— Это называется — компьютер. «Машина для приема, переработки, хранения и выдачи информации в электронном виде, которая может воспринимать и выполнять сложные последовательности вычислительных операций по заданной инструкции — программе». Такое определение дает компьютеру энциклопедический словарь. Словарь двадцать первого века, разумеется. На самом деле, это устройство — универсальный помощник для делового человека с многими дополнительными функциями. У меня здесь помимо различной полезной документации находятся несколько моих любимых фильмов, очень много музыки, несколько игрушек.
— Игрушек? — удивился Берия.
— Конечно! — рассмеялся Волков, — компьютерные игры — одна из форма проведения досуга людьми будущего. Их производство — гигантская индустрия, объединяющая миллионы специалистов и множество компаний в разных частях света. Но об этом позже. Сейчас я вам вкратце расскажу, что такое операционная система и с чем ее едят, а затем продемонстрирую некоторые возможности этого… компьютера.
Сказать, что машина из будущего заинтересовала Лаврентия Павловича, значит, не сказать ничего. Он буквально влюбился в это гениальное творение рук человеческих. Берия прослушал краткую получасовую инструкцию о поколениях ЭВМ, о роли операционной системы Windows, о миллиардах Билла Гейтса. Получил представление о емкости жесткого диска в сто гигабайт при размере в два с половиной дюйма, поразился тому, что на этот винчестер можно скинуть все знания планеты в упакованном виде и еще останется место для «тетриса». Но больше всего его поразила энциклопедия «Кирилла и Мефодия» — ее полный вариант. Волков на свой выбор показал ему несколько статей на нейтральную тему, а затем закрыл программу и вышел на рабочий стол.
— Но хватит о добром, — сурово сказал он, — пора и шоковую терапию вводить. Мы, Лаврентий Павлович, на пороге величайшей войны за все время, что существует наша цивилизация. И наша задача на данный момент — сделать так, чтобы Страна Советов вышла из нее с наименьшими потерями.
Лаврентий Павлович вернулся домой в двенадцатом часу. Извинился перед водителем своего служебного «Паккарда» за то, что так задержал его и попросил заехать за ним в восемь утра. Нино еще не спала — ждала его. Он поцеловал жену в прохладный лоб и стал рассеянно раздеваться.
— На совещании был? — спросила супруга, — устал?
— Сил нет, — честно ответил Берия, — очень тяжелый выдался день.
Разговор между двумя грузинами, само собой, велся на грузинском языке. Она очень беспокоилась за его утомленность и прибавила со вздохом:
— Не щадишь ты себя. А кто это ценит?
— Товарищ Сталин ценит. Видишь, какую квартиру нам выделили!
В новый дом семья Берия вселилась буквально на днях. Сперва они ютились в огромном правительственном здании. Но приехал вездесущий Коба, окинул соколиным глазом их жилище, фыркнул:
— Ну и муравейник. Переезжайте лучше в Кремль — и работа рядом, и куда спокойнее.
— Мрачновато в Кремле! — отшутился Лаврентий Павлович, — мы, грузины, дети солнца.
— Это правильно! — сказал Сталин.
И дал задание Поскребышеву подыскать семье тогда еще заместителя наркома приличное жилье. Нино Теймуразовна была в восторге от особняка на Малой Никитской и долго после переселения наводила в нем порядок. В этом здании как нельзя лучше разместилась их семья и немногочисленная прислуга вместе с охраной. Больше всего было проблем с молодым поваром, которого приставили к семейству Берия сразу после окончания курсов шеф-поваров. Бедный паренек постоянно стеснялся и, плюс ко всему, толком не умел готовить. Пришлось супруге Лаврентия Павловича учить незадачливого кулинара самой.
…Нарком долго не мог уснуть. Уже вовсю свистела носом Нино, за окном несколько раз прошел неторопливой походкой охранник, а сна все не было. Берия никак не мог смириться с тем, что Волкову известна его биография не только до сих пор, но и всех последующих лет. Жгучее любопытство овладело им, но вместе с тем в душу прокрались непонятные сомнения. В конце-концов, в четвертый раз перевернувшись на «рабочий» правый бок, он решил поговорить с Андреем Константиновичем относительно своей смерти. Ведь это не в человеческих силах — жить, зная о том, что кому-то известна твоя судьба. Приняв это мучительное решение, он тотчас же уснул.
Как это ни странно, но встретившись в следующий раз с Волковым и поведав ему историю своих мучений, Берия не получил исчерпывающего ответа. Нет, ответ он получил, но не совсем такой, на который надеялся. Можно даже утверждать, что после слов Волкова все окончательно перепуталось в душе Лаврентия Павловича.
