чем устрашающее выражение.
– Хоть дорогу к отчему дому не забыл и то молодец! – поддразнила она и подбоченилась.
Сестра была невысокого роста, едва ли доходила Антону до плеча, в остальном они были похожи: тот же оттенок волос, одинаковые карие глаза.
– Признайся, что счастлива видеть меня снова.
– Вообще я собиралась надавать тебе по шее, но… – Вместо шеи она шлёпнула его по руке. – Предатель!
– Кругом одни обвинения: то ворчун, теперь предатель, ты чего? – Антон специально усиленно тёр руку, хотя больно Ольга ему особо и не сделала.
– Ты почему живёшь у дяди Ромы, а не у родителей?
– Оля…
Та покачала головой.
– У них с мамой сейчас натянутые отношения. Если бы ты потратил пять минут своего драгоценного времени на один звонок, то понял, что жить у него – сейчас не совсем хорошая идея.
– Может, ты сначала выслушаешь меня? У меня ведь, Лёля, на всё были свои причины.
Оля пожала плечами, мол, валяй, рассказывай, и пошла к дому. Одна из собак матери, старая Альма, поплелась за ней. Альма была частью семьи, Антон не удивился бы, если б она заняла место за обеденным столом.
– А где мои племяшки?
– На Кубе с папой. А у меня три недели отпуска от домашних забот, – обернувшись, подмигнула Оля.
Родители сидели на веранде позади дома и пили чай, о чём-то беседуя. Впрочем, увидев сына, тут же замолкли и переглянулись.
– Антон, сынок! – воскликнул Олег Борисович и подошёл, чтобы обнять его. – Как я рад снова тебя видеть!
Антон на несколько секунд утонул в крепких отцовских объятьях. Уже весь седой Олег Шереметев, однако, оставался целеустремлённым и волевым мужчиной. Даже почти двадцатилетняя разница не портила их с Анной. Они были парой и выглядели, как настоящая пара, даже после стольких лет. Несмотря на абсолютно разные характеры, их многое единило.
Анна Сергеевна держалась спокойно и прямо, только поджатые губы выдавали её невесёлые мысли. Она была гордой и уверенной в себе женщиной, и Антон любил её всем сердцем, несмотря на стервозный характер матери.
– Здравствуй, мама.
– Вспомнил о нас, уже радует, – кивнула она.
Шереметев подошёл, чтобы поцеловать её в висок. С тех пор, как он выбрал Иру, ниточка между ними надорвалась. Она так и не смогла простить, что он проигнорировал её предупреждения, что прислушался к мнению другой женщины, а не к её. Ольга говорила, что первое время после его свадьбы, мать бродила по дому, словно приведение, или нет, вернее, будто она переживала смерть близкого родственника. Но рождение Вани многое исправило. Теперь же Антону предстояло убить её во второй раз неожиданным признанием. И от этого ему становилось ещё хуже.
Ольга налила ему чаю, пока они с отцом затянули разговор о планах Антона на ближайшее будущее. Анна Сергеевна очень внимательно прислушивалась к нему.
– Значит, у вас с Ирой всё? – прямо спросил отец. – Окончательно?
– Да.
Мать тут же вклинилась:
– Это было очевидно. Как только я узнала, что ты живёшь один у дяди. Так что меня это совсем не удивляет.
– Мы можем услышать версию Антона, дорогая? – Олег Борисович долгим многозначительным взглядом посмотрел на супругу.
– Спасибо, пап.
– Что эта женщина сделала тебе на этот раз?
– Аня! – осёк её муж.
Они заспорили, будто даже позабыв, что сын сидит рядом. У отца был характер, у матери был характер, и когда эти характеры сталкивались, случался маленький Армагеддон. Мать с самого начала твердила, что Ире нельзя доверять, вот теперь ему предстояло полностью с ней согласиться. Антон немного волновался, что она может собраться и поехать домой к Ирине, с неё станется, и захочет лично ей всё высказать. Надо как-то объяснить матери, что такие проблемы ему не нужны, что это лишь навредит ему и Ване.
Спор продолжался, несмотря на настойчивые просьбы Ольги успокоиться. Родители, кажется, и не слышали её.
– Ваня не мой сын, – наконец, тихо-тихо произнёс Антон.
И на веранде повисла отвратительная гнетущая тишина. С лица Анны Сергеевны схлынули все краски, кожа её вмиг побледнела и слегка позеленела, словно женщину собиралось стошнить. Наконец, она справилась с дурнотой и откинулась на спинку летнего дивана.
Оля была единственной, кто отреагировал и смог заговорить.
– Что?!
Анна Сергеевна закрыла лицо руками и начала плакать. Тяжёлая ладонь супруга легла на её плечо. Сам Олег Борисович пребывал в не меньшем шоке.
– Ирка тебе изменила? Прямо после свадьбы что ли? Или… нет… до… она не могла быть беременной, даты не сходятся… – рассуждала Оля слегка растерянно.
– Я же говорила! Говорила! Говорила! – вскричала зло мать. – Я тысячу… нет, миллион, миллиард миллиардов раз тебе об этом говорила!
Затем Анна Сергеевна снова расплакалась, смахнула тонкую фарфоровую чашку с чаем на пол, швырнула диванную подушку на собаку и унеслась в дом.
Ольга больше ничего не произнесла, подошла к брату и обняла его, утыкаясь лицом в плечо, всем своим видом показывая, насколько ей жаль. Отец, к удивлению Антона, никуда не ушёл, просто вздохнул и сидел молча, с сочувствием смотря на него.
– Пап, ты ничего не скажешь?
Олег Борисович вскинул голову, шок от новости не давал ему возможности встать и обнять сына, хотя он прекрасно понимал, как тому сейчас важна поддержка.
– Мне очень жаль, сынок. Я… мне надо время, чтобы всё обдумать и найти для тебя правильные слова. Могу представить, насколько плохо тебе было последнее время.
Шереметев закивал и пробормотал:
– Да, папа. Да, так и было.
Что ж предсказания Кирилла сбылись со стопроцентной вероятностью: мать рыдала, ненавидя Ирину ещё больше, чем до этого. Отец не пошёл её утешать, потому что ему важнее было поддержать самого Антона.
И Шереметеву действительно стало легче, когда он выдавил из себя это признание перед родными. Потому что нести груз тайны в одиночку очень тяжело. А в какой-то момент даже невозможно.
Глава 11
– Вау, у нас гости сегодня, всем любить и жаловать, – влетела Юля в гостиную, таща за собой какого-то парня лет на пять моложе себя. – Это Ким, – пропела она.
Видимо, оба побывали в салоне, потому что волосы Юли отливали фиолетовым, а Ким был полностью красным.
Роман Ерохин прищурился, всем своим видом показывая, насколько его подавляет дурной вкус дочери. Это касалось и волос, и молодого человека, видимо, не совсем понимающего, порог чьего дома он переступил.
За столом, ломившемся от еды, пустовало лишь одно место. Туда-то Юля и определила своего Кима.
– Вообще тут обычно мой брат сидит, но сейчас он в отъезде. Присаживайся и
