— Кто же тогда написал мне от имени Зимина? — продолжала Наташа.
Все молчали.
— Тогда, ребята, я приколю это письмо к стенгазете. Пусть все узнают, чей это почерк. Пусть будет стыдно тому, кто этим занимается. — Наташа достала из кармана фартука английскую булавку, приколола письмо к стенной газете и вышла из класса.
Весь день класс толковал о стихах в газете и письме, полученном Губиной. Посматривая на письмо, некоторые говорили: почерк Евстратовой.
— Теперь понятно, почему Зимин вчера к Фатею не пришел, — сказал во время переменки Мухин Коле Никифорову.
— Дурак, — ответил Коля.
— Точно, дурак! Свидания назначают. Любовь…
— Ты дурак!
— Я?
— Ты! Никаких писем Олег не писал и ни на какие свидания не ходил. Он дома сидел. Я точно знаю! Его мать вчера к Фатею не пустила.
Глава сороковая
Ребята заметили, что в последнее время Иван Дмитриевич почти совсем перестал уделять внимание их работе. Наскоро проверив принесенные ребятами из дому готовые кирпичи, Фатеев раскладывал на кровати, на стульях, стоявших рядом, книги и без конца читал, рисовал, чертил.
— Все, что мы делаем, Василий, — сказал однажды сыну Иван Дмитриевич, — игрушки.
— Как игрушки?
— Очень просто. В кирпиче я теперь уверен. Но в массовое производство его так пускать нельзя: долго, дорого, непрочно.
Иван Дмитриевич взял со стула асбестовую коробочку, привезенную в свое время с завода металлоламп.
— Кирпич надо делать по такому принципу: штамповать, одновременно впрессовывая в него константановые пары, и после обжига заливать сплавом. Такое производство можно автоматизировать.
Вася присел на край кровати, и отец подробно стал рассказывать ему, как он думает спроектировать автоматический завод.
Шли дни.
Ивану Дмитриевичу нужно было делать чертежи, эскизы, писать. Чертежная доска, которой он пользовался раньше, до операции, теперь, когда он мог работать только сидя в постели, уже не годилась. Иван Дмитриевич сооружал перед собой пирамиды из книг, клал на них доски и дощечки, начиная от шахматной и кончая доской для резки овощей, но все эти постройки быстро разрушались. Фатеев был в отчаянии. Нужна была доска, которая бы на шарнирах отодвигалась и приближалась, поднималась и опускалась.
Фатеев позвал сына.
— Вот, Вася, новое задание, — серьезно сказал Иван Дмитриевич, убирая с кровати часть книг, чтобы сын мог присесть. — Для работы мне нужна доска. Я, сам понимаешь, сделать ее не могу. Ты — тоже. Значит, надо обратиться в мастерскую.
— Папа, а может, на заводе сделают? Там уж постараются. Тебя там уважают, — перебил Вася.
— Нет, Вася, — категорически отверг Иван Дмитриевич предложение сына. — Сделаем доску сами. Я только ума не приложу, какая бы мастерская взялась за эту работу.
— Ладно, — сказал Вася, складывая вчетверо отцовские чертежи и наброски, — найду!
— Возьми в шкафу двести рублей и ступай. Только халтурщикам не отдавай.
Вася встал на стул и достал с верхней полки шкафа деньги. Там оставалось шестьсот рублей. Вася больше всего боялся, что наступит момент, когда эти деньги кончатся.
От одной мастерской к другой шагал в этот день Вася. Работа, которую он просил выполнить, прейскурантом мастерских была не предусмотрена, да и от заказчика-мальчишки ее принимать опасались. Правда, в двух мастерских согласились было взяться за это «левое» дело, но заломили такую цену, с которой Вася никак не мог согласиться.
Опечаленный неудачей, Вася Фатеев направлялся домой. Его тревожили невыполненные уроки, невымытая к приходу матери посуда, деньги, которых дома оставалось так мало. Вдруг его кто-то окликнул:
— Фатей! Куда ты разогнался?
Вася обернулся. Его догоняли Зимин, и Мухин.
— Ты, как скороход хороший, несешься, — заметил запыхавшийся Олег.
Друзья встретились на скверике, и Вася, несмотря на то, что спешил, остановился.
— Понимаете, — сказал он, — невозможно электрические кирпичи, как мы, делать вручную. И вот отец решил составить проект автоматического завода. На заводе будет несколько линий. Одна будет штамповать кирпичные заготовки, другая — рубить и сгибать скобки. Потом эти линии соединятся, и машины будут впрессовывать скобки в сырые кирпичи. После этого сушка и обжиг. В щелочки обожженного кирпича машина зальет сплав. Все готово! Кирпич на машины — и поехали! Здорово? А пока все дело уперлось в чертежную доску. Отец без нее не может, а никто не берется доску делать. — Вася вздохнул. — Нет таких мастерских в Москве. Вот чертежи доски.
