– Паршиво выглядишь, – скосив на неё глаза, заметил Асатиани. – Может, тебе на больничном недельку посидеть?
– Ничего, пройдёт. – Она покашляла, прочищая горло. – Что толку об этом говорить? Всё равно ведь меня некем заменить.
– Ты ещё ничего не знаешь? – Он удивлённо посмотрел на неё. – Наша юная солистка привела свою подругу, флейтистку. Было прослушивание, и старикан сказал, что берёт её в оркестр.
Давид оставил свой «форд» на стоянке, около Мойки, и, пока они добежали до капеллы, она снова превратилась в ледышку.
– У меня ничего не слушается – ни пальцы, ни губы, – жаловалась она скрипачу. – Не знаю, как буду играть.
– Ничего, сыграешь как-нибудь, – успокаивал её Давид. – Сейчас оттаешь – и всё наладится.
Вошли в зал, и она сразу увидела девиц.
Они были удивительно похожи. Обе блондинки, с длинными волосами, доходившими до плеч. С одинаковыми кукольными личиками. Их можно было принять за близняшек.
– Не сразу и отличишь, – шепнул ей скрипач. – Может, это клоны?
– Вполне возможно, – согласилась она. – Теперь это легко делается, и они размножаются простым делением.
Она достала из чехла флейту и, приложив к губам, попробовала извлечь из неё хоть какой-нибудь звук. Но инструмент упрямо молчал.
Появился маэстро, и, приветствуя его, все поднялись.
– У меня есть для вас новость. – Дирижёр подошёл к молодой флейтистке, стоявшей в тёмном углу, и, взяв её за руку, подвёл к оркестру. – Это наш новый музыкант, и сегодня она будет репетировать вместе с основным составом. А те, кто поопытнее и постарше, посидят в сторонке и послушают. Потом мы сравним – у кого получается лучше.
Новенькая сыграла вполне прилично, а кое-что даже с блеском. Но это был ненатуральный блеск, и его породил не бриллиант, а дешёвая стекляшка.
Никто не умирал от страсти, и любовью занимались, как занимаются продажей сигарет.
Трели соловья напоминали звуки, которые издаёт мобильный телефон.
Ураган раскачивал и ломал не деревья, а картонные декорации.
Стоны ветра и крики птиц были записаны на магнитофон заранее, и потом их наложили на мелодию.
И ни разу не возникло ощущение полёта. Когда отрываешься вдруг от земли и летишь вверх тормашками в небеса.
Накупавшись в синеве, отдыхаешь на облаке и разглядываешь то, что под тобой, – поля, дома, людей. Сверху всё кажется ужасно маленьким, а ты словно бы Бог.
– Ты тут заснула, что ли? – Возвращая к действительности, Асатиани хлопнул её по спине. – Всё, разбегаемся. Сегодня нас не будут долго мучить – у старикана какие-то дела.
– А вы куда намылились? – Увидев девицу, выглянувшую из-за широкой спины скрипача, сразу же поняла, что Давид начал действовать.
– Мы собираемся посетить музей. – Лицо было серьёзное, но Пикколо ему не поверила:
– Кончай прикалываться. Опять потащишь девчонку в кабак?
– Мероприятие чисто просветительское, – ухмыльнулся скрипач. – Хочу познакомить девочку с коллекцией старых французских вин и с некоторыми видами редких морских животных.
– Бог тебе в помощь. – Она пожелала ему удачи вполне искренне.
– Спаси и сохрани. – Перекрестив высокий лоб, он оглянулся в страхе – не слышит ли их кто.
Вечером её снова посетил призрак, и, увидев его в зеркале, она даже обрадовалась – может быть, сегодня всё и прояснится.
В этот раз смерть придвинулась к ней совсем близко, и она смогла рассмотреть её как следует. Образ был вполне конкретный, а длинные светлые волосы и грустное детское личико делали его узнаваемым.
– Это юная особа, да? – спрашивала она. – Ты хочешь, чтобы я её прикончила?
И призрак кивнул несколько раз, показывая, что она поняла правильно.
Сразу же позвонила старухе и сообщила, что знает теперь, чего хочет от неё голубая леди.
– Ты только не вздумай эту пигалицу жалеть, – сказала ей бывшая звезда. – Они-то уж точно нас не пожалеют.
– Вряд ли у меня что-то получится, – сомневалась она. – Я и гусеницу-то не могу на асфальте раздавить, а тут нужно человека убить. Как я это сделаю?
– Ты лови момент, – посоветовала ей старуха. – Жизнь подскажет, как нужно поступить. И шанс обязательно появится.
Он и появился, стопроцентный железный шанс, и она им не воспользовалась. Только потому, что не хотела подставлять Давида.
Они дали несколько концертов в Зальцбурге, и это был их последний вечер.
Поужинали вместе в ресторане и разбрелись по отелю. Кто-то завис в баре, а другие заперлись в номерах. И предались пьянству и разврату.
Она сидела в своей монашеской келье и просто отдыхала. Тишина, неяркий рассеянный свет, строгие классические фасады зданий за окном. Этого было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой.
Но и в этот тихий уютный мирок постоянно вторгались посторонние.
Сначала в дверь ломился пьяный контрабасист, и, когда она его прогнала, постучалась скрипачка.
– Там все гуляют, а вы тут сидите одна. – Девица протянула букет, который ей вручили после концерта. – Вам, наверное, ужасно грустно, и я подумала, что эти цветы как-то скрасят ваше одиночество.
– Это очень мило с твоей стороны. – Пикколо поставила букет в вазу. – Но ты ошибаешься, считая, что я тут страдаю. Терпеть не могу сходняки, и единственная компания, которую я выношу, – это общество меня самой.
Потом за стенкой шумела вода – скрипачка намывалась под душем.
Простучав по коридору, в номер вошли башмаки. Загудел низкий мужской бас, и к нему присоединилось сопрано. А несколько минут спустя она услышала инструментальный дуэт – виолончель и скрипку.
– Ты чем сейчас занимаешься? – позвонив Давиду, спросила она.
– В каком смысле? – не понял он. – Что тебя интересует?
– Можешь не отвечать, – разрешила она. – Я и сама знаю – трахаешь флейтистку. А теперь угадай, что делает старикан.
– Терзает виолончель, а кроме неё заставляет ещё мучиться и скрипку.
– Молодец, – похвалила она. – Голова у тебя работает.
– Не только голова, – отвечал он. – Но и другие части тела тоже. Ты позвони мне, пожалуйста, когда старикан от неё уйдёт. Хорошо?
Они музицировали до полуночи и продолжали бы, наверное, и дольше. Если бы не пришёл администратор и не попросил их прекратить.
Старикан отправился к себе, и какое-то время за стенкой было тихо. Но потом там появился Давид и врубил на полную громкость телевизор.
Она терпела новый вид пытки часа два. Попыталась до них дозвониться – они отключили телефоны. Стучала кулаками в стену – они не слышали.
Наконец решилась на отчаянный шаг – сама отправилась к шумным соседям.
Дверь была распахнута настежь, и любой желающий мог беспрепятственно войти в номер. Выпить виски или коньяка, выбрав одну из бутылок, стоявших в баре. Надеть платье с блёстками или бархатный пиджак. Нацепить на себя золотые украшения, лежавшие на маленьком столике. И спокойно уйти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
