- И к какому выводу вы пришли?
- Я любил ее, а она меня предала.
- И вы по-прежнему хотите умереть?
- Да.
- Почему? - врач светло улыбнулась. Ее зубы были такими же белоснежными и надраенными до стерильно-больничного блеска, как и все прочие качества этой стерилизованной девицы.
- Потому что женщина, которую я любил, предала меня.
- Так не разумнее ли будет убить ее?
Виктор подскочил в своей кровати так, точно больничный клоп решил полакомиться его задницей.
- Вы в своем уме?! - испуганно взвизгнул пациент.
- Ну же! - подначила его лечащая красотка. - Разозлитесь на нее! Она использовала вас и предала, поимела и бросила. Так неужели вы не хотите ее убить? Давайте! Здоровая злость лучше, чем уныние! - Казалось, что сейчас она начнет подпрыгивать на месте от возбуждения. - У вас вторая форма псевдолюбви - Любовь-поклонение. И вы должны сами сокрушить этот мнимый идеал и ни в коем случае не допускать, чтобы, рухнув, он раздавил вас…
- Какая еще, к чертовой матери, форма? - взвыл несчастный.
- Согласно Эриху Фромму, это вторая форма любовной патологии, которая приводит к страданиям и неврозам, - охотно пояснила докторица.
- Так значит, - удивился он, - вы не единственная идиотка в этом мире?
- Конечно, - лучезарно отреагировала шизанутая. (Сегодня Тася определенно была ангелом, пусть чокнутым, но божьим!) - Я не первый ученый, заинтересовавшийся этой болезнью. Если бы я была одна, вы бы не лежали сейчас в одиночной палате с персональным унитазом. Мою экспериментальную программу финансирует американский благотворительный фонд. Они там у себя давно уже съели на любви всех собак и кошек. А теперь пытаются съесть Голливуд, доказав, что эта фабрика грез своими бесконечными love stories порождает больше психических больных, чем все фильмы о насилии вместе взятые. А вы думали, наука дремала, пока подобные вам умирали от любви?
Довольно съехидничав, она затараторила как по-писаному:
- Еще двадцать лет назад известный американский психоаналитик Эрих Фромм установил пять форм патологической псевдолюбви. Первая - невротическая любовь, при которой больные центрируются на родителях и переносят на своих партнеров все ожидания и страхи, испытываемые к матери или отцу. Вторая - ваша. Любовь-поклонение, или так называемая «Великая любовь». Когда такой молодой, красивый, сильный мужчина, как вы, может полностью потерять себя в любимой, обнаруживая нищету духа и отчаяние поклоняющегося. И дело тут не в вашей реальной самоценности, а исключительно в проклятой болячке. Ибо, подцепив эту заразу, даже Юлий Цезарь может утонуть в манюрке дешевой шлюхи. Третья - сентиментальная любовь. В лучшем случае - это временная аберрация, когда люди живут лишь воспоминаниями о прежних чувствах и фантазиями о будущем. А наиболее распространенный ее вид - заместительное любовное удовлетворение, переживаемое потребителями песен, фильмов и романов. И можно набить весь сумасшедший дом такими несчастными, побывав на одном концерте какой-нибудь чаморошной эстрадной звезды. Четвертая - любовь, центрированная на постоянно разоблачаемых недостатках и слабостях другого человека. Пятая - проецирующая смысл и проблемы на детей и использующая их в компенсаторных целях. Кроме того, есть еще две «нормальные» - то есть наиболее распространенные и более безобидные патологии. Первая - построенная на взаимном сексуальном удовлетворении, и вторая - как слаженная работа и убежище от одиночества.
Виктор охренело слушал ее, скукожившись в своей постели. Он слышал, что сумасшедшие бывают патологически логичны, но не знал, что в мировом масштабе.
- И все, о чем вы говорите, американцы уже двадцать лет считают болезнью? - нервно уточнил он. - А как же семья, брак?
- Ну… - неохотно призналась Тася, - Фромм считал, что существует и здоровая любовь, построенная на четырех принципиальных критериях: взаимной заботе, ответственности, уважении и знании друг друга.
- Но вы с ним не согласны? - Виктор зашуганно сжался в ожидании ответа.
- Я не согласна с ним в формулировке. То, о чем он говорит, - уже не любовь, а нормальная привязанность. Она никогда не бывает бурной, не носит патологических форм, протекает естественно и спокойно. Именно на этом чувстве должен базироваться брак.
Тася помолчала, выжидательно глядя на него.
- Странно… - хмыкнула она. - Я была уверена, что сейчас вы завопите: «Жениться нужно исключительно по любви. Брак по расчету - это аморально».
