Он подошел к двери и стал одеваться.
— Этого не будет. По крайней мере сегодня утром. Прости за все вольности.
Когда он надел рубашку, Мерри сказала:
— Ни к чему извиняться, Рис. Мы оба взрослые люди. И хотим друг друга. Нам никто не мешает позабавиться. Без всяких обязательств.
Сбросив простыню, он потянулся к штанам и резкими рывками натянул их, после чего повернулся к Мередит.
— Ты моя будущая жена. Когда я впервые возьму тебя, это будет что-то значить. По крайней мере для меня.
Она с удивлением уставилась на него. Но тут же продела руки в рукава сорочки и дрожащими пальцами завязала ленты.
Рис тяжело вздохнул и постарался собраться с мыслями. Похоже, он действительно грубое животное. Едва коснулся ее — и уже обидел.
Снова вздохнув, он схватил сапоги и уселся на краю кровати.
— Мередит, я… Просто я не слишком хорошо умею выражать свои мысли. Хотел тебе объяснить, но не получилось. Позволишь мне еще раз попробовать?
Она пожала плечами. А он принялся вталкивать правую ногу в сапог.
— Я слишком многое уничтожил за прошедшие годы. Слишком… Все это время я дружил со смертью, и теперь осталась только одна вещь, которую мне не удалось уничтожить. Ты на нее смотришь.
Он принялся за левый сапог. На этот раз дело шло медленнее.
— Это тело пережило удары, мушкетные пули, штыковые удары, пушечный обстрел и все, что Господь и Наполеон сочли нужным обрушить на нас. Но судьба велела мне жить. Другого объяснения я не знаю. И теперь, когда я с этим примирился, стараюсь больше ничего не разрушать.
Рис поставил ногу на пол и повернулся к Мередит.
— Сейчас я хочу что-то построить. Неужели не понимаешь? Каждый день много лет я просыпался, думая, что в этот день умру или убью еще кого-то. Теперь я просыпаюсь и думаю: это тот день, когда я начну мешать глину с соломой. Я работаю до изнеможения, нагромождая камни и копаясь в грязи. Каждое утро меня одолевают новые боли и ломота — помимо того что старые раны продолжают ныть. Но дело того стоит. Я построю дом собственными руками. От основания до крыши. Сделаю это для нас, сделаю правильно — так, чтобы дом простоял вечность. Нельзя возводить стены на шатком основании. Нельзя класть черепицу на потолочные балки, такие тонкие, что при первой же зимней буре они подломятся. Я прав?
— Прав, — кивнула Мередит.
Он потянулся к ее руке.
— То же самое можно сказать о нас. Я хочу вместе с тобой построить то, что просуществует долго. И как бы сильно я ни хотел тебя — не желаю спешить и все испортить. Нам предназначено быть вместе, и…
— Рис…
— Да-да, знаю. Ты пока мне не веришь. — Он сжал ее руку. — Но поверь, все в порядке. Я продолжаю строить. Камень за камнем, доска за доской, поцелуй за поцелуем… пока ты не поверишь. И еще… Я просыпаюсь, умирая от желания к тебе. Но ты того стоишь.
Глаза Мередит широко раскрылись.
— Невероятно, — пробормотала она.
Рис встал и потянулся к своему жилету.
— И поверь, я несокрушим. Поэтому никуда отсюда не уеду. Теперь ты от меня не отделаешься.
Глава 8
— Вот… вареные яйца и тост. — Мередит поставила перед отцом тарелку.
Старик нахмурился:
— По-моему, я просил яичницу.
— Разве? — Мередит подбоченилась, но тут же, оправив зеленую саржевую юбку, взглянула на тарелку. — Ты уверен?
— Я уже стар, Мерри, но не настолько, чтобы забыть сказанное пять минут назад.
Она поставила перед отцом солонку.
— Ешь то, что есть. Ясно?
Мохнатые брови старика приподнялись.
— Что на тебя нашло сегодня утром? — спросил он, взяв кружку с кофе. — Ты не в себе, Мерри.
Да, верно. Не в себе. Ох, что за утро! Слава Богу, что хоть Рис не пришел к завтраку. Она бы не знала, что ему сказать. И наверное, подала бы ему подгоревшую овсянку с мылом вместо сливок.
— Прости, отец. — Она разбила яйца на смазанную маслом сковородку. — Я немного устала, вот и все. Возможно, недосыпаю последнее время.
— Ты недосыпаешь последние несколько лет, Мерри. Слишком много работаешь. Но теперь, когда Рис вернулся, нам будет полегче.
— Я не помолвлена с Рисом. — Сколько раз она будет вынуждена повторять эти слова, прежде чем кто-то ей поверит?
— Даже если и не помолвлена. Рис даст мне должность, и я смогу тебя поддерживать. Как и должно быть. А ты сможешь отдохнуть.
Мередит покачала головой. Нет, она не позволит старому калеке отцу трудиться, пока сама будет сидеть сложа руки.
— Я не хочу отдыхать. Хочу содержать свою гостиницу.
Рис воистину тронул ее своей речью о постройке дома — такого, чтобы стоял годами. А волнение, которым сияли его глаза… О, это было так приятно!
И она понимала, что Рис имел в виду, поскольку сама испытывала те же чувства к «Трем гончим». Нет, сама она не выстроила дом, но зато работала на износ, чтобы сделать из гостиницы то, чем она стала. И она чертовски собой гордилась.
Теперь это место олицетворяло для нее независимость, безопасность и удовлетворение, то есть все то, чего она хотела от жизни. Все, кроме одного.
Кроме Риса Сент-Мора.
Но — о чудо из чудес! — оказалось, что и Рис хочет ее. Только он требовал, чтобы она вышла за него. И отказалась от гостиницы.
Он просто не понимал! Ее долг заключался не только в заботе об отце. «Три гончие» — финансовая опора деревни. Все в деревне зависели от гостиницы и зависели от нее, Мередит, управлявшей этой гостиницей.
Она положила яичницу на тарелку, которую поставила перед отцом. А вареные яйца взяла себе. Налив себе кофе, она присела.
Несколько минут отец и дочь молча ели.
Немного утолив голод, Мередит наконец попросила:
— Отец, выслушай меня. Прошу, не увлекайся безумными идеями. Мы не можем быть уверены, что Рис надолго здесь останется. Ведь он джентльмен, вбивший себе в голову необходимость таскать камни по горам. А когда каприз пройдет — что тогда? Он может решить, что судьба ведет его в иные места, и уедет.
— Зачем ему это?
— Зачем?.. — Мередит понизила голос. — Разве ты не заметил, отец? Все, у кого хватает сил покинуть эти места, бегут отсюда.
Старик нахмурился:
— Когда ты успела стать такой мудрой?
«Десять лет назад, — произнесла она мысленно. — Когда вышла за человека на несколько лет старше тебя, чтобы получить крышу над головой для нас обоих».
— Но я вовсе не мудрая. Просто благоразумная. Должен же кто-то из нас быть благоразумным.
К сожалению, эта роль неизменно выпадала ей. И уж конечно, не Рису, во всем полагавшемуся на судьбу. Интересно, умеет ли судьба стирать, гладить и готовить?
