Я, должно быть, стоял с минуту посреди дороги, вдыхая ночной воздух и ощущая солидную поддержку со стороны двух пистолетов. До чего же приятное это было ощущение!
Наконец я пришел в себя. В пустыне было тихо, как в могиле, только значительно светлее. Я проворно нырнул через ворота в поселок и по-кошачьи крадучись пошел по песчаной улице к гостинице. Не было ни звуков, ни света - ничего не было.
На площади перед гостиницей стоял джип, переделанный из армейского прямоугольный, обшитый фанерой, с поцарапанными стеклами из плексиглаза и названием американской нефтяной компании на дверце. Я тихо обогнул его и направился во внутренний дворик гостиницы.
Там было очень темно. Я остановился и так и стоял, пока не различил темный силуэт за одним из столиков. Туда я и направился.
Он не стал вставать, а просто сказал:
- Они еще, кажется, не приучились делать здесь наш "старомодный", но у меня есть с собой бутылка коньяку - пятого сорта. Ты как, не против?
Я сказал:
- Ты уж давно здесь, я смотрю, правильно?
Я сел и взял стакан, который он протянул мне.
16
Он думал, что это пять звездочек, но все-таки это был алкоголь. Он протянул мне сигарету и дал прикурить. В свете зажигалки я увидел, что он одет, как и почти три дня назад на битуме афинского аэродрома. Замшевая куртка, кавалерийские брюки, белая рубашка. Он выглядел куда чище меня.
В свете пламени он пристально посмотрел на мое лицо.
- Я смотрю, они тебя немного порезали, - тихо произнес он. Мне жаль, что так вышло. Я старался поаккуратнее, не думал, что тогда с прикладом получится уж слишком. - Потом добавил: - Ты все там нормально делал, как надо.
- Спасибо.
Мы сидели, покуривали и попивали коньяк. Площадь выглядела довольно светлой в свете звезд, но тени были темные-темные. Стояла тишина. Мои глотки звучали, словно стук в дверь.
Он сказал:
- Говоришь, я тут давно? А ты ведь не ожидал увидеть меня, скажи?
- Я тоже могу сделать, чтобы у меня так гремел двигатель. Отключить зажигание, дать побольше газу, богатую смесь, потом включить зажигание. И ты не так бы резво летел, если бы у тебя действительно накрылся двигатель.
- Думаю, я немного перестарался, - согласился он. - А ещё кто-нибудь просек это?
- Ты всех облапошил, - заверил я его. Во всяком случае, Ширли Бёрт это точно. - А как ты попал сюда?
Он пересек береговую линию у Бенгази, прижавшись к земле на такой высоте, что его никто не смог идентифицировать, если его вообще заметили. Потом он пошел к югу, в пустыню, потом на запад вдоль караванной тропы и обнаружил под
Мехари сам караван (тут он меня обскакал: мне тоже следовало бы заметить караван). Потом в пятидесяти милях отсюда он нашел буровую со взлетно-посадочной полосой. Там он сел, позаимствовал джип под каким-то предлогом и за пачку долларов. И приехал сюда.
Он не сказал, зачем.
Мы налили ещё по стаканчику доброго старого коньяку черт знает какого сорта.
Я достал "вальтер" из-за пояса и подвинул ему.
- Твой пистолет, я думаю. Спасибо.
- Ты взял у полицейского?
- Да.
Я достал тот пистолет из кармана и общупал его пальцами. Это был тяжелый револьвер, "переламывающийся" при заряжании, похоже, армейско-полицейский системы "Веблей-Скотт" калибра 0,38 дюйма. Заряжен он был на все шесть патронов.
- Ты как насчет взлететь по темноте? - спросил он.
- Попозже. Надо тут попрощаться кое с кем.
- Ой, смотри, Джек, - предостерегающе произнес он. - Нет смысла заваривать тут бучу.
- Может и нет, - сказал я. - Но кое-какой резон все же есть. И ещё какой.
Я дотронулся кончиками пальцев до щеки. Под корочкой спекшейся крови все горело. Я чувствовал себя на взводе.
- Не надо этого, - спокойно произнес он.
- Но, черт возьми, они же меня порезали, а не кого-нибудь! Буду я каждому спускать!
Мой голос прозвучал очень громко во тьме дворика. Наступившая после этого тишина стала казаться совсем тихой.
- Извини, - сказал я. - С тобой тоже бывало.
После некоторого молчания он спросил:
- Так ты попытаешься взлететь в темноте?
- Да - если самолет не охраняется. Я попытаюсь в темноте, только бы не нарываться на эти винтовки при дневном свете.
- Вполне логично. - Он посмотрел на светящийся циферблат своих часов. - Через полчаса будет светать. Давай-ка шевелиться.
- Да. Лучше через стену, по-моему. На случай, если там охрана.
Он встал.
- Хочешь взять с собой коньяк?
- А ты что, остаешься?
- Я своим самолетом. У меня тут ещё есть кое-какие делишки. А с твоим бегством меня ничто не связывает.
