– Мисс Уилберн недавно сняла траур, – миссис Уинтли, заметив, что Пейдж колеблется, взяла инициативу в свои руки. – Поэтому начинать ей придется буквально с самого начала. Но, прежде всего ей необходимо что-нибудь для сегодняшнего вечера – подходящий наряд для театра и для танцев.
– Какие цвета вы предпочитаете?
Пейдж сняла перчатку и показала свое новое обручальное кольцо.
– Что-нибудь бледно-розовое, что подошло бы к этому нефриту, – сказала она, – если это возможно, – она обратила сияющий взгляд на миссис Уинтли. – Ванс сказал, что ему так хочется.
– Значит, – ободряюще улыбнулась миссис Уинтли, – именно такое платье мы и выберем, хотя я полагаю, что вы понравитесь ему в любом наряде.
Продавщица вышла из комнаты, из-за дверей донеслись приглушенные слова, затем она вернулась. Вслед за ней в комнату одна за другой стали входить манекенщицы. Они медленно проходили, поворачивались, приближались к Пейдж, так чтобы она могла оценить ткань платьев, затем снова отходили, чтобы показать, как тот или иной фасон выглядит со стороны.
– Вот это, – решила, наконец, Пейдж. – Вот это, если оно мне подойдет. Боюсь, на переделку не будет времени.
В примерочной она посмотрела на себя в большое трехстворчатое зеркало, на выбранное ею платье, подобное розовому облаку, которое, казалось, прибавило цвета ее щекам, глубины глазам и оттенило блеск ее волос. Она внимательно разглядывала длинную, обвивающую ноги юбку, нижний край которой касался пола, корсаж, в точности подходивший под фигуру и оставлявший открытыми ее сверкающие руки и плечи.
Когда она снова вошла в демонстрационную комнату, миссис Уинтли воскликнула:
– Боже правый, я и не представляла себе, какая же вы красавица! Если в сердце Ванса еще остался уголок, который не был вами завоеван, то сегодня вечером он будет ваш, – она рассмеялась. – И его даже не нужно подправлять. Это платье сидит на вас, как перчатка.
Вновь облачившись в свой дневной наряд, Пейдж смотрела на манекенщиц, которые входили и выходили. По совету миссис Уинтли, она выбрала еще одно вечернее платье, на этот раз белое, длинное, прямого фасона; два дневных платья; шерстяную юбку и к ней блузку и свитер для холодной погоды.
Костюмы, сказали ей, для нее сошьет портной. Сейчас им необходимо поторопиться, чтобы подобрать подходящие под вечернее платье туфли. Плащи, накидки, перчатки подождут до другого раза.
Хотя пять часов давно, миновало, продавщица продолжала все так же приветливо улыбаться, когда они покидали магазин, погрузив большую коробку в такси.
Когда Пейдж остановилась, чтобы пропустить в машину миссис Уинтли, она заметила мужчину с лицом хорька. Радостный подъем, воодушевлявший ее весь день, исчез. Ей вспомнилось, что для каждой Золушки приходит полночь, что этот невероятно счастливый день, роскошные наряды, доброта тети Джейн и, скажем так, предупредительная доброта Ванса были частью мира, который ей предстояло покинуть через четыре недели.
– Что случилось, моя дорогая? – мягко спросила тетя Джейн, когда такси свернуло на Парк авеню и они влились в вечерний поток транспорта, в котором машины двигались медленно, бампер к бамперу – Боюсь, мы не рассчитали сил и сделали слишком много дел за один раз. Надо было остановиться на вечернем платье и туфлях для сегодняшнего вечера.
– Все в порядке, – заверила ее Пейдж.
Она сделала над собой усилие и радостно улыбнулась. Она все еще улыбалась, когда Перкинс впустил их в дом и взял у нее из рук коробку.
– Вас ожидает джентльмен, – Перкинс указал в сторону гостиной.
– Меня? – спросила миссис Уинтли. – Кто это?
– Нет, мисс Уилберн. Он не назвал мне свое имя. Он сказал только, что он ее старый друг.
Мужчина, который поднялся, когда они вошли в гостиную, был не кто иной, как Джером Брукс. Улыбка Пейдж исчезла окончательно. Они посмотрели друг на друга долгим взглядом, и Пейдж заметила в его лице что-то, напомнившее ей о том отчаянии, которое она услыхала в его голосе во время их последнего разговора по телефону.
В результате она повела себя с ним мягче, чем намеревалась.
– Тетя Джейн, позвольте представить вам Джерома Брукса – моего э… старого знакомого из Сан-Франциско Миссис Уинтли, Джерри.
– Как поживаете? – сказала миссис Уинтли.
В первый раз Пейдж осознала, каким сильным характером обладала пожилая женщина. Поскольку Пейдж в общении с ней чувствовала с ее стороны только теплоту и радушие, она и не подозревала, о том, что эта высокая, статная женщина может быть такой неприступной. Даже в тот раз, когда миссис Уинтли рассердило поведение Беверли, она справилась с ситуацией, выказав любезность и такт. Но Джерри, привыкший чувствовать себя уверенно в присутствии женщин, сразу почувствовал, что она загородилась от него барьером холодной сдержанности.
Перкинс вошел в комнату через другую дверь, держа в руках высокую вазу, в которой стояли благоухающие розы на длинных стеблях.
– Джентльмен принес это для вас, мисс Уилберн.
– Они очень красивые. Спасибо, Джерри. Миссис Уинтли перевела взгляд с одного лица на другое, затем, кивнув, направилась к лестнице. Там она остановилась, чтобы напомнить.
– Вам следует отдохнуть, прежде чем одеваться к обеду, моя дорогая.
– Конечно, тетя Джейн, – Пейдж посмотрела на Джерри. – Я поднимусь через несколько минут.
Они остались одни. От ее голоса и лица веяло холодом, когда она спросила.
– Что ты здесь делаешь, Джерри?
– Не говори таким холодным, безразличным тоном. Словно мы друг другу чужие! Я хотел увидеть тебя. Я же говорил тебе, помнишь, что лечу вслед за тобой.
Она смотрела на него отстраненным взглядом. Его прежние чары исчезли. Байроновский профиль, ласкающий голос, обаятельная улыбка, казалось, потеряли свою власть над ней.
Вошел Перкинс, поколебался и направился вверх по лестнице. Когда он скрылся, Пейдж заговорила решительным голосом.
– Слишком поздно, Джерри. Ты опоздал на шесть месяцев. Как ты меня нашел?
– Твоя квартирная хозяйка слышала, как ты говорила по телефону. Так я узнал, что ты летишь в Нью-Йорк, узнал номер твоего рейса, и где ты будешь жить.
– Я говорила тебе, что выхожу замуж за Ванса Купера.
– Ты не можешь выйти за него, Пейдж! Я тот человек, которого ты любишь. Мы любили друг друга два года. Такая любовь не забывается на следующий день. Ты не могла меня забыть.
– Ты, по-видимому, смог, – напомнила она ему – Кроме того, все это ни к чему, мне это неинтересно.
– Не будь так сурова, дорогая! – произнес он своим ласкающим голосом. – И ради Бога, не стой передо мной вот так. Позволь мне присесть на несколько минут. Всего десять минут. Я не так много у тебя прошу.