Вася развернул наброски, и друзья принялись внимательно их рассматривать. Олег в рабочих чертежах разбирался слабо и поэтому охотно уступил их Мухину.
— Ты мне на один день чертежи дать сможешь? — спросил Мухин Васю.
Вася колебался: его волновало, что скажет по этому поводу отец. Но пока что в мастерских ничего не вышло. «Придется все же на завод, видно, обращаться», — подумал Вася и сказал:
— Ладно. Бери!
— Я постараюсь сделать доску, Фатей, — сказал Мухин на прощанье. — Так и скажи отцу: сделаем. Будем делать вместе. — И он протянул Васе руку.
Глава сорок первая
Гараж Мухиных стоял в углу двора. Сзади него была сухая канава, куда сбрасывали битое стекло, консервные банки, старую обувь. «Утильсырье» приезжало во двор редко, и канава почти всегда была полной.
Будь Женя один, он вошел бы в гараж без опаски, как хозяин. А вот привести друзей — дело другое. Отец этого не разрешал.
Ключи от гаража оказались на месте, в хрустальном стаканчике, стоящем на комоде. После занятий в школе ребята должны были сбегать домой пообедать и в назначенное время подойти к воротам соседнего дома. Там они договорились встретиться с Женей.
Мухин был точен. Не торопясь, будто он идет на прогулку, Женя вышел из своих ворот и направился к приятелям. Они уже были на месте. Тихонько объяснив им, как непримеченными пробраться через соседний двор в канаву за гаражом, он нарочито громко попрощался и сказал, что спешит в мастерскую чинить стул.
Ребята скрылись в воротах соседнего дома, а Женя направился в гараж. Когда, по его расчетам, друзья должны были достичь канавы, он приоткрыл дверь гаража и юркнул за сарай. Коля, Вася и Олег сидели в побуревших от первых заморозков лопухах.
— Васька, прячься за мной, — шепнул Женя. Загораживая собой Васю, он хотел уже пропустить его в сарай, когда от ворот послышалось:
— Эй вы, подпольщики! Чего хоронитесь?
Ребята обернулись. В воротах, широко, как моряк, расставив ноги, стоял Птаха.
— Ага! Попались! — засмеялся он.
— Тише ты, Мишка, — прошептал Мухин и поманил его.
Птаха догадался, что ребята прячутся неспроста, и, оглянувшись по сторонам, побежал к гаражу. Мухин схватил Мишу за рукав и втянул в гараж:
— Что ты на весь двор раскричался? Соседи ведь услышат! Отцу наябедничают!
Миша миролюбиво сказал:
— Ну ладно, раскудахтались! Что вы тут делать собрались?
Мухин затворил дверь гаража, зажег свет и, подойдя вплотную к Птахе, шепотом, словно за дверями кто-то подслушивает, сказал:
— Чертежную доску Васькиному отцу делаем! Он автоматический завод изобретает.
— А меня почему не позвали? Значит, если бы случайно вас в канаве не заметил, Птаху побоку? Друзья мне тоже!
— Мы думали… — начал было Олег.
— Понимать надо. Я человек безработный. Скучаю без общества. Показывайте, что у вас за доска.
Мухин, как человек привычный к мастерству, подвел ребят к верстаку. Стали распределять работу.
Получилось так, что Коля остался не у дел.
— Ну, а за тобой, как говорит мой отец, общее руководство, — сказал ему Олег.
— Это еще что за общее руководство? — возмутился Коля.
Ребята переглянулись. Никифоров, обычно тихий, сговорчивый, сегодня настоятельно заявил о своих правах.
Птаха взял Колю за плечо и повернул к себе лицом:
— Ты что расшумелся? Умеешь паять, умеешь клепать — делай сам. На! На!
Миша решительно взял медные полоски со стола и стал насильно вкладывать их в руки Никифорова.
— Постой! — отстранил Птаху Мухин. — Он нам не доверяет! Все сам хочет делать. Концы от термопар сваривать — сам: не справитесь. На завод ехать — сам. А мы что, дорогу не найдем? Зачем ты нас всех собрал? Еще и Губину с Птахой пригласил! На! На! — Женя собирал со стола железки и инструмент и все это совал в руки обескураженному Никифорову. — На, работай один!
— Муха! Ну, что ты, Муха! — суетился Олег. — Перестаньте вы! Пусть Коля с Васькой доску делают.
— Пусть все делает! Он председатель — пусть все делает!