В этом я усомнился. Наберется немало народу, который свяжет бегство одного иностранца с наличием другого, единственного на округу. У меня есть опыт, как далеко они заходят в своих мыслях. Но мне надо было кое-что обмозговать.
Мы спокойно пересекли площадь и, петляя между деревьев и домов, направились к восточной стене. Он спросил:
- Не знаешь, никто не заметил нефтяного пятна и всякой ерунды, которую я сбросил над морем?
- Заметили. Я. - И рассказал ему о путешествии с навабом и компанией.
- Так-так-так, - промолвил он. - И все это время ты знал, что я жив?
- Это не моя забота была, - ответил я. - А сейчас я думаю о "Даке", который стоит там.
Мы достигли стены. С внешней стороны она была высотой футов в пятнадцать, а с внутренней - тут либо намело песку, либо насыпали, так что здесь стена не превышала семи футов. Выступы делали её удобной для подъема.
- Ты не рассказал мне, почему ты передумал насчет того груза, заметил он.
- Да, не рассказал.
- Было бы...
И в этот момент послышались выстрелы. Три быстрых одинаковых выстрела, слишком слабые по звуку, чтобы они доносились из полицейского участка. Мы так и примерзли к стене.
Вот прозвучало ещё два выстрела, такие же слабые, и сразу послышался шум автомобильного двигателя. Прозвучал ещё выстрел, отдавшийся каким-то шумом. Шум двигателя постепенно сделался неслышным за стрельбой.
- Пистолетные, потом винтовочные, - тихо произнес Кен. - И грузовик, который стоял в лагере. Что ты по этому поводу думаешь?
У меня были соображения, но я буркнул что-то, и полез на стену. Поднимался я медленно и осторожно. Стена была сложена из камня безо всякого раствора, но сделана она была давно, и камни сделались одним целым. Я высунул голову над стеной.
"Дакота" стояла ярдах в двадцати справа от меня, хвостом прямо ко мне, как я её и оставил. Под левым крылом кто-то стоял спиной ко мне, глядя в конец ограды. Мне виден был длинный бурнус и, как мне показалось, что-то длинное - винтовка, наверное.
Я пригнулся.
- Один часовой, - прошептал я. - Думаю, мне понадобится помощь. Если тебе это в какой-то мере интересно, содержимое левого запасного бака тянет на четверть с лишним миллиона.
Кен от неожиданности уставился на меня.
- Так-так-так, - произнес он. - Мой старый друг Джек Клей. Кто бы подумал?
- Так махнем в Триполи?
- Это можно. Пошли!
- Давай на стену. Нам лучше перелезть одновременно.
Я взобрался на широкий верх стены и прополз по ней несколько футов. При свете звезд я вполне мог ориентироваться на стене. Кен поднялся рядом со мной и достал из-под куртки "вальтер".
- Бензобак, - прошептал он. - Ну, ты молодец.
Мы спрыгнули разом. В темноте пятнадцать футов - это большое расстояние, но там был песок. Плюхнувшись, я вскочил на колени и быстро выставил пистолет. Часовой обернулся. До него было ярдов тридцать.
Мы с Кеном выстрелили одновременно и с одним намерением. У ног часового вздыбились два песчаных фонтанчика. Потом выстрелила его винтовка. Он выстрелил чересчур торопливо. Я услышал удар пули в стену над своей головой, но в следующий момент мы уже бежали к часовому, чтобы взять его с двух сторон. Он опустил винтовку и начал передергивать затвор, но делал это слишком нервно. К тому времени, как он снова начал поднимать винтовку, мы были уже меньше чем в десятке ярдов от него.
Я крикнул на него, остановился и поднял на него пистолет.
Кен выстрелил на бегу. Часовой упал, словно кто-то выдернул у него из-под ног ковер. Винтовка не выстрелила.
Кен поднял винтовку и снял её с плеча часового. Потом он перевернул его на спину и проверил, нет ли у него другого оружия. Часовой застонал. На его грубой одежде расплывалось темное пятно в области левого колена. Так хромым и ковылять бы ему в могилу, да повезло, что тут все рядом.
- Отличный выстрел, - заметил я. Действительно, при таком свете, да на бегу - отличный выстрел.
- Давай, заводи, - сказал Кен, выпрямившись и забросив в сторону кривой кинжал, отобранный у часового.
Я бросился в самолет, влетел в кабину. "Беретту" они забрали из ящичка, но фонарь оставили. Я сел в кресло и начал спешно готовить машину к взлету.
Все, кажется, работало нормально. Я взглянул на горизонт. В восточной стороне неба был лишь слабый намек, не более, на рассвет. Через двадцать минут появится хорошая видимость. Но у меня не было двадцати минут. В этот момент я думал только о том, как идет полоса. Жаль, что я не заметил по компасу, когда садился. Неплохо бы сейчас включить посадочные фары, но при знании точного направления по компасу можно было бы взлететь и безо всяких огней.
