– Да, я сейчас вызову врача, – согласилась Ирина, подходя к столу.
– А я постараюсь успокоить журналистов, – сказал Дронго. Он пересек комнату и вышел в коридор, где бушевала целая толпа представителей прессы.
Тургут Шекер устало смотрел на Антонио. Ирина Петкова говорила по телефону. Она просила срочно пригласить врача. И в этот момент любопытная Эрендира Вигон что-то увидела за чуть приоткрывшейся дверцей стенного шкафа. Она подошла ближе. Ей показалось? Или это было на самом деле? Эрендира вгляделась внимательнее. Затем сделала еще шаг.
Следующий…
– Спокойнее, – сказал Дронго, обращаясь к журналистам, – сеньор Виллари плохо себя чувствует, к нему вызвали доктора. Отвечать на ваши вопросы я не могу, так как не являюсь официальным лицом и никто меня на это не уполномочивал. Да я и не знаю, что именно нужно говорить в таких случаях. Пожалуйста, ведите себя потише, не нужно так толпиться. Будет лучше, если вы отойдете от двери, когда придет врач.
Эрендира Вигон оглянулась на лежавшего Антонио, затем на говорившую по телефону Ирину Петкову, на стоявшего в углу хмурого Тургута Шекера и сделала последний шаг. Дверца шкафа была приоткрыта совсем чуть-чуть. Она осторожно дотронулась до нее и… Из шкафа выпала чья-то рука. Костяшки пальцев ударились об пол. Эрендира замерла. Открыла рот, пытаясь что-то крикнуть, но крик застрял у нее в горле… Вслед за выпавшей рукой показалось плечо. А затем она увидела, как из шкафа на пол падает тело сеньоры Ремедиос Очоа. И тогда Эрендира закричала изо всех сил.
Антонио приподнялся с подушек, Ирина прекратила говорить по телефону, а пораженный Тургут Шекер даже не успел сообразить, что произошло. Дронго заглянул из коридора, услышав дикий крик журналистки. Он посмотрел на нее, перевел взгляд на выпавшее из шкафа тело. И сразу все понял. Он вошел в номер и закрыл за собой дверь, навалившись на нее, словно журналисты могли попытаться взломать ее силой.
– Только тихо, – шепотом попросила Ирина Петкова и в растерянности добавила: – Кажется, у нас появился второй труп.
Глава 13
Дронго с шумом выдохнул. За дверью стояли журналисты, готовые разнести эту сенсацию по всему миру.
– Когда все узнают, что здесь, в отеле, убили гостя и пресс-секретаря Пабло Карраско, он может считать себя разоренным, – меланхолично заметил Дронго.
Антонио поднял голову.
– Мы будем жить с ним без денег, – гордо сказал он.
– Сначала узнайте у вашего друга, хочет ли он остаться без денег, – зло посоветовал Дронго, – и вообще вам следовало бы вести себя осмотрительнее.
– Что вы хотите сказать? – испугался Антонио.
– Зачем вы ее убили? – выдохнула Эрендира Вигон. – Чем она вам мешала?
– Ничем. Это глупости. Я любил нашу чудесную сеньору Ремедиос.
– Вы только что кричали, что ее ненавидите, – не успокаивалась Вигон.
– Я не в том смысле. – У Антонио были круглые от страха глаза.
– Теперь вам никто не поверит, – жестко заметил Тургут Шекер.
– Зачем вы ее убили? – спросил Дронго.
– Кто убил? – испугался Антонио. – О чем вы говорите? Я никого не убивал.
– Впервые в жизни вижу такое ничтожество, – громко заявила Эрендира Вигон, – мало того, что вы задушили несчастную женщину, так еще и пытаетесь отрицать очевидное. Разве это не ваш номер? Может, мы ошиблись и случайно попали в другую комнату?
– Подождите, – нахмурилась Ирина, – откуда вы знаете, что ее задушили? Кто вам сказал?
– Когда я начинала работать, то делала репортажи на криминальные темы, – пояснила журналистка. – В наше время, чтобы тебя заметили, нужно писать либо про убийства, либо про секс. Я писала о преступниках и наркоманах. И постепенно у меня появилась собственная колонка в одной паршивой газетенке. Мне платили долларов двести, конечно, в переводе на наши бывшие песо. И я была тогда очень счастлива. Уже позже я переквалифицировалась на темы моды. Хотя по большому счету все темы похожи друг на друга. Везде зависть, шантаж, ложь, предательство, искалеченные судьбы. Просто в мире моды разоряют и доводят до сумасшествия взрослых людей, а в мире наркоманов сажают на иглу и превращают в преступников чуть ли не детей. Вот и вся разница. Я видела несколько раз трупы задушенных и могу определить, когда человека убивают таким образом.
– У вас большой опыт, – отметила Ирина. – Так что вы скажете, Антонио? Каким образом труп сеньоры Ремедиос оказался в вашем номере?
