– Хи, хи, – подхихикнул официант. – Стало быть, папашу разыскиваешь?
– Хочу слупить с него в пользу матери, разумеется, алименты за восемнадцать лет моей молодой несчастной жизни, ха, ха, ха! – засмеялся Стабинь.
– Черта лысого ты с него получишь! – усомнился официант. – Вон Розинда уже который год пытается, и все без толку.
– Это кто, девка его?
– С довоенным стажем. Буфетчица у нас. Твой папаша всегда к тому же умел делать деньгу.
Стабинь налил еще. Официант, подозвав одного из своих молодых коллег, попросил его подменить. Чувствовалось, что тема застольной беседы была ему небезразлична. Правда, Стабинь еще не разобрался, в чем тут причина, но решил выудить из старика все, что удастся.
– Послушай, друг! – наклонился он к уху официанта. – А не удрал ли он опять в эту, как ее…
– В Австралию?
– Ага, вот выскочило название из головы. Вроде бы еще рано для склероза. Наверно, он немало чудес всяких тебе понаплел?
– Ну да, что и говорить!
– А почему он вернулся?
Официант с явным подозрением покосился на Стабиня, словно желал разглядеть, что кроется за веселостью пьяненького парня.
– Это ты у него самого спроси!
– А как же это ему удалось через границу в заграницу? Вот бы и сыночка прихватил. Нет. Всегда только о себе и думает. Ха, ха, ха…
– Он вместе с фрицами драпанул еще во время войны, попал в американскую зону, а уже оттуда и подальше.
– Это мне все известно. Я подумал, уж не смазал ли он пятки и теперь?
– Теперь где ему! Слушай-ка, – официант придвинулся совсем вплотную к Стабиню, – а кто твоя мамаша? Уж не та ли деревенская, у которой родня богатая аккурат в этой самой Австралии?
– Разве я на нее не похож? – накалывая вилкой маринованный грибок, спросил Стабинь.
"Один-ноль в мою пользу, – отметил он про себя. – Круминь был в Австралии, где проживают родственники Упениеце, и приехал оттуда".
Официант потыкал вилкой в салат.
– А где же она теперь?
– Умерла, да будет ей земля пухом.
– Отмучилась, – отозвался официант. – Царство ей небесное!
Стабинь налил, и они выпили "за упокой души".
– А ты, брат, сказочно богатый человек, – угодливо шепнул официант. – Известно ли это тебе или неизвестно?
Стабинь лихорадочно соображал, что выгодней – быть информированным или нет?
– Круминь считает, что мне об этом лучше не знать, – заговорщицки оглядываясь, тоже шепотом сказал он.
– Понятно, – констатировал официант. – Ты ищешь папеньку с тем; чтобы разобраться в ваших финансовых делах. Напрасные хлопоты! Не в его это интересах. Круминь не станет с тобой связываться!
– А почему бы нет?
– Ты – лишняя карта на руках, не козырная и даже не туз.
– Ошибаешься, старина! – хихикнул Стабинь. – Я туз, и вдобавок не простой, а козырной, без меня ему игры не сделать.
– Не хвались. Хоть ты, сынок, пошел в своего отца, но тебя видно насквозь. Хочешь все разнюхать, а потом мотануть через границу к своему миллиону, а папаше шиш с маслом! Разве не так, а? Ты молодой, шустрый, но Круминю и в подметки не годишься. Тебе его не облапошить…
"Старик надеется на богатый улов, – подумал Стабинь. – Из Круминя Зустеру все равно ничего не выжать, а из меня надеется. Пускай старик пытается заинтриговать меня свежими новостями, а я буду делать вид, что они мне давно известны. Чем ниже упадут его акции, тем крупнее будут карты, с которых ему придется ходить".
– Все это давно знаю, – небрежно бросил Стабинь. – Иначе я и не искал бы Круминя. Знаю, что ты близкий его друг, потому и пришел сюда. Одним словом, предлагаю играть в открытую. Это выгодно обоим…
Стабинь внимательно наблюдал за лицом официанта. Сейчас он играл втемную. "А вдруг старик согласится на посредничество? – прикидывал Улдис. – Очень соблазнительная возможность проверить, что я за птица. Впрочем, нет, этого он делать не станет – так он спутал бы карты не только мне, но и себе. Фактически ему наплевать, кто я. Лишь бы было с кого получить по счету".
Официант вдруг рассмеялся неестественным смехом. В голосе слышались вибрирующие нотки беспокойства. Он поддел на кончик ножа кусок сыра, но ко рту не поднес. Старик обдумывал ответ, и это требовало времени.
– Знаешь что, голубь, – сказал он наконец. – Я тебе не советую попадаться Круминю на глаза. Ты, насколько я понимаю, не запланирован к участию в его делишках. Заграничная родня о твоем существовании ничего не знает и знать не желает. Если будешь путаться под ногами, тебе не поздоровится. Действуй лучше в одиночку, на свой страх и риск. Поезжай, получи что тебе полагается. Если, конечно, сможешь доказать, что ты действительно сын Каролины Упениеце, ее законный наследник. А кое в чем я тебе мог бы помочь.
