Кьяра сравнила с его безукоризненной чистотой свои ладони, ногти. Работая на земле — она никогда не видела их такими.
Бесчисленные ступени извилистого переулка, мощёные то досками, то крупной галькой, вели круто вниз, петляя между гребнями затёртых рыжеватых валунов. Порой размером с коня, а иногда и с целый дом — эти городские скалы тут и там пробивались сквозь тесноту пёстрой застройки. Через два десятка крутых поворотов, Высокий переулок приводил к улице Алле́гри, полной винных погребков, таверн и закусочных. Идти оставалось совсем недалеко. Представительный особняк из красного кирпича, будто приосанившийся стареющий вельможа, выделялся среди окрестных домов если и не богатством — то статью. Красивые ставни чёрного дерева ещё скрывали его окна, словно полуприкрытые веки — глаза, длинный балкон второго этажа, протянувшийся вдоль всего фасада, пока пустовал. Но широкая дверь главного входа уже была приветливо открыта. Кьяра смело вошла, чувствуя привычный подъём духа. Здесь прислугу не стеснялись, не сторонились.
— О-о, дорогуша, ты вовремя! — Маленькая деловитая женщина лет пятидесяти, одетая в такое же платье с белоснежным передником, побудительно хлопнула в ладоши. — Повозка из прачечной на заднем дворе, бегом помогать девочкам. Скорее.
— Бегу, госпожа Дзила́но. — Исполнив весьма приличный книксен, она действительно побежала. Легко и без лишнего волнения, внутренне улыбаясь понятным рабочим хлопотам.
Через просторный зал, по коридору и направо, мимо кухни, вечно позвякивающей посудой, кладовых, вместилищ чудеснейшего изобилия, и скорее наружу, где уже сновали туда-сюда другие девушки. Принимая выстиранное и выглаженное бельё, Кьяра изредка косилась в сторону. Туда, где у коновязи стояла Мэйбл, оживлённо обсуждавшая что-то с молодым короткостриженым мужчиной. Тот держал на поводу крупного упряжного жеребца с тёмной челкой, показавшегося ей смутно знакомым.
За работой день пролетел быстро. Поменять постели наверху, послушать сплетни, стереть пыль с деревянной отделки стен, послушать сплетни, вымыть пол в общем коридоре и на задней лестнице, снова сплетни, потом немного вина перед уходом и, конечно, опять сплетни. Сейчас, уже ближе к вечеру, привычные пересуды становились интереснее. Ведь в них участвовали не только служанки.
— У тебя потрясающе красивые волосы, ты знаешь?
— Спасибо, — Кьяра сделала вид, что засмущалась, хотя была с тем полностью согласна. — Коса была во-от до сюда, пришлось немного обрезать. А твои так интересно вьются, я такого больше не видела.
— Ну ещё бы, — Мэйбл смешливо пожала изящными оголёнными плечами, — но это не от природы или… хах… мамы. Отвар хвоща, календулы, хмеля… Немного хитрых косточек в кипятке. Если захочешь — научу. Только по секрету. — Она заговорщически подмигнула, не переставая гладить толстую чёрную косу девушки. — И ещё чему-нибудь полезному научу. Я много знаю, а ты — наверняка способная.
Кьяра поняла о чём идёт речь. Зарделась по-настоящему. Ещё три месяца назад она бы ответила, что сама научит чему угодно, а теперь краснела, опустив глаза. Какое-то время говорили о работе. Не слишком долго. Не больше бутылки.
— Видела того красавчика, что приходил утром? — продолжала Мэйбл, аккуратно подливая им обеим вина, почти не разбавляя и подавляя возможные возражения одним взглядом. — Ну конечно видела. Ведь специально смотрела. И не поднимай бровки, не надо, да, он именно красавчик, пусть и немного обветренный. И знаешь, у него такой здоровый, страшный… красивый и ласковый конь. Да-а, конь. Понимаешь, к чему это я? Пей, я же угостила, госпожа Дзилано слова не скажет. А про… коней. Меня в детстве жутко прикусили. Честное слово! Вот, смотри. — Она сунула под нос Кьяре левую руку, там действительно виднелся шрам белой дугой. — Вот. И что же я? Думаешь — сторонюсь лошадей, как зашуганная девчонка? Да я даже выучилась недурно держаться в седле. И плевать, что случайная глупая кляча когда-то цапнула меня за руку. Разумно? Разумно. И сегодня, безо всякого трепета, писка и вздрагиваний, я трепала за гриву этого жуткого бычину, с глазами-блюдцами и дюймовыми зубами. А его хозяин-красавчик, хоть и немного потёртый, презентовал мне, практически даром, целую торбу замечательных трав. И готовых средств. Мазей, бальзамов, м-м-м… красота!
— Практически даром?
— Ах ты… Ну я же говорила — способная. — Мэйбл расхохоталась, кончиком пальца убирая воображаемые слезинки из уголков глаз. — Да, наш способный алхимик пока успешно уклоняется от моих атак. И что же? Думаешь, я отступлю, как какая-то расстроенная девчонка? Глупо вечно бояться лошадей, моя проницательная Косичка. Они созданы для того, чтобы на них ездили.
— Они лягаются и кусают. Иногда могут убить. — Кьяра запустила палец под тесный воротник платья, там будто бы снова кололась солома. — Я пришла сюда пешком. К чему опять рисковать?
— Пешком далеко не уйдёшь, милая, поверь мне. Я успела стоптать многовато башмаков, пока поняла это. Будь же умницей, учись на чужих ошибках.
Кьяра подняла голову от бокала, стеклянного, как у настоящих дворян. Взглянула в тёмные, темнее чем у неё, выразительные глаза. В расширенных, словно от страха или возбуждения, зрачках отражалось её собственное лицо, коса, перекинутая через плечо, детали обстановки комнаты… так много всего. В голове шумело. Должно быть — сказывалось вино. Кьяра потянулась вперёд, неловко и задумчиво, рука скользнула в разрез платья по прохладному бедру, сердце глухо ухнуло и застыло. Мэйбл мило хихикнула, выдавая лёгкое удивление лишь почти незаметным наклоном головы. Не помешала, даже придвинулась ближе. Потом поднялась и потянула её за собой. Тихонько и быстро, на цыпочках, через коридор. К двери из полированного дуба, открытой чёрным ключиком. Посреди комнаты — кровать, одна из тех, что она же сегодня застилала. Горячая щекотка внизу живота проявилась яснее. Впервые за несколько месяцев.
А потом дверь закрылась. Кьяра с трудом успела заметить успокаивающий жест, раскрытую ладонь, призывающую садиться… или ложиться? Ждать? Оставаться на месте? Она не успела издать ни звука, когда маленький чёрный ключ щёлкнул уже с той стороны, запирая эту дурацкую полированную дверь, оставляя её в одиночестве, в полном смятении, почти ужасе. На столике чуть горела масляная лампа, так, что даже в небольшой комнате свет не добирался до дальних углов. Чтобы хоть как-то успокоиться, Кьяра подкрутила огонёк, неосознанно держась спиной к стене. Стало светлее, но не понятнее. Зачем это всё? Что нужно делать? Кричать, звать на помощь? Но что тогда будет с этой её работой, её новой жизнью… Просто сесть и ждать? Она вдруг заметила у входа, прямо на полу, посеребрённый кувшинчик с крышкой. Вроде бы из него и пили последние
