– Теперь, дружище, времени у меня хоть отбавляй. Только тем и занимаюсь, что книжки читаю да дочке помогаю по хозяйству. Доктора запретили работать, дали вторую группу. Что поделаешь – инвалид!
– Это где же ты так?
– Известное дело, в Освенциме.
– В Освенциме?!
– Отец у меня, если помнишь, был железнодорожником…
– Как не помнить!
Пригласив Кубулиса сесть, Думинь также опустился в кресло.
– И я пошел по его стопам, – принялся он рассказывать. – А когда мы взорвали эшелон с фашистскими танками, подался к партизанам. Но не повезло – во время разведки угодил в лапы фрицам. Сперва мной занимались гестаповцы. Потом попал в Освенцим, Сам удивляюсь, как удалось выжить. После войны снова работал на железной дороге, но здоровье было подорвано. Вот и пришлось уйти на пенсию. А что ты поделывал все это время?
Думинь вновь помрачнел. Он, видимо, жалел, что сразу все выложил о себе, не узнав, чем все эти годы занимался его бывший товарищ.
От Кубулиса не ускользнула внезапная перемена настроения.
– Моя судьба сложилась удачней. Воевал, затем окончил юридический факультет, теперь работаю прокурором.
– Прокурор – это хорошо, – неопределенно протянул Думинь. – Прокуроры нам пока нужны, даже очень нужны. Ты здесь, в Риге?
– Нет, в сельском районе.
– Ну а каким ветром занесло тебя после стольких лет ко мне? Ведь не ради того, чтобы поболтать.
– Не скрою, мне нужна твоя помощь, – признался Кубулис. – Не помнишь, кто до войны проживал в двадцать седьмой квартире?
– Помню, отчего же не помнить! Квартира как раз подо мной, окна выходят во двор. Там жила госпожа Круминь, сколько раз мы им стекла мячом вышибали!
– Да, да, вспомнил, – озорно заискрились глаза Кубулиса. – Я был меньше тебя и грозился наябедничать отцу.
– Вот видишь, ты уже тогда стремился к справедливости.
– Но не вспомнишь ли ты, что собой представляли сыновья вдовы Круминь?
– Старший отращивал усики, был холостяком. Неужто забыл, как он гонялся за нами, поймал Лаймониса и отлупил за то, что мы в него швыряли гнилые яблоки? Младший же – толстяк и задавака – учился в гимназии.
– Этого чуточку помню. Что с ними стало?
– Толстяк, рассказывали, служил в немецкой армии и погиб на фронте. Мать переселилась в деревню, вряд ли теперь еще жива. А что со старшим, не знаю…
– А чем он в ту пору занимался, не помнишь?
– Нет. Постой-ка, мы ведь его дразнили обером. Не был ли он официантом в каком-нибудь ночном кабаке? Ведь всегда по вечерам куда-то уходил. Наверно, тот еще фрукт, раз ты им так интересуешься. – Думинь оживился, но не хотел показаться излишне любопытным.
– Кто сейчас обитает в той квартире? – спросил он.
– Совсем другие жильцы. Поселились после войны, про Круминей наверняка слыхом не слыхали. А знаешь, кто, пожалуй, сможет рассказать? Эрмансон! Он был соседом, другом и собутыльником Круминя. Они и по возрасту, наверно, одногодки.
– Где живет Эрмансон?
– Там, где и раньше, в двадцать восьмой.
– Тогда, может, сходим к нему? – встал из-за стола Кубулис. – Мне надо узнать о Крумине как можно больше.
– Видишь ли, друг мой, тебе по делу, в котором, не дай бог, можно угодить в официальные свидетели против Круминя, Эрмансон вряд ли что-нибудь расскажет. Человек он осторожный и придерживается известного принципа: моя хата с краю, я ничего не знаю. А мне, председателю домового комитета, с глазу на глаз он охотно выложит все, что только ему известно о любом жильце дома. Правда, при одном условии: чтобы источник информации оставался в тайне. Я могу ему это обещать?
– В обратной пропорции, – рассмеялся Кубулис, – чем больше он сообщит, тем меньше у него шансов остаться в тени.
Думинь поднялся со стула,
– Схожу к Эрмансону, а ты посиди, почитай или посмотри телевизор… – Думинь осекся и, как-то странно вдруг поглядев на Кубулиса, выложил на стол несколько документов. – Уж извини, но вот мои удостоверения – пенсионное и дружинника, а ты тоже предъяви мне свои. В жизни всякое случается. Поди знай, какие дорожки исходил человек за свою жизнь и по какой шагает сейчас.
Кубулис показал Думиню служебное удостоверение.
– Еще раз извини! – сказал Думинь и вышел.
"Разумный человек, – подумал Кубулис, – а какой сорвиголова был в детстве!"
Думинь вернулся скорей, чем ожидал Кубулис. Он даже предположил, что затея оказалась напрасной.
