— Нашли, — как-то не совсем уверенно отозвался Федул Николаевич. Ему непонятна была веселость Великанова. «Издевается, что ли? Да нет, на Владимира Ивановича это непохоже».
— Отлично, — похвалил академик. — На Далдыне искали?
— В верховьях Мархи? Нет, не успели туда добраться.
— Прекрасно. — Великанов довольно потер ладонь о ладонь. — Прекрасно!
Семенов и Белкин недоуменно переглянулись. Что тут прекрасного?
Владимир Иванович придвинул к себе чашку с чаем, с хитроватым прищуром взглянул на одного, на другого.
— Н-ну-c, я вижу, мой оптимизм действует вам на нервы. Тогда слушайте…
И он рассказал о планшетке Е-12.
Все это было настолько неожиданным, удивительным и даже парадоксальным, что Федул Николаевич сначала растерялся. Помешал чай вилкой, поднес ее ко рту, заменив свою оплошность, потянулся за чайной ложкой, но на полпути раздумал, махнул рукой. Подумать только, они здесь, у себя, можно сказать, под боком не сумели найти коренного месторождения, а Великанов обнаружил его в Москве, за тысячи километров отсюда, хотя такие поиски вовсе не входили в его прямые обязанности. Удивительные сюрпризы преподносит жизнь!
— Если бы не вы рассказали, Владимир Иванович, не поверил бы.
Великанов отодвинул табуретку, сгорбившись, поднялся. Только теперь Федул Николаевич заметил, что старик устал, что нелегко ему дался перелет из Москвы.
— Пойдемте ко мне, Владимир Иванович, вам отдохнуть надо.
— Хорошо. А сейчас свяжитесь с аэродромом. Завтра летим на Далдын, в квадрат Е-12.
Утро выдалось солнечное, погожее, без единого облачка на ясном небе. Воздух чистый, прозрачный, какой бывает только на Севере. Ни тумана, ни дымки.
Самолет ПО-2 взлетел с аэродрома и на небольшой высоте пошел вдоль Вилюя. Внизу мелькали елани, озера. На юго-восточных террасах поймы кое-где торчали стены полуразрушенных юрт — остатки юртовищ. Скоро на берегу Вилюя показался стройный ряд новых домов. Великанов набросал на клочке бумаги: «Какое селение видно внизу?» — и подал записку сидевшему рядом Семенову.
«Колхозный поселок», — ответил тот.
«Вот почему заброшено старое юртовище, — понял Владимир Иванович. — Якуты переселились в новый поселок и организовали колхоз».
Крестообразная тень самолета скользила по пашням, по лугам, утыканным стогами сена.
Впереди показалось большое селение. На окраине его — корпуса с длинной заводской трубой.
— Какое селение пролетаем? — крикнул Владимир Иванович в ухо Семенову.
— Эльгяй!
Великанов развел руками. Не может быть! В Эльгяй он заезжал в 1910 году, когда возвращался в Петербург. Деревянная церквушка, рядом три юрты — вот и весь поселок. А теперь… По улице, поднимая клубы пыли, катит легковая автомашина, около корпусов в ряд стоят, поблескивая гусеницами, трактора. Наверное, там расположена МТС… Да, неузнаваемо изменился когда-то дикий край. Если бы тогда, в 1910 году, Великанову сказали, что здесь будет через сорок лет, он счел бы это досужей фантазией…
Вилюй свернул в столону, самолет пересек плато, изрезанное лесистыми падями, вышел на Марху. Срезая изгибы реки, пролетели селение Малыкай и взяли курс строго на север. Лес все более редел, затем стали попадаться лишь редкие колки и отдельные деревца. Вступили в зону лесотундры.
От одинокой хижины, что прижалась к берегу Мархи, самолет круто свернул на запад. Пилот достал, из планшета листок бумаги и написал красным карандашом: «Вступаем в квадрат Е-12, наблюдайте!»
Пассажиры прильнули к окнам. Внизу — типичная лесотундра с ее желтыми редкими плешинами, болотами и кочками, далеко разбросанными куртинами низкорослых чахлых деревцев.
Самолет снижается до двухсот метров. Видны отдельные кочки, кустики, камни, упавшие деревья. Но овальных кратеров пока нет.
Владимир Иванович вспомнил, что аэрофотоснимки этой местности были сделаны с высоты 500 метров. Подал пилоту записку: «Поднимитесь до 500 метров». Земля начала уходить вниз Стрелка высотомера поползла по шкале и остановилась на пятистах.
Великанов не отрывал от земли глаз. С полукилометровой высоты была видна обширная площадь. На юге — тайга, на севере — травянистая равнина. Впереди показались неровности, напоминающие овал. По мере приближения овал проступал все более явственно. От напряжения у Владимира Ивановича выступили на глазах слезы. Он поспешно вытер их и подумал, что, может быть, овал возник в его воображении, может быть, он начал галлюцинировать. Он решил ничего не говорить пилоту и Федулу Николаевичу. Если они ничего не заметят, значит, действительно галлюцинация, Самолет лег на обратный курс. И снова внизу овал. Летчик передал записку: «Вижу что-то похожее на круг. А вы?» Не успел Великанов ответить, как Федул Николаевич тронул его за руку, кивком указал вниз и пальцем нарисовал в воздухе круг: дескать, вижу.
Душа старого ученого ликовала. Нашли! Он подал пилоту записку: «Домой!»
Самолет свернул на юг и через несколько часов приземлился на Сунтарском аэродроме. Как только затих шум мотора, пилот обернулся и протянул Великанову руку.
— Поздравляю вас. Я видел этот круг.
— Я тоже видел, Владимир Иванович, — возбужденно поблескивая глазами, сказал Семенов. — Кимберлитовая трубка существует.
— Во всяком случае, необходимо пощупать этот странный овал, — сказал Великанов, вылезая из самолета. — Первоочередная задача — найти посадочную площадку в квадрате Е-12. Немедленно отправимся туда с поисковой партией.
В тот вечер слова «Академик Великанов нашел кимберлитовую трубку» не сходили с уст участников экспедиции.
5. Хозяин болот
Через два дня летчик нашел ровную площадку близ горы Сарын и посадил на ней самолет. До речки Далдын отсюда путь не близкий, но пришлось с этим мириться. К горе Сарын начали забрасывать людей и технику. Первым самолетом летели Великанов, проводник Васильев, мастер Мефодий Трофимович и двое рабочих.
Через час после прибытия у подножия горы Сарын раскинулся лагерь. Застучали топоры, запылал костер, запахло дымом.
На следующий день прилетел Федул Николаевич с остальными работниками отряда. Около суток ушло на сборы, на подгонку снаряжения. С восходом солнца отряд тронулся в путь. Приходилось обходить болота, поэтому солнце оказывалось то спереди, то сзади, то справа, то слева. В полдень солнце скрылось за облаками. Теперь даже по компасу трудно было определить, в каком направлении шел отряд. Пришлось целиком положиться на опыт и особое «охотницкое» чутье проводника.
Александр Васильев часто останавливал отряд, а сам уходил вперед на разведку. По признакам, знакомым ему одному, по очертаниям кустарника, по преобладанию того или иного вида травы, по ее наклону он безошибочно угадывал сухие проходы среди болот и нужное направление.
