пилотами с секстантом в руках, несколько раз измеряю высоту солнца. Полюс пока впереди. А за шесть минут до желанной точки нормально сработала и стрелка радиокомпаса, подтвердив мои расчеты.
Падающие ледяные кристаллы значительно ухудшили видимость, но поверхность купола видна. Видим даже следы проезжавших здесь некогда вездеходов. Все внимание — вперед! И вот в 20 часов 15 минут на высоте 3200 метров мы над Южным полюсом. Вот она, желанная для многих поколений путешественников и исследователей точка планеты, где сходятся все меридианы. Впервые советский самолет достиг южной вершины нашей планеты. Трудно описать, какая радость охватила нас...
А точка полюса прозаически обозначена кругом из бочек. Неподалеку полузасыпанные снегом строения станции. По радиопросьбе полярников станции Амундсен-Скотт Виктор Михайлович Перов, выключив автопилот, делает три круга над полюсом.
Теперь пора продолжить путь. Внизу все та же безбрежная пустыня. Но вот проходит час, и на горизонте появились небольшие черные точки, выросшие затем в грандиозные бесснежные горы, закрывшие собой горизонт.
Перевалив гряду хребтов, выходим к стекающим к шельфу Росса языкам ледников. Здесь начинаем снижаться. Стало легче дышать. Шельфовый ледник закрыт плотным слоем низких облаков. Американскую станцию Бирдмор наш Ил проходит по расчетному времени. Дальше курс на Мак-Мердо. Слева в отдалении видим массивные горы, сверкающие заснеженными вершинами.
Постепенно облака под самолетом начали редеть. За час до подлета к Мак-Мердо прямо по курсу возник громадный конус вулкана Эребус, высящийся на полуострове Росса. А неподалеку и база Мак-Мердо. Продолжая снижение, подлетаем к аэродрому, расположенному на припае. Аэродром словно по заказу закрыт туманом. Но с высоты отчетливо видны посадочная полоса и в некотором от нее удалении постройки базы. Заходим на посадку. На высоте двухсот метров по радиокомпасу проходим дальнюю приводную радиостанцию. Внизу туман, а сверху ярко светит солнце. Все как один пытаемся разглядеть посадочную полосу. Ее не видно. Проходим ближнюю приводную уже в тумане. Выдерживая самолет по курсу, Перов почти вслепую мастерски сажает самолет на посадочную полосу.
Прошло двадцать пять лет с того полета, а все его детали крепко держатся в памяти...
Пробег окончен, но не видно, куда рулить. Остановились, и тут же прямо перед носом появилась машина с прибитым к кузову листом фанеры. На ней надпись по-русски: «Следуй за мной». Вот мы и на стоянке. Полет, длившийся 13 часов 55 минут, закончен. Прибывших радушно встречают американские исследователи и наш синоптик Петр Остапенко.
Часа полтора заняла заправка самолета, после чего на вездеходах нас отвезли в поселок. Пообедав, отправились в предоставленную нам «хижину». И тут мгновенно дала себя знать усталость.
Часа через четыре, проснувшись, решили посетить домик Скотта, откуда он вместе с товарищами отправился на полюс и в который так и не возвратился. Деревянный, небольших размеров дом неплохо сохранился. Но вот заглянуть внутрь нам не удалось — он весь оказался забит льдом. Отдавая долг безвременно погибшим отважным исследователям Антарктиды, мы почтили их память минутой молчания у их последнего жилья...
И вот пролетели сутки. 26 октября в 00 часов 20 минут по московскому времени взлетели и, сделав круг над поселком, легли на обратный курс. Пересекаем хребет Королевского общества, ледники Феррера и Тейлора. Не скажу, что лететь обратно, в Мирный, легче. Но возвращаемся мы уже с ощущением... изведанности, что ли, и выполненного долга.
Теперь сомнений нет — санно-тракторный поезд дойдет до Южного полюса без ЧП.
Борис Бродкин
В Колхиду — на новом «Арго»
Тима Северина не нужно представлять нашим читателям. Журнал писал об экспедиции этого путешественника на кожаной лодке через Атлантику, предпринятой с целью проверки гипотезы о плавании ирландских монахов, которые будто бы достигли берегов Северной Америки за тысячу лет до Колумба (См.: Непомнящий Н. «Брендан» пересекает Атлантику.— «Вокруг света», 1978, № 1.). Именно это путешествие иллюстрирует фотография, которая публикуется здесь. В прошлом году на наших страницах рассказывалось о плавании Тима Северина по следам легендарного Синдбада-морехода (См.: Бабенко В. Восьмое путешествие без Синдбада.— «Вокруг света», 1983, № 6).
Как сразу видно, и в том и в другом случае цель путешествия — не просто единоборство со стихией и не только достижение определенной точки через определенный срок. Цель, которую Тим Северин избрал еще лет десять назад и которой не изменил и сегодня, это реконструкция истории. Моделирование прошлого.
Немала людей ежегодно выходят на больших и малых судах в океанские просторы. Выходят в одиночку и небольшими командами. На надувных лодках, яхтах, плотах, катамаранах, каноэ, джонках, кэчах, иолах... Совершают трансокеанские и кругосветные плавания, преследуя спортивные и научные цели, решая навигационные задачи и ставя медико-биологические эксперименты...
Однако есть и такие, что пускаются в плавания по Истории. Их путь начинается с хроник и летописей. Они отправляются в дорогу, чтобы испытать, как странствовали по морям наши предки, и проверить, верно ли то, что написано в хрониках и старинных книгах, что донесли до нас фольклорные предания и легенды? Наконец, могли ли предки совершать те первопроходческие подвиги, которые им приписывают? А если могли, то какие качества для этого были необходимы, какие трудности приходилось преодолевать?
Признанный «король» таких историко-научных экспедиций — Тур Хейердал. В последние годы в этой области выдвинулись и другие фигуры. Самая яркая из них — Тим Северин. Титул «короля» он не оспаривает — авторитет Хейердала очень высок, хотя научный «вес» Северина немаленький: документальные фильмы его получили первые призы на многих международных кинофестивалях, а книги, переведенные на десятки языков, принесли автору такие награды, как приз Томаса Кука за лучшую книгу о путешествии и премия за лучшую книгу о море.
Тим Северин живет в Ирландии, в графстве Корк. Прежде чем посвятить свою жизнь морским путешествиям, он много учился — в Оксфорде, в университетах Беркли и Миннесоты, в Гарварде. За исследования в области медиевистики историк получил ученую степень Оксфордского университета. Как и Тур Хейердал, Тим Северин не только реконструирует плавания, которые совершались в далекой древности и которые получили отражение в литературе. Он реконструирует — и это самое важное — суда. Как иначе оседлать ветер странствии, который дул в паруса, скажем, Синдбада, если не построить точную копию судна прославленного арабского морехода — бума?
