По дороге домой мне попадаются броские рекламные баннеры — «Видение, воплощающее мечты.», и фотография Артёма на каждом шагу. Я придумала слоган, и мы вместе сделали дизайн. Всё свободное время уходило на помощь Артёму— мы придумывали, создавали, воплощали. Сегодня я чувствую, как мои силы начинают меня покидать — у меня давно не было здорового сна и отдыха. Должна признать, что кропотливые труды дают о себе знать, и Артём становится успешным риэлтором, закрывающим проекты один за другим, как он и предвещал. Завтра мы идём докупать домашнюю утварь в его квартиру. Вспоминаю, что сегодня мама видела Тогосамго. Значит, он всё-таки существует, и это не плод моего воображения.
«Смотри, что я купил! Теперь у тебя будет своя подушка.» — Тотсамый купил мне личную кружку, подушку и тарелку в свою квартиру. Один из последних дней, которые я чётко помню в своей голове — это его первые дни в новой квартире. Я видела, как сильно он привязан к родителям, что пугало меня не на шутку. Тогда его мать считала, что я хочу развалить всю их крепкую семью, и с презрением встречала меня в своём доме до тех пор, пока я совсем перестала там появляться. Но единственное, чего мне тогда по-настоящему хотелось — это не рушить чужую, а построить в будущем свою собственную семью, с сыном той женщины, которого мы обе бесконечно любили. И это было единственное общее между нами.
Я приехала и одним днём отчистила каждый угол, загрязнённой от ремонта, квартиры. Помыла и расставила посуду, которую мы купили вместе, накрыла скатертью стол и постирала занавески. Я даже приготовила ужин с учётом на то, что на следующий день он возьмет с собой обед на работу. Мы не жили вместе, и я никогда не оставалась у него на ночь, но у меня было ощущение, что я давно уже стояла на поле семейных обязанностей. Я видела, как он разрывается между своей семьей и мной, и ощущение вечного препятствия к общему счастью начало убивать меня изнутри, ещё задолго до нашего расставания.
«Ты выйдешь за меня замуж, если я тебя позову прямо сейчас?» — слова, которые он произнес за день до нашего конечного разрыва, не считая того дня, когда я позвонила ему.
«О таком заранее не спрашивают! Но сейчас — нет.» — и только в данную секунду, когда прошло больше целого года моих рухнувших надежд, я понимаю, что это был единственный выход в его голове — официально признать меня членом семьи, чтобы у его родителей попросту не осталось выбора. Но я обыкновенно была к этому не готова. Я делала всё, что могла, но быть в статусе жены, будучи несостоявшейся личностью — это одно, что прыжок в бездну. Невозможно строить третью субстанцию, не имея чёткой опоры. Ни я, ни он не были готовы создать новое «нас». После звонка и моего, даже условного, но категоричного отказа, он сбросил трубку и впервые в наших отношениях был по-настоящему оскорблен. В этом весь парадокс женщин, все мы кричим о том, как хотим замуж, но, когда дело доходит до предложения, мы твёрдо отвечаем «нет», и сложно определить, в чем конкретно здесь проблема.
Последней точкой был большой семейный ужин, куда были приглашены все члены семьи, даже новая девушка брата Тогосамого. Приглашены все. Кроме меня. «Ты ему не жена, чтобы претендовать быть частью нас!»— звонок мамы Тогосамого. Я из кожи вон лезла, чтобы быть лучшей версией будущей жены в этой семье, но меня намеренно выставляли за её пределы. Я считала это очень несправедливым. «Публицистка не может быть хорошей женой» — слова женщины, которая на дух меня не переносила. Мне не хотелось морально давить или ставить какие-либо ультиматумы, поэтому на вопрос «Ты не хочешь, чтобы я пришёл на ужин без тебя?», я ответила, что доверяю его решениям, и не хочу, чтобы у него появились проблемы из-за меня.
Иногда мы говорим не то, что думаем, а то, что должны сказать, и тогда непременно ожидаем, что кто-то тоже поступит подобным образом, но уже в отношении действий. В наше время очень любят обесценивать это выражением «никто никому ничего не должен.», но никаких отношений не может быть без обязательств, настойчивости и терпения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И он должен был бороться, он должен был отстаивать меня, он должен был обозначить свою позицию по отношению ко мне, но он ответил просто: «Хорошо.» Возможно, выбрать честь своей матери и было правильным решением, но в моём представлении, если бы у него было даже сто причин отказаться от меня, он должен был найти хотя бы одну, чтобы продолжать бороться. Потому что так сделала бы я.
