из кустов вышел мой брат.
В тот день, когда я нашла у Риттера гарроты, заменить меня было некому, пришлось ждать до следующего утра. Я собралась идти в Аннунциату сразу после завтрака, боялась не застать комиссара на месте. Все утро вещи валились у меня из рук, разбился даже флакон с душистой солью — меня смущало то, что придется соврать полицейским, то есть в первый раз в жизни нарушить закон.
Но разве я могу рассказать им, что вчера обнаружила в нашем чулане кредитную карточку убитого хозяина? Взялась перетряхивать зимние вещи, чтобы убрать их на сезон, засыпав в карманы табаку, и нашла золотую «Визу» в кармане пальто, которое мама давно не носила. Зачем Бри ее оставил, ума не приложу. Какое-то время я стояла в пахнущей сухим луком темноте, сжимая карточку в кулаке. Найди этот кусок пластика кто-то другой, он мог бы оказаться прямой уликой в деле Аверичи. Впрочем, брату уже все равно. А я торопиться не стану. Хватит с них гарроты.
Давно пора завести себе ящик с уликами, как в полицейском участке, и положить туда номер первый: открытку с дыркой в левом верхнем углу. И номер второй: золотую кредитку. Однажды они мне понадобятся.
* * *
Капитана по прозвищу Ли Сопра я увидела только на шестой день работы, он не ходит на процедуры, а в столовой бывает редко, предпочитая заказывать еду в номер. В тот день он вышел из процедурной, розовый после хамама, швырнул полотенце в корзину и вышел вон, даже не посмотрев на нас с Пулией. Махровый халат был ему велик и доставал до полу, волосы были слишком белыми, как будто он пудрил их тальком, но выглядел капитан, как ни странно, не смешно, а величественно. Прямо как стареющий император с византийской мозаики.
Когда он скрылся за дверью хозяйского кабинета, мы с Пулией посмотрели друг на друга со значением и вернулись к своему занятию. Вообще-то это ее работа — разбирать белье, но я все равно слонялась без дела. К тому же я люблю запах кладовки, там пахнет сушеной петрушкой и камфарой. Я подошла к шкафу с бельем и заглянула внутрь: туго скрученные полотенца голубели там на дне, словно спины неведомых рыб. Свежих осталось совсем немного, на завтра не хватит — весь день будет идти дождь, а значит, озябшие старички соберутся в хамаме и потребуют внимания.
Кого я ищу в этой богадельне? — думала я, расправляя простыни со следами лечебной грязи. Мужчину с сильными руками. Того, кто хорошо знает деревню и земли «Бриатико». Может, я ищу сына покойной хозяйки? Говорят, он уехал отсюда, насмерть поссорившись с матерью. Сколько теперь лет этому человеку? И не его ли battesimo на снимке, присланном мне братом? Тогда это выглядит довольно странно: крестят наследника Диакопи, а народу всего ничего. У нас в деревне на крестинах в церкви не протолкнуться.
— О чем ты задумалась? — Пулия шлепнула меня по спине.
Корзина с мокрыми простынями была набита доверху, мы подняли ее и поставили на тележку. Эту тележку для белья соорудил нам помощник повара, в прошлой жизни она была инвалидной коляской одного постояльца с третьего этажа. Мы выкатили тележку в коридор и уже собрались уходить, когда в кабинете хозяина раздался смех, громкий, жестяной, как будто в корабельную рынду бьют. Смеялась хозяйка, ее ни с кем не спутаешь.
— Ты слышала? — Пулия округлила глаза. — Вот незадача. Пошли скорей отсюда.
— Почему? — Я невольно перешла на шепот.
— Они там вдвоем. А капитан под халатом голый. Лучше не знать таких вещей о вдове. Особенно когда траур еще не прошел.
Ветер усилился, в кабинете хлопнула створка окна, и за стеной снова засмеялись. Когда отель перестраивали, повсюду снесли добротные стены, а взамен понаставили гипсовых, так что слова Бранки я слышала отчетливо:
— Хорошо, что я не успела ему ответить, век бы не отмылась. Клевета что уголь — не обожжет, так замарает. Одним словом, повезло мне!
— Да, повезло тебе, — сказал Ли Сопра скучным голосом. — Слушай, давай земельные документы посмотрим. У меня с компьютером что-то случилось, завтра повезу его в Салерно. Заодно в адвокатскую контору зайду.
— Адвокат этот смотрит на меня, будто я чужого хочу. Насторожен, точно куропатка на яйцах. Боюсь, не выйдет у нас ничего.
— Я же сказал, что помогу все уладить. Chi vive nel passato, muore disperato. Разве я не все твои дела улаживаю?
— Ладно, хватит подслушивать, — буркнула Пулия за моей спиной. — Отнеси лекарства на третий этаж и проследи, чтобы никто таблетки за щеку не закладывал.
— Неужели у них любовь со стариком? — спросила я, толкая тележку по каменному полу. — А как же теннисный тренер?
— В этом отеле все выглядит не так, как есть на самом деле. Такое уж это место. А скоро его продадут, и останусь я на старости лет без работы.
— Кто это в здравом уме купит нашу богадельню?
— Еще как купят, — возмутилась Пулия. — В конце января сюда приезжал нотариус, думаю, что они с Аверичи обсуждали продажу. На три часа заперлись в библиотеке.
— Знаешь, меня учили не верить в совпадения. В январе приезжает нотариус, через две недели хозяина убивают на окраине парка, а теперь капитан разглядывает в его кабинете земельные бумаги. Здесь определенно есть связь.
— Где это тебя учили? — Пулия выпрямилась и хмуро на меня поглядела. — Человек такого полета, как Ли Сопра, не станет связываться с незаконным делом. А совпадение свое ты из пальца высосала! Люди умирают каждый день, потому что Господь создал нас смертными.
Черта с два. Люди умирают, когда кто-то хочет, чтобы они умерли, подумала я, но вслух ничего не сказала. Нет ничего хуже раздосадованной Пулии.
* * *
Выйдя за ворота, я увидела тренера Зеппо, восседавшего на скутере в черных очках, хотя солнце едва пробивалось сквозь тучи. По черным очкам весной сразу видно северянина. Чем южнее провинция, тем реже там видишь людей, скрывающих взгляд. Вторая пара черных
