Поболтав еще маленько о том о сем, воевода поднялся и потянулся, вид при этом у него был как у человека, привыкшего всегда побеждать в борьбе со здравым смыслом.
– Собачонка вот прибилась, – кивнул Пете на что-то вынюхивающего песика. – Думал, шавка, а оказалось – волкодав. Пока идем, цельных два волка им уже подавилось. Царю в подарок, охоч он до охоты… Ну, так мы пошли. Бывай, значит…
Петя даже голоса от смятения внутреннего лишился…
– …Дык, а я? – наконец сипло вырвалось у него.
– Что – ты?.. – удивился воевода.
– Да развязать-то, – терпеливо пояснил Петя.
– Да ты что?! – возмутился воевода. – А указ царский? Сам ведь сказал… Велено охранять, так и охраняй свое дерево, царю-то батюшке оно виднее…
Петя беспомощно глядел вдогонку уходящим и шепотом ругал себя на все лады.
– …Дошутился, – выдохнул он наконец. И внезапно такой смех его разобрал, что даже дерево закачалось.
Смеялся долго и глубоко, до слез; жаль только, вытереть их было никак. Глубоко вдохнул напоследок, успокаиваясь. В голове чистоту и покой ощутил.
– А чем же это ты, Петя, недоволен? – сам себя спросил. – Ведь недавно, точно так же у людоеда на крюке болтаясь, ты как-то поспокойнее был… О Хозяине вспоминал, мыслями себя тешил, али позабыл все?..
Надоть и сейчас все изначально вспомнить… – сказал себе Петя озабоченно. – А то, как сожрал я то яблочко дивное, так вроде и сам не свой стал – то ли травленое оно, то ли порченое…
Понял я тодысь, у великана-то, – вспоминал он вслух, – что по два приказа-то Хозяин сразу командует, это чтоб играть ему было с чем. Одним приказом проблему-то готовит, а другим – решение ее… А приходят в Мир они сразу как одно…
Точно, точно… – вспоминал дальше Петя, – потому тогда и обрадовался я, что понял – нет нужды в мире этом хорошее беспрестанно от плохого отделять и суетиться, выбирая – одно это. И тот, кто к пониманию такому придет, – вновь Хозяином и становится, а как Хозяином вспомнил себя – кто ж тебе плохое сделает теперь и зачем, если вспомнил уж? Хозяин сам себя не обидит, ведь если он больно половинке своей кукольной и делает иногда, так только чтоб напомнить ей, что и она Хозяин. Это как во сне дурном – себя щиплешь, проснуться штоб, а как проснулся, то чего ж щипаться, себя мучая?
Значит, как Хозяином себя признал, – углубился Петя в умствования, – любую игру теперь выбирай – плохо уже не будет. Потому и радовался я тогда, на крюке вися, понимание такое пришло, что плохим закончиться происшествие мое не может, пока Хозяином помню себя. Отчего ж сейчас не так весело, как было-то? Ведь знание это и сейчас во мне, в голове моей имеется…
Разобраться в том надобно, – озабоченно пошевеливался в веревках Петя, – должон ответ быть. В себе искать буду, верно Мяв говорил: как из себя выскочишь, так с чужим ответом и вернешься. Раз во мне вопросы имеются, значит, и ответы есть.
Хозяин для чего Мир сделал? – в который уж раз терзал себя вопросом нестарый старик. – Играть чтоб, радоваться. Так, значит, что я делать должен, чтоб себя же, Хозяина, не забижать? Так радоваться же… А я што делаю? Вишу на веревках, болтаю сам с собой… Можно это радостно делать? А чего ж, тут главное – не отвлекаться на другое. Коли болтать, так болтать всласть… А в веревках путаться, так тоже до конца, и тут уж не болтать – ни языком, ни мыслями, а только ощущать все в тонких тонкостях.
Петя прислушался к себе – радостно ли ему на веревках висеть? Руки затекли, ноги болели, веревками надавленные.
– Будто в пасть меня кто сграбастал… – сравнение себе Петя привел.
Стоп, стоп, – тут же себя и остановил. – Это что же я делаю? Мне веревку почуять всю надоть, а я мыслями болтаю, сравнения ищу… Не так все…
Вновь заглянул в себя Петя. Ногой своей затекшей стать попытался. Пока понимал, что затекла нога-то, – больно было. Чтоб мысли выключить, прислушиваться к себе глубже стал… Ощущал, как венки все в ноге набухли – погорячели, как мурашки внутри бегают, щекотно покусывая, как кровь пульсирует… Глядел в себя, стараясь не пропустить ничего…
И как-то дивно стало Пете чуть погодя. Вроде все то же осталось, но боль былая отчего-то болью быть и перестала… Рассыпалась она на много ощущений разных, каждое из которых само по себе – и не болит вовсе. Дальше – больше, даже приятно отчего-то стало.