– В чем именно?
Официант долго что-то прикидывал в уме, но затем решился:
– Я не вымогатель, много мне не нужно, но что причитается, хотел бы получить.
Улдис насторожился. Похоже, старик сейчас бросит карты на стол!
– Так вот, значит, дело такое, – продолжал официант. – Твой отец перед войной задолжал мне полторы тысячи латов – карточный долг. Я желаю всего лишь получить свои деньги.
– В долларах?
– Не откажусь и от рублей, но в двойном размере.
– А я что буду с этого иметь?
– Что иметь, говоришь? Это будет для тебя очень даже выгодное дельце. Тебе требуются доказательства. Они в моих руках. Я тебе отдам письма отца и родственников ко мне, которые они посылали из Австралии, когда хотели, чтобы я выжал из твоей сестры и матери генеральную доверенность на наследство. В письмах там про все сказано, и они тебе, голубь, очень понадобятся – в них ключ к ларцу с золотом. Принесешь деньги, получишь письма. Я их. храню здесь, в ресторанном сейфе. Как видишь, я человек благородный, отдаю миллион долларов всего за три тысячи рублей, которые когда-то сам же выиграл.
Улдиса даже в жар бросило. Вот она где всплыла, эта большая щука, которую они с Валдисом так долго и терпеливо пытались выудить! Круминь не на шутку опасный зверь. Мать и дочь Упениеце ему нужны были живые или мертвые, потому что стоили ни много ни мало – миллион долларов. Вот почему Катрина призывала Леясстраута на помощь.
Улдис резко вскинул голову:
– Принесите, пожалуйста, эти письма! Хочу взглянуть на них.
– Не веришь? – Официант тяжело поднялся.
"Может, догадался,. – мелькнула мысль. – В таком случае надо было бы сейчас произвести обыск в сейфе и официально изъять письма, пока он их не уничтожил. Но если никаких писем там нет и он просто хотел взять меня на пушку? Тогда я буду разоблачен. Нет, спешить нельзя ни в коем случае!"
Проходит минута… две… три… пять… десять.
"Обвел меня, сукин сын, вокруг пальца и сжег или перепрятал письма". И в этот момент Улдис увидел приближающегося официанта со свертком, перевязанным синей ленточкой. Он с достоинством уселся за стол и извлек из свертка несколько конвертов с заграничными марками.
– Извольте! – Рот его растянулся в угодливой и в то же время настороженной улыбочке.
Стабинь придвинул письма к себе и стал их просматривать.
– Большое спасибо! – сказал он официальным тоном. – Вы даже не представляете, какую помощь нам оказали. – Неторопливо, словно сомневаясь, надо ли это делать или нет, он достал свое удостоверение и развернул его перед лицом официанта.
Зустер резко отставил рюмку, весь подался вперед, пальцы сжались в кулаки, точно он хотел кого-то ударить. В зале вовсю надрывался джаз, и пышная брюнетка в длинном бархатном платье пела о костлявой старухе Смерти, влюбившейся в прекрасного юношу..
– Не взыщите! – словно из подземелья донесся до слуха Улдиса голос официанта. – Не взыщите! – повторил он. – Я понимал, что так могло случиться. Но что поделать, стариковские иллюзии! А вдруг и мне улыбнулось бы счастье?
Улдису даже стало чуть жаль опростоволосившегося старика.
– А если бы я вас вызвал и допросил официально, отдали бы вы письма?
– Вряд ли. С какой стати мне было предавать Круминя? Честно говоря, я его боюсь.
– А еще почему?
– Это уже сложнее. Видите ли, письма имеют свою историю…
– Заграничные родственники хотели бы заполучить их обратно?
– Кое-кто из иностранцев с удовольствием даже откупил бы их.
– Для публикации?
– Еще чего! Для того, чтобы выжать из родственников деньги.
– Вам известно о загадочной смерти обеих Упениеце?
– Слыхал.
– И полагаете, что это связано с заграничным наследством?
– А то как же! Это из писем ясно.
– И вы поджидали покупателей?
– Или же представителя власти. Я тянул жребий. Басня насчет внебрачного сына с самого начала показалась мне липой. Уж больно вы смахивали на хамоватого прощелыгу, который пронюхал о письмах и решил подзаработать. Мне-то было все равно, кому их сбыть.
– Я вначале и не собирался разыгрывать перед вами сына, – пожал плечами Стабинь. – Просто не стал возражать, когда вы подбросили мне эту роль. Факт, что легенда шита белыми нитками. Тем более что вы-то должны знать, что никакого сына не было. Вы правы. С такой басней мог прийти только какой-нибудь глуповатый фарцовщик, а не сотрудник милиции. Но этот вариант вас устраивал и навел на мысль о продаже писем, разумеется, за наличные.