- А вы считаете, что, вступая в брак, нужно руководствоваться исключительно расчетом? - покорно переспросил Виктор.
- Нужно руководствоваться разумом. И думать головой, а не воспаленной манюркой и возбужденным членом. Но почему-то до сих пор женитьба - это единственное решение, которое принято принимать в бреду. А ЗАГС - единственное государственное учреждение, не считая сумасшедшего дома, где фиксируются свидетельства людей, находящихся в невменяемом состоянии и явном душевном расстройстве. Хотя, будь моя воля, я бы принимала заявления о браке только после предъявления справки от психиатра, свидетельствующей, что никакой любовной патологии ни у жениха, ни у невесты не наблюдается. Ибо ничто так не противопоказано для совместной жизни, как большая и страстная любовь. И строить свою семью на этом спорном чувстве хуже, чем дом на воде.
Во-первых, влюбленный человек реагирует на каждое левое слово своего партнера как на знамение о конце света. Тривиальную усталость и задумчивость он воспринимает как равнодушие, естественную жажду перемен - как измену, обыкновенный любопытствующий взгляд в сторону противоположного пола - как предательство. И, в лучшем случае, страдает молча, в худшем - портит жизнь любимому. Причем особо счастливые пары благополучно делают это в унисон. А во-вторых, сыграв свадьбу в любовной горячке и переболев ею, словно собаки чумкой, двое потом в ужасе смотрят друг на друга и видят перед собой совершенно чужих и малознакомых людей, с которыми их связывают какие-то обязательства, а иногда уже готовые дети.
- Но привязываться все-таки можно? - робко полюбопытствовал Виктор.
- Безусловно, - милостиво разрешила Тася. - Привязанность отличается от любви так же, как чувство самосохранения от мании преследования. Первое - нормальный человеческий инстинкт, второе - уже болезнь. Ладно, вернемся к теме нашего разговора. Как вы относитесь к женщине, которая израсходовала вас и выбросила, словно использованный презерватив?
- Я убью ее! - вспыхнул он, неожиданно для самого себя.
- Если вы хотите убить не себя, а ее - это уже первый этап к выздоровлению, - деловито похвалила его врач. - Сконцентрируйтесь на этой мысли, обсосите ее со всех сторон, переварите и… выплюньте на фиг!
Тася вдруг залихватски рассмеялась.
- Потому что Мария здесь совершенно ни при чем. Она такая, какая она есть, и Бог ей судья. А на самом деле…
И нежданно, подпрыгнув на одной ножке и сотворив замысловатый пируэт в воздухе, врачиха радостно запела в голос:
И понапрасну не надо, разные причины не надо
Нам искать, конечно, не надо - нет их все равно!
Нет их все равно!
Любовь одна виновата, лишь она во всем виновата,
Лишь она всегда виновата - то-то и оно!
То-то и оно!
День пятый
- Быть может, искать истину в любви так же глупо, как в вине. Но если у меня будет выбор умереть от любви или от алкоголизма, цирроза печени или заворота кишок, я все-таки предпочту любовь. Потому что любовь выше правды, истины и боли! - торжественно пробубнил он.
- Очень хорошо, что вы пытаетесь высказаться, - кивнула белотканая Тася. - После этого у больных всегда наступает заметное облегчение.
- Ради любви люди совершали великие подвиги! - не унимался Виктор. (Он думал всю ночь и теперь бился в припадке патетического вдохновения.)
- Угу, - фыркнула врач, - а также вешались, стрелялись, топились, убивали друг друга и проводили месяцы, а порой и годы в страшных душевных муках.
- От любви умирали лучшие люди!
- Это было не лучшее, что они сделали.
- Писатели и поэты создавали великие произведения!
- И, между прочим, оказывали тем самым медвежью услугу всему прогрессивному человечеству. Благодаря их нездоровому литературному романтизму, мы до сих пор идеализируем Хосе, убившего Кармен; Рогожина, зарезавшего Настасью Филипповну; Отелло, задушившего Дездемону, и Ромео и Джульетту, которые покончили жизнь самоубийством. Хотя, если бы первый задумался хоть на три минуты, вторая успела бы проснуться, и они оба жили бы долго и счастливо.
- Вы хотите низвести на нет всю мировую литературу! - Он бунтовал.
- Зачем же? - спокойно возразила она. - Именно писатели и поэты первые поняли, что к чему. И начали говорить об этом прямо или косвенно. Вся любовная лирика кишит словами «любовная горячка», «любовное безумие», «что сумасшедший, что влюбленный - одно и то же». А Марсель Пруст даже описал историю любви своего героя как историю болезни.