— Мой дорогой нарком! — сказал путешественник между мирами, — мне от вас скрывать нечего. Я вам расскажу все, что случилось с Лаврентием Павловичем Берия, народным комиссаром внутренних дел и членом Центрального Комитета Коммунистической партии. Только это вам ничуть не поможет. Вот если бы вы не встретили в своей жизни некоего Волкова, то тогда бы… но вместе с тем, если бы вы не встретили меня, то… понимаете, насколько причудливы линии судьбы?
Берия пожевал губами и сказал:
— Сформулируем вопрос проще. Что случилось с тем Лаврентием Берия, о котором вы слышали так много негатива?
Волков пристально посмотрел сквозь линзы пенсне в карие глаза. Его оппонент не отвел взгляда.
— Темная история. Знаю точно, что Берия был расстрелян в 1954 году. Он был обвинен в антипартийной и антигосударственной деятельности, шпионаже (а также в ряде изнасилований, в том числе несовершеннолетних). Да вот, я вам продемонстрирую выдержку из энциклопедии две тысячи пятого года (какова инерция, а, товарищ нарком)!
Лаврентий Павлович молча подвинул стул к сидящему за раскрытым ноутбуком Волкову. Тот быстро запустил энциклопедию, набрал в строке поиска «Берия» и слегка отодвинулся, давая возможность наркому прочитать о себе самом. Тот же, цепенея от ужаса, читал холодные информативные строчки «Книги Судей» из будущего:
— БЕРИЯ Лаврентий Павлович [17(29) марта 1899, село Мерхеули, близ Сухуми — 23 декабря 1953, Москва], советский государственный деятель, руководитель органов госбезопасности, с именем которого связаны массовые репрессии в конце 1930-х — начале 1950-х годов. В 1938–1945 нарком, в 1953 министр внутренних дел СССР. В 1941–1953 заместитель председателя Совета Народных Комиссаров (Совет министров) СССР. С 1941 член, с 1944 заместитель председателя Государственного Комитета Обороны. Член ЦК партии в 1934–1953, член Политбюро (Президиума) ЦК в 1946–53 (кандидат с 1939).
— Дальше читайте! — проворчал Волков, переворачивая виртуальную страницу. Берия послушно продолжил чтение, но уже не вслух, а про себя. Окончив читать, он ощутил, как по всему телу струится холодный пот.
— Это… это же чудовищно! Какие, к черту изнасилования! Какой, к такой-то матери, шпионаж! Что за бред!
Волков, отвернувшись, смотрел в замерзшее окно на матовый закат.
— Этому бреду в течение пятидесяти лет верило триста миллионов человек. Вы, Лаврентий Павлович, для советских людей являлись аватарой Люцифера. Думаю, за это стоит благодарить не Иосифа Виссарионовича, а кое-кого другого. Вернее, других. Тех, кому вы будете опасны просто фактом своего существования. Или нет, не так. Тех, кто не сможет жить из-за факта вашего существования. Это же простейший закон: от нашей жизни зависит чья-то смерть. И наоборот.
Лаврентий Павлович налил в стакан холодной воды и с омерзением отпил из него. Затем позвонил и потребовал чаю. Хлопнул рукой по столешнице, так что ноутбук слегка подпрыгнул. Позвонил еще раз и потребовал бутылку коньяка.
— Надеюсь, вы составите мне компанию? — спросил он у Волкова, — я вообще лишь хорошее грузинское вино употребляю, но здесь… о, боги, какой бред! Ведь я не щадя живота своего работаю… а что вместо благодарности, что??? Что, я вас спрашиваю?
Волков печально смотрел на него. На человека, возглавлявшего самую совершенную карательную структуру в мире и очень тяготившегося этой должностью. Нынешний Берия был почти на двадцать лет моложе самого Андрея Константиновича, ему было всего тридцать девять лет. Смешной возраст для управленца и младенческий — для партаппаратчика эпохи Брежнева. Берия был во всех отношениях моложе Волкова, однако его поразительная работоспособность заставляла относиться к ему с уважением. Таких людей немного во все времена: будь то конец девятнадцатого века, или середина двадцатого, а то и вовсе — начало двадцать первого. Возможно, это характерная особенность России: когда не возьми — всегда работы непочатый край. Зато интересно. Но иногда страшно. Эпоха второй половины тридцатых годов двадцатого века — самая страшная в истории СССР. Самая страшная в памяти людей, потому что живы очевидцы. Вполне возможно, что трехлетний голод 1601–03 годов был не менее ужасен, но с тех пор большинству памятны лишь скупые строки «поби мраз сильный всяк труд дел человеческих в полех».
