И тут Наташа вспомнила, что в семь часов ей надо идти к Фатеевым. «Как же быть? Значит, и Олег туда не пойдет?»
Наташа решила пойти в школу и поговорить с Олегом: «Отчитаю. Пусть ему будет стыдно. Раз решили помогать Фатееву — значит, надо помогать!»
Собираясь в школу, Наташа, сама того не замечая, долго заплетала косу, тщательно поправляла складочки своего платья.
Руки у Наташи были умелые. Форменное платье, купленное отцом, она давно переделала, и оно хорошо сидело на ней. Преобразился и фартук. В один из воскресных дней Наташа повела отца по магазинам и по собственному вкусу купила ленты для кос и светло-желтые туфли. Каблучок у них был низкий, но выглядели туфельки нарядно.
До назначенного Олегом часа оставалось минут сорок. Наташа переделала все хозяйственные дела, а идти было все еще рано.
«Там подожду», — решила она и, еще раз взглянув в зеркало, вышла в коридор.
В школе было тихо. Вторая смена уже разошлась. Из физического кабинета доносился стук молотков. Время от времени в динамиках, которые были развешаны по всем этажам, слышалось гудение, переходящее в пронзительный визг. Похрипев, динамики начинали ровно фонить, и по коридорам громыхал чей-то голос: «Внимание! Даю пробу. Раз, два, три…» Дойдя до десяти, голос считал в обратном порядке.
На четвертом этаже было совсем тихо. Хотя дверь пионерской комнаты была широко распахнута, там никого не оказалось. Наташа походила по пионерской комнате, полистала журналы, а когда где-то далеко-далеко послышались сигналы проверки времени — значит, точно семь часов, — она прошла в зал.
Свет Наташа зажигать не стала. Зал и без того хорошо освещался прожекторами соседней стройки.
Олега не было. Постояв у окна, Наташа по навощенному паркету легкой походкой проскользила в противоположный угол зала к роялю. Крышка была открыта, и Наташа, пододвинув стул к роялю, заиграла.
Пустынный зал наполнился плавными, немного грустными звуками, которые то неожиданно вспыхивали, то слегка тлели, то угасали совсем.
Дверь распахнулась. В зал ворвался яркий сноп света, и вошел Антон Иванович.
— Ты что здесь концерт устроила?
— А разве нельзя? — забеспокоилась Наташа.
— Почему же нельзя? Красивая музыка! С превеликим удовольствием послушаю.
Наташа заиграла полонез из «Ивана Сусанина», прислушиваясь, не идет ли Олег. Но его все не было.
Наташа встревожилась: «Не насмешка ли?»
Антон Иванович спросил:
— Где это ты играть научилась? Слыхал, из колхоза приехала, а играешь замечательно.
— Как где? В районе. В музыкальной школе, — ответила Наташа и, чтобы отогнать тревожные мысли, заиграла вальс из «Лебединого озера».
Послышались шаги. «Он!» — обрадовалась Наташа, но в дверях с географическими картами в руках появилась Инна Евстратова, сопровождаемая одной из подруг.
Евстратова, увидев, что за роялем Наташа, приостановилась в дверях.
«Пришла! — обрадовалась Инна, но и огорчилась: — Оказывается, Губина тоже играет?»
Инна с подругой прошли через зал и скрылись в противоположной двери.
Смутное предчувствие, что письмо — дело рук Евстратовой, что над ней посмеялись, взбудоражило Наташу. Она решительно встала и, сказав Антону Ивановичу «до свиданья», быстро вышла из зала.
Глава тридцать восьмая
В пятницу, на следующий день после получения письма и несостоявшегося свидания с Олегом, Наташа пришла в школу раньше обычного. Ей хотелось поговорить с Зиминым или по крайней мере увидеть выражение лица Олега в тот момент, когда он войдет в класс.
Но Олег пришел перед самым началом урока и, заметив Наташу, посмотрел на нее с той же еле уловимой радостной улыбкой, как смотрел и раньше. Весь день Наташа наблюдала за Олегом, но он вел себя, как обычно.
Последним уроком была химия. С первых же дней, как они начали изучать этот предмет, Олег изъявил желание быть лаборантом и после уроков с удовольствием мыл пробирки, развешивал химикалии, подметал лабораторию — словом, делал все, что предлагала учительница. Наташа тоже частенько оставалась в химическом кабинете, чтобы подготовить приборы к следующему уроку.
В этот день дел было много. После классной лабораторной работы собралась целая груда пробирок, которые не так-то легко было отмыть.
