– Господи, пожалуйста, только не сейчас.
К ней сразу же подбежал летевший вместе с ними доктор.
– Ты что ж это, милочка, вытворяешь? – спросил он сердито. – Хочешь, чтобы тебя сняли с рейса?
– Нет, – мотнула она головой. – Не хочу.
Он появлялся на короткое время и исчезал из поля зрения опять, а сейчас почему-то парил под потолком. Она подумала, что доктора, вероятно, накачали лёгким газом, и, чтобы он никуда не уплыл, нужно за что-то его держать. Например, за галстук.
– Что ты сейчас принимаешь? – Он снял с полки её сумочку и, порывшись в ней, достал таблетки и дал ей одну. – Тебе повезло, что их не конфисковали.
Подошла стюардесса и, наклонившись к ней, спросила:
– Вам плохо? Может быть, нужны лекарства?
– Ничего не нужно, – ответил за неё доктор. – Она уже проглотила таблетку и сейчас успокоится и заснёт.
В самом деле задремала, но спала совсем недолго – снова разбудила боль. Пыталась её баюкать и напевала негромко колыбельные песенки. Те самые, под которые обычно засыпала девочка.
Ей показалось, что сидевший сзади мужчина пробурчал что-то недовольным голосом.
– Бога ради извините, – обернувшись, попросила она прощения. – Я забыла, что лечу в самолёте не одна.
– Ничего страшного не случилось, – успокоил он её. – Со мной такое тоже бывает. Вдруг всплывёт какая-то мелодия, и начинаешь её напевать. А сам в это время едешь в трамвае, и люди смотрят на тебя, как на ненормального.
– Я ужасно боюсь летать, – призналась она. – Когда была молодая, глушила страх коньяком. А теперь, к сожалению, не могу – сердце не позволяет.
– Можно, я подсяду к вам? – Место рядом с ней пустовало, и она кивнула:
– Да, конечно. – Вынув из сумочки зеркальце и помаду, быстро подмалевала губы. – Я с удовольствием с вами поболтаю, и вы отвлечёте меня немножко от моих страхов.
– Я спиртного вообще в рот не беру. – Мужик был здоровущий, как лось, и с трудом помещался в самолётном кресле. – Пил до шестнадцати лет, а потом серьёзно занялся спортом – и завязал. В нашем деле иначе нельзя. Или ты пьёшь, или борешься за высокие места.
– Ещё меня пугает неизвестность. – Ей хотелось поговорить с ним о том, чего может бояться такой сильный человек, как он, и, поколебавшись, она спросила: – А у вас есть какие-то фобии?
– Это вы о чём? – не понял он. – Какие у меня болезни?
– Вы лично боитесь чего-нибудь? – Скосив на него глаза, она смотрела, как он размышляет. Вместе с мозгами двигались кости, из которых был сложен его огромный череп.
– Меня всю жизнь пугали тюрьмой, и это действительно штука страшная. – Закатав рукав рубашки, он показал ей шрам. – Здесь раньше была наколка – осталась после колонии, и я вырезал её ножом.
– Так и нужно поступать с прошлым, – сказала она. – Только это очень больно.
В Цюрих прилетели ночью и, выйдя из самолёта, ощутили на себе всю силу северного ветра. Ураган прилетел вместе с ними и был такой же неистовый, как и в Питере.
– Быстренько, быстренько, – подгоняла их Манго. – Проходим в аэровокзал и, не задерживаясь, снова выходим на улицу. Там нас ждёт автобус, и давайте поторопимся – мы и так уже опаздываем.
– Меня просто сейчас унесёт. – Спрятавшись за широкой спиной мужчины, она попросила: – Вы идите, пожалуйста, первым. А я за вами.
Загрузились в автобус, и, когда все расселись и успокоились, Манго объявила:
– Вас сейчас отвезут в пансионат. Он находится не здесь, а в горах, – и дорога займёт несколько часов. Это будут, вероятно, не самые приятные часы в вашей жизни, но ничего не сделаешь – придётся потерпеть.
– А зачем мы должны туда ехать? – спросил однорукий. – Нас будут там лечить?
– Будут, но не всех, – ответила Манго. – Там есть клиника, но операции проводятся только на сердце. Тот, у кого проблемы с другими частями тела, поедет в другое место. Но немного позже.
Доктор шепнул ей что-то на ухо, и она кивнула:
– Да, я как раз собиралась их раздать. – Она вынула из кармана несколько визиток. – Каждый из вас сейчас получит карточку и, возможно, будет удивлён. Что означают эти странные прозвища?
– Ну и что они означают? – Получив карточку, однорукий прочитал вслух отпечатанное на визитке слово: – Стрелок.
– Теперь это будет ваше имя, – сказала Манго. – Оно вам не нравится?
Он пожал плечами.
– Да нет, обидного тут вроде ничего нет. Нормальная кликуха. Если уж без этого не обойтись, пусть буду зваться Стрелком.
– Паспорт мне, пожалуйста, отдайте. – Она протянула руку, и он вложил в неё запакованный в пластик документ. – Я вам верну его, когда вы будете улетать обратно.
Снова возник шум, и теперь его виновницей была старуха.
– Немедленно остановите автобус, – потребовала она. – Я никуда с вами не поеду.
– Лидуся, не нужно скандалить, – попробовал урезонить её доктор. – Это всё чепуха, мелочи. Какое имеет значение, как кого будут называть?
– Хотели посмеяться надо мной, да? – Она швырнула в лицо доктору визитку. – Мне известно, что я старая уродина, но издеваться над собой не позволю.
Сидевший рядом с водителем парень хлопнул шофёра по кожаной спине:
– Давай, приятель, тормози. – Он показал на вывеску, приглашавшую путников в кафе. – Постоим тут минут пятнадцать. Кто не хочет ехать с нами дальше, подождёт автобуса. А остальные могут выпить кофе и покурить.
Потом парень подошёл к старухе и, забрав у неё сумку, понёс её к выходу. Помог выйти и, когда она, опираясь на костыли, потопала к автобусной остановке, догнал и тронул за плечо:
– Я готов перед вами извиниться. – Он снял тёмные очки, чтобы она могла видеть его глаза. – Это была моя идея, но даю вам честное слово, что у меня и в мыслях не было вас обидеть. Красотка. Так называлась картина, которую я видел у вас дома, и она мне понравилась.
– Ладно, уж так и быть, – махнула рукой Лидия. – Я вас прощаю, Вадим.
Вернулась в автобус и, отвернувшись от всех, смотрела молча в окно.
Она подсела к старухе и, комментируя картинки, проносившиеся мимо, разговаривала как бы сама с собой:
– Здорово у них тут, конечно, устроено, ничего не скажешь. Но народ наш не глупее, и нужно только немного подождать. – Протянула женщине конфетку, и та её взяла. – Появятся свои инженеры и врачи. Построим дороги и больницы. Тогда не мы к ним будем ездить лечиться, а они к нам.
– Вы, как я вижу, оптимистка. – Глаза не выдерживали яркого света, разлитого по склонам гор, – и старуха непрерывно моргала. – А я утратила веру и знаю твёрдо, что ничего хорошего уже не будет. Ни сейчас, ни потом.
– Давайте знакомиться, – предложила она. – Меня зовут Данко.
– А я Красотка, – улыбнувшись, назвала старуха своё прозвище. – И можете мне поверить, что когда-то я была в самом деле дьявольски хороша. За мной ходили толпы поклонников, и обо мне говорили все. Называли Красоткой и Панночкой, как у Гоголя. Но последние тридцать лет только Бабой-ягой. И я привыкла к этому.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
