— Свенельд... — прищурилась мудрая и подозрительная регентша. — Как он себя вёл? Не заметил ли ты чего-то нечистого?
— Отнюдь! Свен дважды спас меня от смерти и даже принял на себя удар топором, — Ульв показал на брата ярла Хордаланна, что как раз спускался с драккара на пирс; рука его была крепко перебинтована от глубокой раны, оставленной острым лезвием вражеской франциски (1).
— Добро пожаловать в Эгерсунн, Свенельд, — поприветствовала блондина Гуда. — В моём медовом зале сегодня празднуем ваш успех! Пусть мёд льётся рекой, а звон кубков напоминает о золоте и драгоценной утвари, которыми вы наполните свои сокровищницы!
— Варди... Йохан... — в слезах бросилась на шею сначала мужу, а потом и сыну несчастная Ингеборга. — Слава Одину всеотцу, что уберёг он вас от смерти! Столько всего случилось... Столько рассказать мне нужно...
— Что произошло? — захлопал глазами удивлённый старый корабел: такой бледной жену он давно не видел. — Что случилось, Инга?
— Страшное, страшное, муж мой... — Ингеборга опустила потухший взгляд и, заметив среди встречающих двух подозрительного вида посторонних воинов, продолжила. — Лучше расскажу я вам об этом в медовом зале, где будут только доверенные и знакомые нам всем лица.
* * * * *
После пира в медовом зале гости Гуды разошлись по домам, и теперь за длинным столом остались лишь самые преданные её соратники: племянник Ульв, Свенельд и семья Варди, а также несколько человек из личной охраны.
Маленького сына она отдала няньке — было поздно, да и ни к чему ему слушать такие разговоры перед сном. Ему предстояло подрасти и возмужать, чтобы участвовать в подобных беседах, сейчас же лучшими компаньонами для будущего ярла будут погремушки да колыбельные.
— ...я весь лес тогда прошерстила, рыскала там несколько дней, но не нашла даже волоса от нашей дорогой Мии, — закончила свой рассказ Ингеборга. — Зато был там наш знакомый кузнец. С перерезанным горлом и весь в синяках.
— Сомневаюсь, что это дело рук вашей рабыни, — вздохнула регентша. — Кто же мог позволить себе подобное преступление?!
— Это небожители-асы (2) меня наказали, — всхлипнула жена корабела. — За то, что плохо я заботилась о своей дочери и та утонула... За то, что назвала её именем несчастную рабыню и не уследила за ней. Бедняжка была такой хрупкой, такой мягкой, словно весенний цветок! Асы всегда отнимают у людей всё самое доброе и невинное. Как когда-то Хель забрала себе Бальдра (3), так и сейчас оказалась в её тёмном царстве и холодных руках наша Мия.
— Зачем кому-то понадобилось убивать какую-то рабыню? И вступать за неё в бой с кузнецом Олавом, который сильный и опытный воин, сокрушивший своим молотом не одного врага? — поднял бровь скептичный Ульв, отхлебнув из кубка немного терпкого вина.
— Я, кажется... — сомневаясь в своём предположении, всё же высказал его вслух Свен. — Догадываюсь, кто мог столь страстно желать эту девушку.
— И каково его имя? — забурлил от гнева старый Варди. — Назови его, и я лично раскрою череп этого нечестивца!
— Это Сигурд, мой старший брат, — покачал светлой головой Свенельд. — Я точно это знаю.
— Но к чему ярлу рабыня? — не унимался любопытный Ульв.
— Она понравилась ему ещё там, в Бремерхафене. Брат намеревался провозгласить её своим трофеем и подарить мне в качестве наложницы, вот только Варди, удивлённый её сходством с погибшей дочерью, опередил его.
— Да, так и было, — подтвердил его слова до этого молчаливый Йохан. — Но у него же достаточно невольниц, почему именно она?
— Он желал её до какого-то помешательства, до звериного исступления. Оказалось, что когда она пропала после праздника в медовом зале, Сигурд спас её от смерти и потом опоил любовным зельем, унеся в своё жилище. Там он... — Свен сделал паузу, пытаясь подобрать правильные слова и избавиться от кома в горле. — Там он...
— Говори! — прикрикнул на него Варди, которого удержал от того, чтобы встать из-за стола, сын. — Говори — или станешь его прикрывать?!