– Не знаю, – всхлипнул Антонио, утыкаясь в подушку, – отстаньте от меня, я ничего не знаю. Убирайтесь отсюда все!
– Боюсь, сеньор Виллари, что вы меня не поняли, – строго сказала Петкова, – я не прошу, а требую ответить мне, каким образом тело пресс-секретаря вашего друга оказалось в вашем шкафу? И не забывайте, что здесь четыре свидетеля, которые слышали, как вы обещали никогда не отдавать своего друга Пабло сеньоре Ремедиос.
– Это неправда, – возражал вопреки очевидному факту Антонио, – ничего вы не слышали. Я никогда не говорил ничего такого. Не говорил. Уходите отсюда, я не хочу с вами разговаривать.
– Я повторяю вопрос, – строго произнесла Петкова. – Откуда в вашем номере взялся труп? Может быть, кто-то его сюда принес?
– Отвечайте, – потребовал Дронго, – вы ее заманили в номер и задушили? Или принесли труп потом?
– Нет, – закричал Антонио, поднимая руки, – нет, нет. Уходите. Я никого не убивал. Я не хотел никого убивать. Я не хотел ее убивать, честное слово, не хотел. Но я думал… она могла отнять у меня Пабло…
– Позови комиссара, – обратился к Ирине Дронго, – мне кажется, молодой человек готов признаться.
Петкова подняла трубку и попросила соединить ее с апартаментами сеньора Карраско. Ей пришлось ждать довольно долго. Трубку взял Бернардо.
– У нас неприятности, – призналась она, – срочно зайдите в номер к Антонио Виллари. Вместе с комиссаром Рибейро. Очень срочно.
– Что случилось? – упавшим голосом спросил Бернардо.
– Произошло второе убийство. Нужно, чтобы вы как можно быстрее пришли сюда. Вы меня понимаете?
– Да. Кого убили?
– Сеньору Ремедиос Очоа. Судя по всему, ее задушили.
Бернардо молчал. Слышалось лишь его тяжелое дыхание. Этого бывшего полицейского, казалось, не могли выбить из привычного равновесия никакие известия. Но смерть пресс-секретаря, рядом с которой он работал все последние месяцы, потрясла и его.
– Вы меня слышите? – спросила Ирина.
– Слышу, – глухо ответил Бернардо, – сейчас мы придем. Никому не открывайте дверь, чтобы о случившемся не узнали журналисты.
– Поздно, – призналась Петкова, – один журналист уже сидит с нами.
– Кто?
– Эрендира Вигон, – сообщила Ирина, бросив взгляд на журналистку.
– Карамба, – выругался Бернардо. – Зачем вы ее пустили?
– Когда вы зайдете, я постараюсь вам все объяснить, – ответила Петкова и положила трубку.
– Сейчас они придут, – сказала она, обращаясь ко всем остальным.
– Всегда не любил попадать в такие истории, – проворчал Тургут Шекер. По-английски он говорил с сильным немецким акцентом. Сказывались годы, проведенные в Германии.
– Если бы я знал, что все так закончится, – продолжал Шекер, – я бы не стал помогать этому полумужчине, – он презрительно кивнул на уткнувшегося в подушку Антонио.
– Как вам не стыдно, – нахмурилась Эрендира Вигон. У этой наглой и невоспитанной женщины, закаленной в журналистских разборках, оказалось врожденное чувство справедливости. Как истинная испанка, соотечественница великого Идальго, она нападала только на людей, гораздо сильнее себя. И никогда не позволяла ни себе, ни другим обижать слабого. Поэтому ее возмутил оскорбительный намек в словах турецко-немецкого ювелира. – Легче всего издеваться над недостатками людей, – с вызовом сказала она. – Если он задушил сеньору Ремедиос, суд признает его виновным. Но никто не имеет права издеваться над ним за его сексуальные пристрастия. Мы живем в свободной стране, сеньор Шекер, где никому не позволено осуждать человека за его взгляды.
– Хватит, – отмахнулся Тургут Шекер, – я читал ваши статьи и знаю, о какой свободе вы говорите. Скоро в Европе не останется нормальных мужчин. Все будут такими, как этот Антонио.
– Между прочим, он друг Пабло Карраско, – вмешалась в разговор Ирина Петкова, – а вы приняли его приглашение. Хотя наверняка знали о сексуальной ориентации самого Пабло. Значит, когда вам выгодно, вы об этом не помните. Какая у вас избирательная память!
– Лучше не спорьте с женщинами, – посоветовал Дронго, – ничего хорошего из этого не выйдет.
В дверь позвонили. Дронго пошел открывать и впустил в номер комиссара Рибейро и Бернардо. Втроем им было тесно в небольшом коридорчике-прихожей. Дронго с Бернардо прошли в глубь номера, а комиссар наклонился к убитой.
– Как ее обнаружили? – спросил комиссар, рассматривая труп.
– Я увидела руку в шкафу и чуть приоткрыла дверцу, – пояснила Эрендира Вигон. – Тогда оттуда и выпало тело сеньоры Ремедиос.