Да, я сама дала согласие. Да, я собственными словами противоречила своим пониманиям образа хороших отношений. Да, я сама дала ему возможность иметь весомый аргумент «Но ты же так сама сказала!». Но лишь для того, чтобы инициатива исходила первоочерёдно от него. Это называется «запасной шаг», когда ты не придаешь словам конкретики, ссылаясь на то, как будет правильно поступить по совести. Не даёшь инструкций, не объясняешь почему и зачем так надо и всё только потому, что ждёшь ответной осознанности. Жить по совести — это лучшее, что дано человеку, и это качество — настоящая сила, но ей обладают далеко не все люди.
Я написала статью, пропитанную глубокой болью непринятия, описав свои переживания и не назвав ни одного имени, не употребив ни единого нелестного слова, моя статья состояла из моих собственных чувств и переживаний. Тогда я не знала, что, нажимая кнопку «опубликовать» я подписываю официальный документ о негласной войне. Я считала своим долгом писать о том, что окружает мою реальность. Светские вылизанные хроники можно найти в глянцевом журнале. Я же писала о том, что являлось настоящей проблемой. Эта статья была прочитана глазами всех родственников того самого ужина, на который он пришёл один, тогда его мать окружили повсеместное презрение и неуважение со стороны семьи мужа. Я не желала такого окончания, но за всей моей деятельностью следили из каждого угла, потому что это была очередная возможность залезть в чужое грязное белье. Тогда я уже сомневалась в том, что мои глубокие переживания имеют какое-либо отличие от светских хроник. Она не смогла стерпеть такое унижение и озвучила роковую фразу: «Либо я, либо она!». Это было фиаско.
Не могу назвать точной причины её острой нелюбви ко мне. Я получила всё внимание её единственного любимого сына и, полагаю, что это была обыкновенная ревность. Недостаток любви мужа вынуждает искать аналог взаимоотношений в своём сыне, но рано или поздно в его жизни появляется любимая девушка, и он начинает проявлять заботу о ней, и вот тогда эта модель взаимоотношений начинает разрушаться. Мать захлестывает ревность, и ее манипуляции становятся еще более изощрёнными. Я понимаю, что вместо меня была бы другая девушка, и дело не во мне лично. Но главная моя ошибка была в том, что я была слишком гордая, чтобы выйти на контакт, когда против меня всеми силами настраивают истинно дорого сердцу человека, а он, в свою очередь, был эпицентром сатанического прессинга. Несмотря на то, что Тотсамый не смог отстоять свою позицию наперекор мнению третьих лиц, я желаю ему лучшего. Но если учитывать, что нельзя не брать в учёт, что я — была лучшим в его жизни, то сейчас оно останется пустой надеждой, как и моя былая вера в наше будущее.
Может быть, иногда нужно понимать мрачную реальность, как крем против морщин. Иначе, как можно здраво вернуться к жизни, когда реальность кошмарит из стороны в сторону, прибивает дубиной всю твою веру в счастье, а та самая безусловная любовь не защищает так, как обещают книги и сказки. Нужно ли воспринимаюсь светлую надежду, как самые убийственный наркотик, с которого нужно слезть, как можно быстрее?
Тотсамый прекрасно знал, что в словах матери обо мне нет и тени правды, но он не мог категорично перчить её словам в дань великого уважения. Она гипнотически убеждала его каждый день, что я могу уйти в любой момент, что мои намерения несерьёзны, и я не стою их кровных уз. Перед публикацией статьи, я отправила ему, чтобы удостовериться, что не написала ничего лишнего, на что он ответил: «Я горжусь тем, что ты поднимаешь такие серьезные проблемы, твоё слово имеет вес. Ты написала всё правильно и конструктивно— публикуй! С нетерпением жду, когда это прочитают тысячи.». Но он не ожидал, что этими тысячами станут все его родственники. За семейным столом, когда все начали обсуждать эту ситуацию и кидать надменные взгляды в сторону его матери, он ответил: «Я ничего не знал про эту статью, и мама здесь совершенно не при чём.» Когда он на коленях в слезах выливал мне всё на духу и просил вымаливал моего прощения, я стояла ни живая, ни мёртвая. Тогда у меня внутри что-то с небывалым треском раскололось и разлетелось с режущей болью по всему телу. Ровно так, как я ждала от него сил отстоять меня, он ждал, что я, не думая, отвечу «да» на его риторическое предложение стать его женой.