— Там он раздел её и собирался надругаться, но вмешался я. Пока мы выясняли отношения и дрались, она под шумок сбежала. И что-то подсказывает мне, что он твёрдо хотел осуществить своё желание до конца. Всё утро до отплытия в поход я искал её в городе, но, увы, обнаружить так и не сумел. Я не сомневаюсь, что это его скользких рук дело.
Гуда прикусила губу — только повода для войны с властелином Хордаланна ей не хватало. Варди и Йохан имели полное право собрать тинг (4) и призвать остальных силой вернуть украденное у них имущество в лице рабыни.
В медовом зале повисло молчание.
— Что будешь делать, Варди? — наконец, решила она поинтересоваться у своего старого друга.
— Пылкое сердце велит мне отомстить нечестивцу и убить его, — ответил ей мужчина. — Но холодный голос разума говорит, что Эгерсунн не готов к такой войне. Даже если, — бросает взгляд на Свенельда. — часть людей Хордаланна выступит против своего ярла, преимущество останется по-прежнему на его стороне. Но мы с сыном готовы отплыть вместе со Свенельдом и вдвоём попробовать вернуть ту, кто принадлежит теперь к нашей семье.
— Свенельд... — замялся тут Ульв, и поймал на себе лазурные глаза блондина.
— Я не вернусь в Хордагард после тех преступлений, которыми замарал свои руки в крови мой старший брат. Отныне он не родственник мне и не ярл, я присягаю знамёнам властительницы Гуды! — ошарашил он всех присутствующих в длинном доме. — Те члены хирда брата, что согласятся с моим мнением, останутся здесь, другие же пусть ступают прочь — не хочу видеть тех, кто поддерживает его жестокое правление. Гуда, Госпожа... примите ли Вы меня как своего воина и подданного?
— Мне нужно будет подумать, Свен, — покачала головой рыжеволосая правительница. — Такой храбрый и благочестивый викинг как ты — настоящая находка для Эгерсунна, но боюсь, что брату твоему это не понравится. Дай мне несколько дней на раздумья, хорошо? А что касается судьбы рабыни... Ингеборга, я понимаю твоё горе и обиду, но теперь её не вернуть. Лучше попытаться забыть её и начать жить прежней жизнью.
Варди и члены его семьи не проронили ни слова в ответ и молча покинули стены медового зала. С одной стороны, они понимали свою дальновидную правительницу, а с другой — всей душой хотели спасти бедняжку из хищных когтей этого кровожадного ястреба.
* * * * *
Через неделю в гавань Эгерсунна на одном из неприметных кораблей прибыла закутанная в лохмотья странница. Осторожно спустившись с палубы на землю, она оперлась на клюку и медленно последовала по столичным улочкам в сторону леса из мачтовых сосен.
Многочисленные купцы и обсуждающие поход воины не замечали её благодаря скрывающему лицо капюшону и ветхим одеждам, поэтому незнакомка, сгорбившись словно старушка, проплыла мимо них незначительной тенью. Одни лишь небожители знали, кто скрывается под этой личиной нищей бродяжки.
Несмотря на боль и усталость, Мия желала лишь одного — снова оказаться в уютном доме Варди и обнять оплакивающую её Ингеборгу.
— Мия... моя бедная дочурка, как же мне тебя недостаёт, — вздохнула, перебирая ягоды жена корабельщика, что сидела на ступеньках. — Один только твой голос дарил мне надежду на светлое будущее, хоть и нема ты от рождения.
— Ммм! Ммм! — послышалось вдруг откуда-то, и обернувшись, пожилая норвежка ахнула и выронила из рук лукошко с дарами леса — перед ней стояла её любимая Мия!
Девушку она признала лишь по мычанию, внешний вид же невольницы претерпел большие изменения и, надо сказать, не в лучшую сторону. Исхудалая, с тёмными кругами под потухшими глазами, в синяках и царапинах, она куталась в какие-то уродливые лохмотья, в которых застряли грязь, сухие еловые иголки и не весть что ещё.
Весь вид рабыни внушал опасения за её здоровье и жизнь.
— Мия, Миюшка! — запричитала старуха и заключила девушку в объятия своих слабых, дрожащих рук. — Асы сжалились надо мной и вернули тебя! Слава всеотцу Одину, слава милосердной Фригг! Что же с тобой стряслось, моя бедная?
