ругани, звяканья пивных бутылок. – Да ухожу уже, пидор, – раздался на расстоянии голос Рыцаря, явно говорящего с кем-то еще. – Только посмей до меня дотронуться, пидор. Вот только тронь и увидишь, что будет». – После чего раздался шорох, хрип, громкий удар, и запись прекратилась.
Я сидела, застыв, стараясь убедить свою нервную систему, что я в безопасности, когда включилось третье сообщение.
Воскресенье, 16 февраля, 7.42. «Биби, это снова мама. Немедленно возвращайся домой. Тебя не было всю ночь, и ты так и не перезвонила. Я страшно за тебя беспокоюсь. Ясно? Хорошо, пока».
Я медленно опустила телефон на колени и долго моргала в пустоту, пытаясь переварить бурлящие во мне эмоции. Обожание мамы сменялось страхом перед Рыцарем, который уступал злости на него, которая возвращала меня к сожалению о том, как я поступила с мамой, – и тут внезапно сквозь все это на поверхность вырвалось новое, неожиданное чувство – веселый девчачий восторг.
Нажав комбинацию цифр, которую я знала наизусть, я затаила дыхание и ждала, чтобы моя лучшая подруга взяла трубку.
– Да, Би?
– Джулс! Господи, только угадай, что?
– Сама скажи.
– Кен никакой не гей и не серийный убийца. Он мазохист!
Я услышала, как Джульет закатывает глаза.
– Мазохист.
– Угу, – яростно закивала я.
– То есть у тебя с Пижамой теперь будут садо-мазо отношения?
– Угу. И он дал мне ключ от своего дома! – заверещала я.
– Что ж, звучит совершенно нормально и совсем даже не быстро.
– Заткнись, – хихикнула я. – Ты просто сучка.
– Пожалуйста, скажи, что он зовет тебя Госпожа Би.
– Блин, да зачем я вообще с тобой разговариваю?
– Госпожа Би, Королева Тьмы. Тебе надо бы покраситься в черный.
– Ненавижу.
– И прикупить прищепок для сосков.
– Тут не я мазохист.
– А они и не для тебя.
– Я вешаю трубку.
– Пока, Госпожа Би. Удачной порки!
13
– Ой, Кен! Ты купишь мне вина? Тут продают вино!
– Смотри, а вон тетенька с программками. Мне нужна программка!
– Боже мой! Ты видел эти майки?
– И топики.
– И кофейные чашечки!
Я как заведенная вертела головой по сторонам, пока Кен вел меня за локоть сквозь лавку сувениров большого шатра Цирка дю Солей. Снаружи этот шатер в спиральные густо-синие и ярко-желтые полосы был размером с городской квартал, а внутри это была страна чудес, цвета, звука, запахов и сувениров, а ведь мы еще даже не добрались до своих мест.
– За эти деньги можно купить бутылку вина.
– Эти программки стоят пятнадцать баксов.
– Нет.
– Ты в жизни это не наденешь.
– Ты же даже кофе не пьешь.
Когда мы добрались до своих мест, я скукожилась до размеров капризного двухлетки. Я сидела, сложив руки на груди, и хмурилась, когда в зале погас свет и зажглись огни на сцене. Ганс скупил бы мне все, чего только ни пожелало бы мое сердечко… Ну конечно, пока его кредитка не заблокировалась бы. Но только не Кен. Не-е-е-е-ет. Он всегда такой ответственный, блин.
Шум леса, и крики зверей, и племенные барабаны, и оперное пение охватили зал, а акробаты, одетые, как фантастические доисторические рептилии, выползли на сцену и расползлись по залу. Одна особенно хищная птица-женщина пробиралась по нашему ряду, она остановилась возле нас и щелкнула на меня клювом. Человек с белоснежными ангельскими крыльями спустился из-под купола, и две шелковые ленты, разматываясь, падали в зал, а его почти обнаженное тело вращалось вокруг своей оси.
А я все дулась.
Акробаты вертелись.
Жонглеры жонглировали.
Гимнасты прыгали, делали колесо и взбирались друг на друга.
А я все дулась.
Я продолжала дуться и даже не заметила, как Кен встал со своего места, пока в поле моего зрения не появился пластиковый бокал, полный золотистой жидкости. Обернувшись влево, я обнаружила сидящего возле меня спокойного хорошо одетого мужчину, глаза которого не выдавали никаких эмоций. В одной руке он держал бокал шардонне, а в другой – что-то большое, прямоугольное и плоское в пластиковом пакете.
Я протянула к своему добру обе загребущие ручонки, и мое лицо расплылось в бессовестной улыбке. С ловкостью акробата Кен в последний момент убрал руку с бокалом вина.
– А что надо сказать? – спросил он с легкой довольной ноткой в бархатном голосе.
Я закатила глаза, но все равно не могла сдержать улыбку.
– Спаси-и-ибо, Ке-е-ен, – проурчала я, растягивая все гласные.
Удовлетворенный моим урчанием, Кен вручил мне вино и программку. Когда я забирала их, наши пальцы соприкоснулись, и по моей руке и по всему телу промчался электрический разряд. Образ его прекрасного обнаженного тела встал у меня перед глазами. С нашей первой ночи прошла неделя. Неделя, полная учебы, работы, уроков и сложностей в расписании, но Кен все равно умудрялся видеться со мной каждый день. Если он дежурил ночью, то приходил пообедать со мной. Если у меня были занятия, он брал меня поужинать вместе по пути домой. А если мы были оба свободны вечером, то он звал меня к себе, прекрасно зная, что я приду не для того, чтобы устраивать чертов подушечный бой.
Если бы я не знала, с кем имею дело, я бы могла подумать, что Кен – мой бойфренд.
Но ведь он не признавал всех этих глупостей.
Глядя на его опустевшую руку, я почувствовала, как мой рот увлажняется. Если уж нельзя обниматься, то хотя бы держаться за руки тоже было бы неплохо. Мне так хотелось снова ощутить этот разряд. Мне было это необходимо. Такая малость, чтобы помочь мне продержаться вечер до того, как я смогу содрать с него этот галстук и привязать его им к кровати.
Осушив для храбрости свой бокал вина, я поглядела, как правая рука Кена спокойно лежит на колене. Я хотела схватить ее, переплести наши пальцы и завладеть ею, но в последний момент струсила и только обхватила его мизинец указательным пальцем.
«Что за фигню ты тут делаешь?»
«Отстань! Сама не знаю!»
«Это же ненормально».
«Да! Я в курсе!»
Я уже готова была извиниться и умереть от ужаса, когда Кен медленно повернул руку, подставляя мне открытую ладонь.
Я недоверчиво уставилась на нее, а мою кожу защипало тысячей крошечных укольчиков-стрелок с сердечками на концах. Прижав свою ладонь к его ладони, я прикусила губу и внутренне заверещала от восторга, когда Кен переплел свои теплые пальцы с моими ледяными.
До конца представления я пребывала в своем собственном мирке, перелистывая глянцевые, красочные страницы программки, прихлебывая белое вино, которое Кен покупал мне, как только замечал, что мой стакан опустел, и делая вид, что смотрю куда угодно, только не на наши соединенные руки.
Когда представление закончилось, я осознала, что мне трудно сфокусироваться на своих ногах, стоящих на земле. Когда я попыталась выйти из шатра, земля закачалась и начала куда-то ускользать. Мы с Кеном поужинали перед началом представления, но я заказала только салат, и тот умудрилась распихать по краям тарелки, чтобы это выглядело так, будто я что-то съела. Мой желудок
