За месяц Гаврилястый собрал справки и документы, и в начале марта уже стоял на перроне железнодорожного вокзала в ожидании поезда. Он уезжал от прошлой работы, от прошлой жизни, от людей своего прошлого, а главное – от Божьего чуда, о котором ничего не хотел знать во веки веков.
Чекалин таял в глубинах его памяти. Но так и не растаял никогда.
ГЛАВА 7
Февраль 1956 года. Статья Анатолия Шкурлепова.
Двадцатого января утром в здании горсовета собралась тринадцатая Чекалинская областная партийная конференция, которую первый секретарь обкома КПСС Ефрем Епифанович Еникеев созвал в срочном порядке «в связи с религиозными волнениями в городе».
Еникеев навис над актовым залом, как чёрный коршун, и клокотал, брызгал злостью, вращая серыми глазами и потрясая сжатыми кулаками.
– Да, товарищи! Произошло это чудо – позорное для нас, коммунистов, руководителей партийных органов. Какая-то старушка шла и сказала: «Вот в этом доме танцевала молодёжь, и одна охальница стала танцевать с иконой и окаменела. Даже к полу будто приросла! После этого стали говорить: окаменела, одеревенела – и пошло-поехало! Начал собираться народ, а почему? Потому что неумело поступили руководители милицейских органов! Видно, и ещё кто-то приложил к этому руку, и мы выясним, кто и по какой причине, и накажем по всей строгости! Затем поставили милицейский пост, а зачем, спрашивается? Ведь, где милиция, туда и глаза простого народа. Мало показалось нашей милиции, народ-то всё прибывал, так выставили конную, додумались, ёшкин хвост! Этого не пишите, – обратился он к стенографистке.
Та вздрогнула, зачеркнула написанное, обмакнула перьевую ручку в чернильницу и прицелилась писать дальше.
Еникеев стукнул кулаком по кафедре.
– И, конечно, народ, раз так, все туда! Некоторые даже додумались до того, что вносили предложение послать в треклятый этот дом попов для ликвидации этого позорного явления! Это, по-вашему, что такое?! Чем пахнет?! Антисоветчиной! Так вот. Бюро обкома порекомендует бюро горкома виновников строго наказать, а товарищу Александру Страшилову, редактору газеты обкома «Чекалинская коммуна», дать разъясняющий материал на первую полосу в виде сатирического фельетона. Страшилов присутствует сегодня?
В пруду кресел поднялась несмело рука – будто плавник карася мелькнул.
– Хорошо, – похвалил Ефрем Епифанович. – Слушайте все очень внимательно. После конференции получите все материалы, собранные по делу «каменной Веры». Так вот, товарищи!
Он пошуршал бумагами, выискивая нужную.
– К нам приехал из Москвы медицинский специалист, профессор. Он проверил состояние Карандеевой и сказал, что это истерия. Истерия, товарищи коммунисты! Возможно, когда Карандеева стала танцевать с иконой – а этот факт сомнителен, – сверкнула молния и ударил гром. Зимой это редкое природное явление, но оно бывает. И вот у этой Карандеевой случился приступ истерии в виде…э-э… «выраженных тонических судорог». Вот, я вам прямо зачитываю мнение медицинского светилы! «Речь идет о классическом кататоническом синдроме. Это явление очень распространено на поздних стадиях эндогенного заболевания – шизофрении. Для кататонического ступора действительно характерно сильная ригидность (затвердевание) мышц – вплоть до такого состояния, когда человеку невозможно сделать укол. Палаты с наиболее тяжелыми пациентами в психиатрических больницах напоминают музеи восковых фигур». Так как это… э-э… «ис-те-рио-фор-мное состояние, вызванное предварительным нервным потрясением, то пациент и обездвижел с напряженными мышцами и застыл надолго стоя. При тонических судорогах мышцы становятся плотными, как бы окаменевают, поэтому и укол сделать совершенно невозможно…». Далее. Насчёт криков этих ночных. Все слышали, что эта псевдокомсомолка по ночам кричит?
С мест дружно покивали. Еникеев торжествующе сообщил:
– Душераздирающие крики, оказывается, товарищи коммунисты, тоже весьма характерное для кататонии поведение. И состояние окаменения в этих случаях действительно может длиться месяцами! Что мы и наблюдаем с вами в пресловутом рассадке антисоветчины в сорок шестом доме на Волобуевской.
Ему похлопали от души. Еникеев постучал пальцем по трибуне, где лежал его доклад.
– Это медицинское заключение, товарищи, обязательно должно использоваться в агитационном движении – как в лекциях антирелигиозной направленности, на страницах газет, так и в личных частных беседах. Это понятно, товарищи коммунисты?
Пруд карасей-коммунистов снова закивал.
