– Да, – грустно кивнула Ирина. Она на секунду задумалась и добавила: – Мы с ним целовались… Честно скажу, я даже хотела остаться в его номере. Но у меня были небольшие проблемы, какие бывают у женщин раз в месяц, и только поэтому ничего не состоялось.
– Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться, – признался Дронго, – с одной стороны, прекрасно, что мое имя внушило вам такое уважение, но, с другой стороны, обидно, что понравился вам другой Дронго, а не настоящий.
– Я столько про вас слышала, что его образ наложился на вашу легенду, – попыталась объяснить она.
– Понимаю, – вздохнул Дронго, – вы не могли даже представить себе, что кто-то воспользуется моим именем. В хорошем детективе можно подозревать всех, кроме самого сыщика. Откуда вам было знать, что выдающий себя за Дронго Петр Дудник на самом деле таковым не является.
– Я обязана была все понять, – возразила она, – он несколько раз грубо ошибался. И я не придавала этому никакого значения. Только позже, уже анализируя его ошибки, я поняла, что обязана была обратить на них внимание. Неожиданное появление фотографа, из-за которого его пригласили на вечер к сеньору Карраско. Все было подстроено, и этого фотографа я больше не видела. Мне уже тогда нужно было все понять. Затем его небольшие ошибки, которые настоящий Дронго не мог допустить. Говоря о работе Интерпола, он упомянул Париж, тогда как любой человек, сотрудничавший с Интерполом, знает, что его штаб-квартира находится в Лионе. Когда мы вспоминали о вашем поединке с Миурой, я ошиблась, сказав, что вы дрались с ним в Вашингтоне. Я помнила, как вы спасали трех президентов, и машинально назвала Вашингтон. Но ведь на самом деле вы встречались с ним в Нью-Йорке, во время Генеральной Ассамблеи ООН. Настоящий Дронго обязан был меня поправить. И наконец, комиссар, который невольно подсказывал мне решение вопроса. Он гневно обещал найти убийцу, даже если тот превратится в женщину или в… ПТИЦУ. Я должна была вспомнить, что Дронго – это имя гордой птицы, которая умеет имитировать разные голоса и ничего не боится. Но я не обращала внимания на такие мелочи. Я подозревала всех, кроме Дронго. На меня давила ваша легендарная слава.
– Какая слава? – горько усмехнулся Дронго. – Меня даже не знают в лицо. Убийцу и грабителя Дудника могли принять за настоящего Дронго. Обидно и глупо. Похоже, моя известность начинает действовать мне во вред.
– Нет, – горячо возразила она, – не нужно так говорить. Люди начнут терять веру, если вы станете циником. Вам это не подходит. Вы должны оставаться последним романтиком индустриального века. Последним человеком, рассчитывающим свои комбинации не на компьютере, а в голове. Вы как символ надежды. Не отнимайте ее у людей.
– Я не уверен, что людям нужен Дронго, – грустно признался он. – Может, мое время закончилось? И мне пора бросить поиски гармонии, которая в общем-то невозможна. И наконец признать победу Зла над Добром в их вечной борьбе. Вы знаете, что за долгие годы моих расследований я пришел к парадоксальному выводу. Добро никогда не может быть сильнее Зла. Добро не умеет маскироваться, приспосабливаться, лгать, предавать. И кажется, что Добро проигрывает уже тысячу лет. Но на самом деле идеи Добра все равно побеждают. Зло никогда не сможет победить. Оно самопожирающая себя субстанция. Зло должно делиться, враждовать друг с другом, снова делиться и снова враждовать. Оно пожирает себя изнутри и поэтому изначально обречено на вечное поражение.
– Интересная теория, – улыбнулась его словам Ирина. И тут же ее лицо снова омрачилось, – наверное, я плохой сотрудник Интерпола. Ведь я обязана была вычислить убийцу, но не смогла ничего сделать.
– Вас ввел в заблуждение его рост, – сочувственно сказал Дронго. – Вы ведь точно знали, что рост у него метр семьдесят восемь и он не может его изменить. Но он так же точно знал, что с таким ростом ему не стоит рисковать. Ведь отпечатки пальцев не меняются всю жизнь, даже если попытаться сжечь их кислотой.
– Он изменил рост, – выдохнула Петкова, – как я могла об этом не подумать.
– Дудник знал, как именно его будут искать. Поэтому он изменил внешность, нарастил себе кости, став выше на восемь сантиметров, и спокойно появился здесь, выдавая себя за Дронго, хотя я немного выше его. Правда, всего на один сантиметр. У меня рост метр восемьдесят семь, а у него после того, как он «подрос», только метр восемьдесят шесть. Кроме того, весь мир знает, что я всегда носил ремни и обувь фирмы «Балли». А он – от «Боттичелли». И наконец, запах «Фаренгейта». Вы должны знать, что уже много лет я пользуюсь именно этим парфюмом. А Дудник, выдававший себя за меня, пользовался совсем другим. Кажется, «Кензо». Это достаточно сильно ударяло в нос.
– Я не придавала значения таким мелочам, – возразила она.
– Нужно было придавать, – возразил Дронго, – из мелочей складывается успех нашей работы. Как хорошо, что я три-четыре раза в году приезжаю в Севилью, в больницу к одной моей знакомой. И я абсолютно случайно узнал о том, что эксперт Дронго находится в вашем отеле. А так как в мире больше нет второго Дронго, мне захотелось приехать сюда и разобраться. Как видите, я успел вовремя.
– Простите меня, – она виновато опустила глаза, – все произошло из-за меня.
– Никто не виноват, что так все получилось, – мягко возразил Дронго, – выбросьте из головы мысли о своей вине. Вашей вины тут нет.
– Я буду помнить об этом всю жизнь, – упрямо сказала она, поднимаясь, – и спасибо вам за все. Если бы не вы…
– Это произошло случайно, – примирительно сказал Дронго, – подождите, Ирина, я хотел только задать два последних вопроса.
– Что за вопросы? – не поняла она.
Он поправил платок в кармане. Это был «Ланвен», которому он стал отдавать предпочтение в последнее время. И задал первый вопрос:
– А какой Дронго вам понравился больше? Фальшивый или настоящий? У него гораздо больше волос, чем у меня. И он намного симпатичнее…
– Нет, – сказала она, улыбнувшись, – мне нравятся подлинники. Никогда не любила фальшивки. И копии мне тоже не нравятся.
– Тогда последний вопрос, – сказал он, поправляя галстук. – У вас исчезла причина, мешавшая вам встретиться с другим Дронго?
Ирина успела рассмотреть мелькнувшие в его глазах смешинки. Поэтому, сдерживая смех, без всякого смущения призналась:
– Уже все в порядке, – и с истинно женским лукавством сама задала вопрос: – Вы спросили из любопытства или имеете конкретные виды на сегодняшнюю ночь?
– Я думаю, праздное любопытство мне чуждо. Но боюсь, что не смогу вам понравиться как другой Дронго.
– Мы это проверим, – сказала она, снова усаживаясь за стол, – и обещаю вам, что на этот раз вы не станете выступать в роли ментора. Во всяком случае, мне так кажется.