– Ну так вот! – Думинь, кряхтя, снял пиджак, который никак не желал отделиться от толстого вязаного жакета, надетого под низ, несмотря на теплую погоду. – Круминь на самом деле работал в "Фокстротдиле" официантом. Его туда пристроил некто Жанис Зустер, тоже официант. Он был другом дома Круминей. Эрмансон его тоже знает.
Кубулис слушал внимательно, изредка делая в блокноте заметки.
– Этот Зустер мне может понадобиться?
– Зустер и Круминь были неразлучны и тогда, когда Круминь, уволившись из ресторана, заколачивал деньгу на биржевых и валютных махинациях. Эрмансон предполагает, что Зустер был его тайным компаньоном. Где находился Круминь в годы войны, Эрмансон толком не знает. По слухам, вроде бы за границей. Не знает и где Круминь сейчас, зато Зустера он в Риге встречал.
Работает официантом в ресторане. В каком – не спросил… Тебе надо бы отыскать Зустера и порасспрашивать его. Но, по словам Эрмансона, он тип скользкий. Больше из старого хрыча мне ничего выжать не удалось.
Кубулис встал и подошел к столу.
– За такую информацию спасибо. Приезжай, Илмар, в Пиекрасте! У нас там замечательный санаторий. Подлечим тебя как следует. Заодно и рыбу поудим. Я говорю вполне серьезно.
XXX
По вестибюлю ресторана публика прохаживалась степенно. Две молоденькие женщины перед зеркалом поправляли прически. У гардеробной стойки собралась очередь. Старый гардеробщик привычным движением принимал пальто, зонты и шляпы.
Улдис Стабинь пристроился к очереди. Продвигаясь мимо одного из трех огромных зеркал, Стабинь поглядел на свое отражение и остался доволен. На него смотрел человек с внушительной гривой, модными усиками и самоуверенным выражением лица.
Вместе с плащом Улдис сунул в руку гардеробщика полтинник и подмигнул ему. Старик, смерив Стабиня оценивающим взглядом, изобразил услужливую улыбку и шепнул:
– Иди, милок, в малый зал, за портьеру. Там тебе будет приятно.
– Зустер сегодня работает? – озабоченно спросил Стабинь.
– Работает, работает, а как же, – успокоил его гардеробщик.
В малом зале было с десяток столиков. Двое молодых официантов и один седой неторопливо обслуживали гостей. Стабинь, быстро оценив ситуацию, сел в самый угол. Пожилой кельнер, проходя мимо, окинул Стабиня безразличным взглядом и, покопавшись без всякой надобности в стенном шкафу, минут через десять подошел.
Стабинь, делая заказ, не поскупился, и ледяное выражение на лице официанта сменилось улыбкой.
– Судя по всему, вы будете не один.
– Надеюсь, – со значением подмигнул ему Улдис.
Время шло, но за столик никто не подсаживался.
Стабинь потягивал коньяк, закусывал и листал принесенные с собой ярко иллюстрированные заграничные журналы. Официант начал заметно нервничать. Столики давно были заняты, а посетители все подходили. Улдис подозвал официанта, налил ему рюмочку коньяка. Официант пугливо оглянулся и сказал:
– Мне в рабочее время нельзя, но если вы настаиваете…
– За ваше здоровье и успехи! – поднял рюмку Улдис.
– Ваше здоровье.
– Что-то не идет ваш друг, э-э… или подруга, – озабоченно сказал он, давая понять, что был бы не прочь посадить на свободные стулья еще кого-нибудь. – Может, вообще не придут?
– Я сам себе и друг, и сосед, и компаньон, – высокомерно бросил Стабинь, вроде бы не поняв намека. – И если захочешь, ты тоже будешь моим другом. – Стабинь прикидывался опьяневшим и уже хотел было заключить своего нового собутыльника в объятия.
– Ладно, ладно, – отстранился официант, намереваясь улизнуть.
– Я тебе знаешь, каким другом буду? Твоим лучшим другом буду! Таким же, каким был тебе папаша Круминь.
– Круминь? – удивился официант. – Вы знаете Круминя?
– Отчего же не знать, если он мне… – Стабинь осекся и ткнулся носом в щеку Зустеру.
– Кем же он вам приходится? – заинтересовался официант.
– Слишком много хочешь знать! Это м-моя тайна, сугубо личная, ли-ичная, понимаешь?!
– Насколько мне известно, детей у Круминя не было, – не очень уверенно возразил официант.
– Кто тебе это сказал? К твоему сведению, старик из тех, кто умеет прятать концы в воду! – с пьяной обидчивостью воскликнул Улдис. И для убедительности стукнул кулаком по столу.
Официант склонился к Улдису и положил ему руку на плечо.
– А где Круминь сейчас?
"Ишь ты, не знает, где Круминь!" – промелькнуло в голове Стабиня.
– Где он? – неожиданно повеселел Стабинь. – Я и сам не прочь бы уз-з-знать, где этот старый Хлыщ!
