— Я не понимала этого, — запинаясь, выговорила Дебора.
— Мало кто понимает. Все видят в бывшем солдате нищего. Очередного нищего. Гордым воинам приходится просить милостыню! Только представьте, как это на них действует! Неудивительно, что многие не в силах вернуться в семью и посмотреть в лицо родным. Все считают их пьяницами, дезертирами и преступниками.
Шрам у него на лбу побелел, ярко выделяясь на загорелой коже. Еще один, вдоль линии волос, казалось, пульсировал. А сколько на нем иных, невидимых глазу шрамов? Собственные страдания показались Деборе ужасно банальными. Морщины вокруг его рта стали еще глубже. Глаза метали искры, излучая боль и горе. Они до дрожи потрясли Дебору. Ее беды выглядели совсем мелкими в сравнении с его.
— Я не знала, — просто сказала она. — И мне очень стыдно. — Правда оказалась настолько ужасна, что ее моральные принципы заметно потускнели. — Жаль, что мы взяли из того дома только одну картину.
Ее праведное негодование вызвало у него улыбку.
— Поверьте, за последние пару лет Павлин взял гораздо больше.
— Значит, Павлин ведет войну измором? Ради мести?
От ее проницательности ему стало не по себе. Он не привык думать о своих мотивах, обсуждать их.
— Что вы знаете о мести? — грубо спросил он.
Достаточно, чтобы ее узнать. Дебора заколебалась.
Ее удивило собственное желание довериться ему, но одна мысль сравнить причины приводила ее в ужас. Кроме того, в его тоне слышались угрожающие нотки, предупреждали двигаться помедленней. Эллиот явно считал, что и так сообщил слишком много. Она хорошо его понимала.
— Картина, что мы украли, — произнесла она, желая снять напряжение. — Вы узнали о ней, когда были шпионом?
— Вы себе не представляете, как часто высшее руководство занимается на войне грабежом и мародерством. Та картина стала платой за подкуп.
К облегчению Деборы, его мрачно сжатые губы немного расслабились. Она просила его рассказать подробнее, а когда он закончил, убедила поведать о других подкупах. Наконец его лицо расслабилось, а из взгляда ушла печаль. Вытянув ноги в облегающих панталонах, он сидел в ломаном кресле, которое она в свое время спасла из чулана Кинсейл-Мэнор. Она могла коснуться носком его гессенских сапог, если бы потянулась.
— Я и так рассказал слишком много, — вдруг констатировал Эллиот посреди очередной истории. Он внезапно осознал, сколько открыл Деборе и как мало раньше обсуждал с кем-то свое прошлое. С ней слишком легко говорить. Он не знал, как к этому относиться, привыкший советоваться только с самим собой. Интуиция, похоже, его оставила.
— Мне пора уходить, — сообщил он, поднимаясь на ноги.
Почему он от нее закрылся? Скрывая некоторое разочарование, Дебора тоже встала из-за стола.
— Конечно. Вы ведь рассказали мне столько, что я почувствовала себя невероятно невежественной. Теперь я буду смотреть на этих бедняг с плошками для милостыни совсем другими глазами.
Уже начало темнеть. Эллиот подпалил лучину и стал зажигать свечи на каминной полке.
— Я бы хотел нанести вам еще визит, — сказал он.
Дебора прикусила губу. Насколько было бы легче, если бы он доверился кому-то другому. Если бы он так ей не нравился. В другом мире, в другой жизни, Эллиот мог бы стать тем, кого она…
Но думать об этом абсолютно бессмысленно. Она медленно покачала головой, у нее засосало под ложечкой от ощущения потери.
— Я веду очень уединенный образ жизни.
— Я не предлагаю вам вместе посетить Олмак. Мы могли бы поехать на прогулку.
Зачем он так осложняет ей задачу?
— Я не могу, Эллиот. Меня вполне устраивает моя собственная компания.
— Так нравится роль взломщицы?
Дебора вздрогнула.
— Я думала, вы поняли. Это всего лишь побег от действительности.
— Я не понимаю. — Эллиот бросил лучину в огонь. — Сначала вы ловите каждое мое слово, а через минуту не хотите меня больше видеть.
— Извините. Я не думала, что вы станете… что мы будем продолжать знакомство после последней ночи. Я не должна была просить вас мне довериться, но меня так захватил ваш рассказ… я не должна была этого делать, — с раскаянием ответила Дебора. — Эллиот, мне очень жаль.
— А насчет прошлой ночи? Полагаю, вы и о ней тоже сожалеете? Черт возьми, то притяжение между нами, не приснилось же оно мне. Почему вы так упор но его игнорируете? — Расстроенный и озадаченный Эллиот грубо притянул ее к себе. — Вы не можете его отрицать! Я чувствую, как бьется ваше сердце. И по глазам вижу, вы хотите поцеловать меня не меньше, чем я вас.
— Нет. Эллиот, пожалуйста…
Он не сомневался, что если сейчас ее поцелует, снова разожжет между ними пламя, кратко вспыхнувшее прошлой ночью, но никогда в жизни не пытался таким образом убедить в чем-то женщину, и не собирался этого делать и впредь.
— Прошу меня простить, — коротко произнес он. — Видимо, я неверно оценил ситуацию.
— Нет, — прошептала Дебора. — Это я неправильно оценила. Вчера ночью я дала вам повод подумать, что стала бы… но я не могла этого сделать. И не смогу. Вам не за что просить прощения.
Это шло вразрез с ее принципами, еще теплившимися, но у нее не было выбора.
— Ваш покорный слуга, леди Кинсейл. — Эллиот изобразил поклон.
— До свидания, Эллиот. — Он вышел еще до того, как она успела закончить фразу, и с грохотом захлопнул за собой дверь.
Дебора не устояла перед искушением и выглянула в окно, чтобы посмотреть ему вслед, но он ни разу не оглянулся.
Оставшись в гостиной в полном одиночестве, она резко выпрямилась. Она с трудом удержалась, чтобы не поцеловать его. Так будет лучше. Эллиот не Джереми, но это уже не важно. С Джереми она никогда не испытывала того чувства, которое вызывал у нее Эллиот, но лучше не надо, пусть все остается на своих местах. Она вообще не хотела ничего чувствовать.
— Все кончено, — сказала она себе, задергивая на окне портьеры.
Не узнай она Эллиота так близко, было бы легче, но теперь уже слишком поздно об этом думать. Узнав его лучше, она лишь уверилась в своей правоте. Глядя на потрескивающие языки пламени, Дебора жалела, что они не встретились при других обстоятельствах.
Глава 5
Эллиот возвращался домой сердитым. Ему причинили боль, во всяком случае, его гордости. Он не привык к отказам. Не понимал, почему Дебора с ним так поступила, хотя не мог не отметить, что сделала она это совершенно недвусмысленно. Он больше не пойдет к ней. И не важно, что она единственная женщина, которая его заинтересовала. Все кончено. В Англии полно других.
