Он знал настоящего виновника, а вернее сказать, виновницу. Но если бы назвал её имя, над ним бы просто посмеялись.
Та самая женщина, с которой его познакомил Солодов. И это была её месть.
Она была уже здесь, в больнице, и, постукивая каблучками, приближалась к палате. Вошла – и накрыла его своим облаком, и он задохнулся в её ароматах.
Протянула ему горшок, в котором росла фиалка, – лепестки имели тот же пронзительный лиловый оттенок, что и её глаза. Такого цвета обычно бывает небо после того, как уходит гроза.
– Почему вы ко мне пришли? – спросил он. – Милосердие вроде бы не в вашем характере. Я не прав?
– Да, конечно, – кивнула она. – Но я не люблю оставаться в долгу, и мне нужно было вас чем-то отдарить.
– Теперь мы квиты, – согласился он. – Но для чего было устраивать это идиотское шоу? Без пиротехники и спецэффектов нельзя было обойтись?
– Нет, – мотнула она головой. – Я не умею без этого обходиться, и лучше меня не заводить.
– И нужно, чтобы вам приносили жертвы, – продолжал он разбирать по косточкам её трудный характер. – А человеческая жизнь для вас ничто.
– Для меня важна только гармония. – Таков был её ответ. – И ей обязательно предшествует хаос.
Глава девятая
Пикколо
От этой поездки зависело будущее. Всего оркестра в целом и каждого из них в отдельности – и они это прекрасно понимали и репетировали как одержимые.
Поднимались затемно и, наспех помывшись и торопливо что-то проглотив, мчались в капеллу.
Рассаживались по местам и, спрятав за пюпитрами несвежие помятые лица, настраивали инструменты.
Появлялся старикан – и всё мгновенно затихало. Он сдержанно здоровался со всеми и, выждав пару минут, поднимал вверх дирижёрскую палочку.
Слушал тишину и, потянувшись волосатым ухом к оркестру, почти неуловимым движением руки извлекал из инструментов первые тягучие звуки.
Начиналась музыка, поначалу не очень стройная и мелодичная, но он заставлял повторить выбранную им часть много раз. Постепенно она становилась всё совершеннее и начинала звучать почти божественно.
– Стоп! – внезапно останавливал их старикан. – Я вами доволен, и вы можете немного передохнуть. Но сохраняйте, пожалуйста, настрой. Никаких анекдотов и похабных историй во время перерыва. Мы приближаемся к звёздам – и пошлость здесь неуместна.
– Он Бог, – положив в футляр скрипку, говорил Асатиани. – Как он понимает классику. Как чувствует время и стиль. Повезло нам со стариканом, дьявольски повезло.
– А я думала, что Бог – это ты. – Она приглаживала ладонью его растрепанные седые волосы и колючую бороду. – Неужели существует некто более великий, чем ты?
– Нет, конечно же, я не Бог. – Он вынимал из кармана две конфетки и одну закидывал себе в рот, а другую протягивал ей. – Я всего лишь гений, простой российский гений, – и на большее не претендую.
К их разговору с интересом прислушивалась юная скрипачка. И сочла необходимым тоже высказаться по данному поводу:
– Старикан у нас классный. – Девица пришла на репетицию в короткой юбке и в открытой кофточке и, устроившись на низеньком стульчике, демонстрировала всем своё бельё. – И команду он собрал неслабую, и играем мы нехило. Всё по делу.
Старикан довёл их до полного изнеможения и в начале четвёртого объявил, что на сегодня достаточно, и они могут разойтись. Но он не прощается с теми шестью музыкантами, которых отобрал для своего проекта. Хочет поиграть с ними Вивальди и Гайдна, и в семь часов вечера они снова должны явиться на репетицию. Только не в капеллу, а в другое место. И назвал адрес.
– Могу накормить тебя обедом, – предложил Асатиани. – Тут неподалёку есть неплохой ресторанчик.
– Нет, в ресторан сегодня не пойду, – отказалась она. – В Русском музее интересная выставка, и мне давно хотелось её посмотреть.
– Фу, какая мерзость! – Его перекосило всего от отвращения. – Драгоценные минуты отдыха потратить на поход в музей – только ты можешь до такого додуматься.
– Пригласи девочку, – шепнула она. – Ребёнок прямо ест тебя глазами. Наверное, жутко голодная.
Народу на выставке было немного, и она с удовольствием бродила по пустым просторным залам. Разглядывала рассеянно картины, не вникая особенно в содержание. Ей не сюжеты сейчас были нужны, а тишина и льющийся с полотен свет.
Услышала за спиной странные звуки – шарканье и цоканье, и, обернувшись, увидела Бабу-ягу. И одновременно портрет, висевший на стене. Это была та же самая женщина, но лет на сорок моложе. Она парила над землёй и была похожа на птицу.
Там присутствовала одна деталь – большой крючковатый нос, и это давало возможность связать воедино два абсолютно разных образа.
– Непохожа, да? – усмехнулась старуха. – Я и сама сейчас порой себя не узнаю.
Бывшая танцовщица повернулась неловко, и у неё упал костыль – музыкантша наклонилась и подняла.
– Где вы хотите себя узнать? В зеркале? – спросила флейтистка. – Но там только лишь оболочка, и нужно особое зрение, чтобы разглядеть, что скрывается за ней. Таким зрением обладают художники, по крайней мере талантливые.
– У меня дома есть ещё картины. – Старуха сразу же опознала в ней родственную душу. – И этого художника, и других. Мы можем поехать прямо сейчас.
– Я обязательно к вам приеду, – пообещала она. – Но только в другой день. Сегодня меня ждут господа Вивальди и Гайдн, и эту встречу нельзя перенести.
– Дай вам Бог, – перекрестила её старуха. – Я очень рада, что мы с вами познакомились, и думаю, что никакая это не случайность, а перст судьбы.
Она вышла на улицу и, вынув из сумочки мобильник, позвонила Асатиани.
– Ты уже подъезжаешь? – Вглядываясь в темноту, пыталась высмотреть чёрный «форд» в потоке машин, огибавших сквер. – Куда мне идти?
– Стой где стоишь. – Он подъехал к памятнику Пушкину со стороны Невского и, увидев её, помигал фарами. – Сейчас пробка продвинется, и я тебя подберу.
Она влезла в машину и, вдохнув коньячный запах, посмотрела вопрошающе на скрипача:
– Вы напились, что ли? А если старикан учует?
– Мы будем дышать не наружу, а внутрь, – пошутил грузин.
– Ерунда, – поддержала его девица. – Во-первых, мы трезвые. А во-вторых, репетиция сегодня уже была. Старикан собирает нас вечером для другого. Оттянуться и музыку хорошую поиграть. Просто так, для души. Мы, кстати, не против.
Они подъехали к особняку одновременно с разных сторон – две группы оркестрантов, и, соединившись, вошли в обнесённый кирпичной оградой двор и поднялись на крыльцо.
Дверь отворилась, и одетый в камзол слуга провёл их в зал.
Горели свечи – огромное количество свечей, и в их колеблющемся свете музыканты увидели гигантский камин, занимавший половину стены, и большой обеденный стол.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});