– Предлагаю, – воззвал Еникеев, – резко усилить антирелигиозную пропаганду в пределах города и области! Послать агитаторов во все уголки нашей советской земли! Не дадим изуверам заражать её всякими богами и покаянием! И начинать надо уже сегодня! Пусть пошлют подготовленных людей на заводы и предприятия и, особенно, туда, где работала эта Карандеева. Думаю, именно оттуда надо начать волну борьбы с позорным явлением. Советские люди, которых попы – это невыводимое никакими угрозами, притеснениями, арестами и расстрелами племя – потянули во мрак религиозного мракобесия, – необходимо вернуть в благой свет марксизма-ленинизма, в лоно коммунистической партии Советского Союза!
Овации. Удовлетворённый реакцией, Еникеев потёр руки и снова взялся за края кафедры, как это делал в своё трудное время захвата и удержания власти Владимир Ильич Ленин.
– На нас лежит громадная ответственность: спасти наш советский народ от посягательств отсталых буржуазных элементов! Мало мы их в двадцатых годах живьём в землю закапывали, топили, жгли, расстреливали, голодом морили… Встают и встают новые упыри от церкви, к богам призывают, сволочи… так бы и пришиб всех…
«Караси» захихикали в кулаки, переглядываясь. Еникеев дождался тишины и сказал:
– Знайте, товарищи! Среди людей религиозных больше процент сумасшедших, хотя некоторые полагают, что наоборот – религия привносит в жизнь человека душевное здоровье. В церкви ищут выздоровления огромное количество психически нездоровых людей, которые каким-то непостижимым образом находят те места, где им могут «помочь» – в кавычках! К воротам церкви шизофреников как магнитом тянет! Они просто приходят к этому забору, стоят и смотрят на него! А поразмыслить здраво, так рассуждения монаха о воскрешении Христа – это такой же сумасшедший бред, как и страх сумасшедшего перед привидениями и вурдалаками!
Самодовольное хихиканье: мол, мы не такие!
– А теперь послушаем свидетельницу позорного события, соседку дома сорок шесть, коммунистку, работницу трубного завода Полину Сергеевну Краюхину. Ей есть, что нам рассказать, в чём укрепить.
Из второго ряда на сцену поднялась и встала за кафедру, оттеснив Ефрема Епифановича, женщина лет после сорока.
– Я всю правду расскажу, дорогие мои товарищи! – активно начала она и запоздало поздоровалась: – Здравствуйте. Так вот, товарищи. В доме сорок шесть когда-то жил не то монах, не то священник какой-то. В тридцатые годы он поверил советской пропаганде, понял, что был в корне не прав, служа мифическому богу, а не советскому народу, и отрёкся от веры, от проповеди Христа. Совесть, видно, его замучила, он дом продал и уехал на комсомольскую стройку. К сожалению, память среди одурманенных людей о нём осталась, и в дом, где стали жить Карандеевы, часто забредали верующие всякие и спрашивали о нём. Но это так, к истории дела. Что касается самого события, товарищи.
Полина Сергеевна выдержала паузу, обвела почтенное собрание строгим взглядом.
– Тридцать первого декабря у Карандеевых действительно встречали Новый год несколько человек. И вдруг в комнату постучалась какая-то монахиня, стала спрашивать про того попа-расстригу, о расстрижении которого ведать не ведала. Сказали ей русским языком, что такой по адресу не проживает, она и ушла. А, проходя мимо, в окно заглянула и увидела, как комсомолка танцует, обнявшись с какой-то иконой. Вроде бы – чего такого? Танцует – и пусть танцует себе. С таким же успехом с любой картиной поплясать можно. Верно я говорю, товарищи?
Пара молодых голосов поддержала:
– Верно!
Полина Сергеевна улыбнулась и продолжила:
– Вот и я говорю: ничего в этом особенного нет. А монашка по улицам побежала причитать: «Ах, ты, охальница! Ах, богохульница! Ах, сердце твоё каменное! Да Бог тебя покарает! Да ты вся окаменеешь! Да ты уже окаменела!». Попричитала да уехала себе куда-то, к таким же, как она, дурёхам тёмным. А причитания её кто-то услыхал, подхватил, потом другой, потом и третий, а дальше пошло-поехало! Сами знаете, дорогие товарищи, как это бывает: на Чукотке чихнули, в Москве «Будь здоров» пожелали…
– Точно! – с удовольствием кивнул Ефрем Епифанович: рассказ шёл точно по плану.
– Назавтра, первого января, к ним повалил всякий люд – почти такой же тёмный, как эти церковные. И один и тот же вопрос задают: где, мол, каменная девица, покажи да покажи! Карандеевым это постоянное хождение надоело, они и вызвали милицию. Матери от посетителей дурно стало, пришлось в больнице полежать. Милиция выставила оцепление, а люди у нас есть – несознательные, беспартийные; решили: раз запрещают, значит, и правда, стоит каменная комсомолка. Вот и всё дело. Спасибо за внимание, товарищи.