В лабораторию вошла Наташа. Олег начал весело рассказывать, как вчера после уроков кто-то из седьмого «Б» излупил двух здоровых парней из соседней школы, которые напали на маленьких девочек.
— Понимаешь, двоих! — восхищался Олег.
А Наташа смотрела на Зимина и думала: «А почему ты не спрашиваешь, где я вчера была? Почему не пришла к Фатеевым?»
Наташа хотела спросить об этом Олега, но мешала учительница. И когда та, наконец, вышла, Наташа быстро расстегнула портфель, достала письмо и протянула его Олегу:
— Ты писал?
Олег пробежал глазами письмо и покраснел:
— Не я! Это кто-то подстроил.
В правдивости его слов Наташа не сомневалась.
А Олега охватило волнение. Ему вдруг захотелось, чтобы он написал эту записку, чтобы они встретились с Наташей вечером в пустынном актовом зале. Но он сказал:
— Кто это додумался?
Наташа волновалась не меньше, чем Олег.
На столе лежала стопка тетрадей. На верхней было написано: «Контрольная работа по химии ученицы 7-го класса школы рабочей молодежи № 128 Судаковой Е. Д.». Учительница химии по совместительству работала и в школе для взрослых.
Олег взял тетрадь и сказал:
— Вот трудно небось людям учиться! Отработал на заводе — и в школу. Когда ж уроки учить?
— Конечно, трудно, — быстро ответила Наташа. — Мой папа вчера двойку получил. Мы всю ночь с ним задачи решали. Даже сейчас спать хочется.
— Хочешь, я к вам приходить буду, и мы вместе его задачки решать будем? — предложил Олег.
— Да нет, Олег… Я сама справлюсь. Когда я помогаю папе — ничего: я дочка. Ну, а если ты будешь, папе стыдно будет!
Помолчали.
— Я выведу ее на чистую воду, — неожиданно сказала Наташа.
— Кого? — удивился Олег.
— Евстратову.
— Ты, значит, думаешь, что это она?
— Да.
— Давай вместе выведем.
Наташа и Олег весело рассмеялись.
Глава тридцать девятая
В то утро, когда Наташа и Олег хотели осуществить свой план — вывести Евстратову на чистую воду, — произошло событие, взволновавшее не только седьмой «А», но и всю школу.
На третьем этаже, у витрины, где вывешивалась «Пионерская правда», толпились ученики разных классов. Даже десятиклассники. На первой страничке газеты «Пионерская правда» под заголовком «Урок» было помещено стихотворение. Ничего в нем примечательного не было, кроме подписи: «Инна Евстратова, ученица 7-го «А». Москва, 813-я школа».
Многие, особенно девочки, шумно восторгались. Некоторые ученики других классов, не знавшие Евстратову в лицо, заглядывали в седьмой «А», но Инна еще не приходила.
Рем по поводу творчества Евстратовой высказался скептически:
— Не стихи, а так себе…
— Тебе все так себе, — ответил ему Мухин. — Если в газете напечатали, значит стихи стоящие. Какую-нибудь дрянь печатать не станут. Ты вот в прошлом году стишки написал, так их и в стенгазете никто читать не стал.
Рем был уязвлен, но отвечать счел ниже своего достоинства.
Инна вошла в класс перед самым звонком. Она не вошла, а буквально вплыла, снисходительно раскланиваясь с теми, с кем дружила, и торжествующе поглядывая на тех, кого считала недругами.
После второго урока, когда учительница биологии вышла из класса, а ребята не успели еще покинуть своих мест, Наташа решительно подошла к учительскому столу и подняла руку.
— Ребята! — громко сказала Наташа.
Класс встрепенулся.
По тону Губиной, по решительному и взволнованному выражению ее лица ребята поняли, что Наташа собиралась сообщить что-то значительное.
— Ребята! — повторила Губина. — Мне по почте пришло письмо. Вот это. — Наташа показала голубой конверт. — Я вам его прочитаю.
Класс замер. Узнав конверт, Евстратова побледнела, но, стараясь не выдать себя, оживленно прошептала соседке:
— Вот интересно!
В классе наступила полная тишина. Прочитав письмо, Наташа обратилась к Олегу:
— Зимин, скажи, ты писал это письмо?
Олег, будто отвечая учителю, встал:
— Честное пионерское, не я писал!
Инна побледнела еще больше.
— Кто же тогда написал мне от имени Зимина? — продолжала Наташа.
Все молчали.
— Тогда, ребята, я приколю это письмо к стенгазете. Пусть все узнают, чей это почерк. Пусть будет стыдно тому, кто этим занимается. — Наташа достала из кармана фартука английскую булавку, приколола письмо к стенной газете и вышла из класса.