– Вот ведь Хозяин разыгрался, – пробурчал вслух Петя, – так и боли любителем стать недолго…
Но внутри у него было тихо и спокойно – безмысленно. Принялся тогда Петя все подряд «по-Хозяйски» рассматривать.
Долго смотрел, как колышут деревья листвой… Без говору внутреннего смотрел, ни одного трепету их не пропуская. Слушал, как стрекочет кузнечик… На облака глядел долго, заполняя себя их видом… Дыхание свое слушал, как наполняет его воздух лесной, и как обратно он выходит…
Да будто потерял себя Петя во всем этом. Словно растворился в листве, облаках, звуках… Такую радость испытал, как никогда раньше.
В Хозяина играючи, не заметил, как свечерело. Легли на поляну тени длинные. Солнце, низко склонившись, в глаза лезть принялось. Подали голос тонкий комары лесные, на голод жалуясь.
Не сразу и ощутил Петя, как подошел кто-то к дереву. Поднял голову – стоит подле него женщина наружности настолько странной, что коли б не сарафан линялый, в заплатах весь, то и не понял бы – какого именно полу его гость.
Длиннющая она была, на голову Пети выше, и худющая, как плеть. Волосы вроде травы на кочке болотной и такие же спутанные. Кожа на лице и руках, как кора березы сухой, а нос – как сучок с дерева – тонкий, длинный и похоже даже, что с листиком малым, засохшим…
«…Кикимора какая-то», – подумал Петя, дивясь гостье.
– Она и есть, – захихикала та, кокетливо сарафан оправляя, – приятно, когда признают.
Петя удивился про себя: хоть в сказках он и слыхал о таком, но видал впервые, вслух же сказал:
– Ты мысли, што ли, читаешь? Или так угадала?
– А всего помаленьку. Дело наше лесное, древнее, – затарахтела Кикимора, и без просьбы даже за конец веревки ухватившись, принялась вокруг дерева бегать. – За столько лет чему не обучишься…
– Любите соседей, – сказала она, снимая с Пети последние веревочные кольца, – источник знаний… Ты здесь день всего стоишь, а сороки уже по всему лесу растрещали – Соловей, дескать, Разбойник опять в лесу кого-то забыл…
– Не впервой, значит, такое? – спросил Петя, руки-ноги растирая.
– Не впервой, не впервой, – суетилась Кикимора, вкруг Пети бегая, то суму ему подаст, то в глаза заглянет, то за руку подержится. – Мужик он ничего, добрый. Совесть у него чистая – он ей и не пользовался ни разу… А как головой долбанулся, да память отшиб, так враз со всем своим преступным прошлым и покончил. Сейчас одним только преступным настоящим занимается. Да еще опекать его приходится, а не то ведь пропадет сказка-то без него.
– А чего это ты вокруг все мотаешься? – не выдержал вконец Петя. – Будто обнюхиваешь всего. Мужика что ли не видела?
– Мужиков людских я много видала, – как-то растерянно отвечала Кикимора, против Пети ставши, – но вот в тебе что-то никак не разберусь… Навроде как человечьего вида ты, а внутри совсем как наш – природный, лесной, древний. Чую и облака в тебе, и капли дождевые, и запахи лесные… Будто одна лишь оболочка твоя от человеков, а за ней – то же, что и снаружи, – Мир живой. У людей не бывает такого, паутина мысленная у них внутри, рваная и грязная… Пошто так, Петя?.. Кто ж ты, мил человек?
Удивленно слушал Петя Кикимору. Вначале не понимал, а затем вспомнил, как давеча весь мир через себя пропускал, наполняясь и звуками лесными, и запахами здешними…
«Так вот, – подумал он, – как Хозяин для других-то выглядит. Как кусочек Мира большого, что в теле человечьем запрятан.
…Человек… – еще подумал Петя, распахнув руки напротив низкого уже солнца и сладко потянувшись весь, – человек играет в своей жизни только маленький эпизод. Так здорово видеть, что игра твоя кому-то по душе пришлась…»
Ловушки «описания мира»
На одном из занятий у нас уже шел разговор о том, что Хозяин, выстраивая «игровую площадку» под названием Жизнь, «пометил» пространство своей игры Хозяйскими сигналами, своего рода объектами-обозначениями. Сейчас мы остановимся более подробно на этом моменте.
Хозяйские сигналы – это набор смысловых определителей, сформированных менталом и проявленных нашими словами и мыслями. Это семантические ориентиры, которые помогают кукольной личности не потеряться в Мире, созданном Хозяином. Это всем нам знакомые предметы, явления, ощущения и мыслеобразы, например: дерево, камень, капля, кошка, гром, молния, мысль, боль, запах и т. д. и т. п.
Именно из этих объектов-обозначений и состоит то самое «Описание мира», о котором шла речь на предыдущих занятиях. Значение «Описания мира» и Хозяйских сигналов двойственно и неоднозначно.
