хорошо, только не вдыхай сразу. А погодя вот, понюхай. — Эйден отломил половину небольшого ржаного каравая, положил рядом.
Проплешины меж деревьев, поросшие сухим теперь ковылём, шли рябью от лёгкого ветра. Пёс, старательно любуясь осенью, подползал всё ближе к камню.
— Ох отр-рава… — утробно рыкнул Гаронд, — но тепло приятное разливается. Как от твоего эликсира. В груди горячо.
— Не беспокойся, на том сходство и заканчивается. Позывов страсти и «боевой готовности» не жди. Хотя, в некотором смысле, спирт вполне может подтолкнуть несмелых к действию. А это, — алхимик торжественно простёр руки над флягой, — самый чистый спирт, что я только встречал в своей нетрезвой жизни. Тройной перегонки, да через новый куб с медной проволокой… Полыхнёт, аки лесной пожар жарким летом. Показать?
— Нет.
— Смотри! — Эйден плеснул со дна чаши на камень, дыхнул едва заметно, вспыхнуло. — Ровнёхоньким синим пламенем… И сгорел мгновенно, без остатка. Считаю, это красиво. Люблю огонь. И спирт.
— Ну спирт, пожалуй, ничего.
— Эх, ладно. Рассказывай ты теперь. Насколько я понял — мужская сила снова с тобой и в избытке. Тошноты и рвоты, как бывало раньше, не случается. И трав своих ты…
— Не завариваю больше, как ты и велел. Я всё помню, они могут не ладить с эликсиром. Да, с этим, — Гаронд неловко отмечал тоном и мимикой всё, что сложно произнести вслух, — порядок. За что благодарен. Вот только Бера… Ребёнка пока нет, не ждём. Знаю, я нетерпелив, пью твои зелья всего несколько месяцев… Но уж терпел годы до того. Скажи, велика ли надежда, что у меня всё выйдет? Что дети будут, что…
Волкодав, решивший, видимо, что люди достаточно увлечены беседой, тихонько потянул полуоткрытую пасть к мешку, от которого пахло просто немыслимой вкуснятиной. И почти уже дотянулся, когда, опасливо косясь наверх, столкнулся взглядом с хозяином. Пёс отпрянул тут же, как от змеи, но крепкие пальцы Гаронда всё же достали его, звучно щёлкнув по черепу. Затрещина вышла резкой и тяжёлой, волкодав даже споткнулся, припадая на передние лапы. Убегать было нельзя, хоть и хотелось, и он виновато-осторожно отполз под ближайший куст, сопя и проклиная манящий запах.
— Да тихо ты, — от неожиданности Эйден аж подпрыгнул, — зашибёшь животинку! Смотри, икает даже. Это он на сало посягнул, не сдержался. И явно раскаивается, стыдится.
— Глупости.
— Сейчас порежу на хлебушек, попробуешь, сам пса поймёшь. А про детей… Так мне, быть может, придётся осмотреть ещё и Беру. Да не каменей ты, ишь — лицо застыло, аж страшно. Не сверкай глазами, я же медик, вроде как. Целитель, знахарь… Кто там тебе больше доверия внушает. И я уже говорил с повитухами из города, у меня даже манускрипт есть, на старобирнийском. То есть томик такой, — Эйден зачем-то показал руками точные размеры книги, — серьёзный. Знаешь, сколько девиц я поправил? На улице Аллегри меня отпускать не хотят, комнату за так обещают.
— Моя жена — не как эти. Меня лечи, знахарь.
— Да что заладил? Она же не просто женщина, она и человек. Все люди примерно одинаковы, решив проблемы одних — можно помочь и другим. Попытаться…
— Если одинаковы — к чему смотреть? — Гаронд насупился сильнее. Он явно сдерживался, но лицо неуловимо подёргивалось, проявляя на долю секунды нечто очевидно опасное.
Эйден заметил это. Не испугался, но благоразумно отступил. Махнул рукой. Принялся нарезать ломоть копчёного сала. Закусили. Помолчали, задумчиво жуя и поглядывая на окрестные валуны. Под кустом тихонько сопел пёс, подчёркнуто игнорируя еду.
— У моего друга был такой зверь. — Эйден усмехнулся как-то странно, невесело. — То есть зверь-то ещё может и есть… Но да бог с ним. Эх… хорошо спиртом до по вину, быстро язык развязывает. Так что лучше о собаках. Откуда у тебя такие красавцы? С собой привёл, из Эссефа?
— Уже тут прикупил. На рынке за бесценок отдавали, их предыдущий владелец пропал. Говорят — проигрался. И убился. Две эти морды, хоть худющие и облезлые были, никого к своему обозу не пускали. Пока на цепь взяли — пару штанов и задниц подрать успели. Ну я как глянул, сразу признал эссефских. И что-то вот дёрнуло, тоска что ли или не знаю. Да и хозяйство, опять же, стерегут, всё не просто так кормлю.
— Да чего бы такого не кормить, — пожал плечами Эйден, всё же швыряя псу кусок сала, — глаза вон какие умные. Как у человека. Наверняка всё понимает.
— Глупости. Это просто собака.
— Ну таки да. А мы — просто люди.
Гаронд отхлебнул спирта, скривился. Солнце садилось. Жиденькие осинки шуршали немногочисленными листьями. Уговорить флягу целиком не было никакой надежды, но они честно старались.
* * *
Малый кузнечный молот оглашал округу бодрым звоном. Ритмичность отработанного процесса напоминала Аспену морской прибой. Серия из полусотни ударов, минута тишины, пока заготовка греется в горне, и снова звон. Дым из шестигранной кирпичной трубы, возвышавшейся над черепичным навесом, бежал живой быстрой струйкой. Горн гудел, словно огромный улей. И гудел ровно, жадно пожирая лучший уголь и выдавая необходимый, мощнейший жар. Аспен долил воды в котёл, приспособленный сбоку от раскалённого сопла, закрыл плотно, поворотным вентилем и страховочной задвижкой. Пар, вырывающийся из кипящего котла, вращал двойной винт, один из концов которого постоянно и ровно раздувал пламя. Вода не соприкасалась с углём, не мешала, частично возвращаясь в ёмкость самотёком через витую трубку. Система была относительно проста и даже изящна, регулировалась парой рычагов и могла быть тончайшим образом настроена под текущие нужды мастера. Правда — на таких оборотах поскрипывала раненной птицей.
Повысив температуру, Аспен утёр пот с бровей, поправил и без того идеально закатанные рукава, одёрнул бывалый кожаный фартук. Солнце теперь уже встало и робко выглядывало из-за кромки соседнего леска. Пора было как следует расшуметься.
Широкие наплечники вытягивались под ударами молотка, сталь пластично менялась, охватывая специальную округлую наковальню. Даже до финальной рихтовки металл выглядел ровно, без волосовин, расслоений и трещин, намётанный глаз точно замечал, где стоит выправить неоднородность толщины. Такие большие, «дутые» оплечья входили в моду. Доходя спереди почти до середины груди и чуть не соприкасаясь за спиной — они давали хорошую защиту, а при действительно грамотном исполнении — почти не ограничивали движений. С такими наплечниками достать слабозащищенную подмышку было сложно, разве что уколом снизу.
Формируя центральную
