Сын Огня принял молот из рук старика, поклонился низко и сказал:
— Благодарю тебя, но я хочу трудиться в кузнице моего отца.
Он попрощался с дядей, вскинул на плечо молот и зашагал домой.
Пришел домой, а тут ожидала его печальная весть: пока они с братом были в ученье, умер их отец. Видит Сын Огня, что в отцовской кузнице работает брат.
— Я пришел сюда первым, и эта кузница теперь моя! — сказал Сын Ночи.
Сын Огня не стал спорить, вернулся к дяде и стал работать в его кузнице.
Однажды обрушилось на землю великое несчастье: наступило утро, а солнце не взошло. Не взошло оно ни на другой день, ни на третий.
Собрались люди на Большой кенеш.
— Постарело наше солнце, остыло, — говорили люди. — Нет у него сил, чтобы подняться на небо, нет огня, чтобы согреть землю. Что станем делать?
Сказали мудрые старики:
— Нужно выковать новое, никогда не гаснущее солнце. Сделать это под силу только такому кузнецу, который отдает делу весь жар своего сердца.
Вышел вперед Сын Ночи. Выпятив грудь, сказал хвастливо:
— Я сделаю новое солнце! Нет кузнеца, равного мне в мастерстве!
Как видно, три года, три месяца и три дня учения не прошли даром: Сын Ночи сумел выковать из металла большой светлый шар. Да вот беда: был тот шар не горячим, а холодным — не солнце, а луна засветилась в вышине.
Люди смотрели на нее, качали головами, говоря:
— Светит, а не гонит ночную тьму; красива, а не греет.
И снова собрались они на Большой кенеш, долго думали, как быть, но не могли ничего придумать.
Тогда Сын Огня, ни слова не сказав, ушел с кенеша и заперся в своей кузнице.
Много дней и ночей подряд видели люди, как летят в черное небо жаркие искры, слышали, как гудит огонь в горне, как ударяет по наковальне тяжкий молот. Лишь того не слышали, как стучит-бьется любовью к людям сердце мастера.
Наконец Сын Огня вынес из кузницы золотой сверкающий шар, поднялся с ним на самую высокую гору и подбросил его в небо.
Покатился огненный шар по небесному своду — и всю землю залило теплом и светом.
Проснулись люди и закричали в великой радости:
— Солнце! К нам вернулось солнце!
1977
Олег Четкарев
КЛАССНОЕ СОЧИНЕНИЕ
На перемене Слава достал из портфеля тетрадь и учебник.
— А учебник зачем? — спросил Митя, сосед по парте. — У нас сегодня классное сочинение. Ты что, забыл?
— Эх, совсем из головы вылетело! — Слава хлопнул себя ладонью по лбу.
Митя усмехнулся:
— Где уж тебе про сочинение помнить! Я видел вчера, как ты отцовский трактор, словно лошадь, обхаживал. Когда возле трактора крутишься, ты обо всем на свете забываешь. Хоть тему-то помнишь?
— Тему помню. «Кем я буду, когда вырасту». Так?
— Точно! Ты кем будешь?
— Не знаю. А ты?
— Я буду летчиком! Я все книги про летчиков, какие есть в нашей библиотеке, прочитал. Все самолеты знаю. Вот только не летал еще ни разу.
В это время прозвенел звонок.
Слава озадаченно поскреб в затылке:
— Кем я буду — никогда не думал об этом. Что же мне писать?
— Пиши и ты, что будешь летчиком, — посоветовал Митя.
Вошла учительница, начался урок.
Тихо в классе, только слышно, как шуршит бумага да скрипят перья. Нина Николаевна сидит не за учительским столом, а на «Камчатке», проверяет тетради.
Слава бойко вывел первую фразу: «Когда я вырасту, я буду летчиком. Небо большое, как поле, самолет летит, и за ним остается след, будто борозда…»
Он написал еще несколько строк, но потом прочитал написанное и поморщился.
«Что-то не то у меня получается, — с досадой подумал он. — При чем тут поле и борозда?»
Он вздыхал, грыз ручку, но в голову не приходило ни одной путной мысли.
Скосив глаза в Митину тетрадь, он увидел, что тот дописывает уже вторую страницу.
«Пишет и пишет, — с завистью подумал Слава. — Прямо как писатель».
Он посмотрел в окно.
Серединой улицы, поднимая снежную пыль, шел трактор.
Вдруг Слава вскочил с места и, с грохотом уронив стул, кинулся к двери.
— Слава! Сошников! В чем дело? — донесся до него возмущенный голос учительницы.
Слава нагнал трактор у спуска к мосту.
— Эй! Эй, Семен, стой! Стой!
Трактор, резко дернувшись, остановился.
Из кабины выглянул тракторист, спросил хмуро:
— Чего тебе?
Слава указал на гусеницу:
— «Палец»!
Семен вылез из кабины, посмотрел.
«Палец», соединяющий звенья гусеницы, еле держался на своем месте.
— Вот это да! — испуганно воскликнул Семен, увидев, что еще немного — и гусеница сползла бы с катков. — На скользком спуске не миновать бы мне беды. Ну, Славка, спасибо тебе! Молодец парень!
Тракторист взял молот, несколькими сильными ударами загнал «палец» на место.
— Теперь порядок. — Он повернулся к Славе: — А ты чего это раздетый по морозу гуляешь?
— Я не гуляю, — ответил Слава и оглянулся на школу. — Я, как увидел, из класса выскочил, попадет мне теперь от учительницы…
— Вот оно что… Хм, ну-ка полезай в кабину.
Трактор развернулся и поехал обратно. У школьного крыльца он остановился.
Семен легонько постучался в дверь класса, а когда Нина Николаевна вышла в коридор, смущенно сказал:
— Вы уж извините, я вот парнишку привел… Он меня сейчас, можно сказать, от большой беды спас. — Тракторист рассказал, как было дело, добавив с изумлением: — Другой бы и внимания не обратил, а он с одного взгляда заметил, что непорядок. Парень — прирожденный механизатор. Вы уж его, пожалуйста, не ругайте…
— Не буду, — улыбнулась Нина Николаевна. — Иди, Сошников, дописывай сочинение, скоро звонок.
Семен хлопнул Славу по плечу, попрощался с учительницей и ушел.
Слава сел на место. Он решительно зачеркнул написанное, раскрыл тетрадь на чистой странице и торопливо начал писать…
1977
Егор Загребин
ЭХО ВОЙНЫ
КРАПИВА
За городом, где парк переходит в лес, гуляет много народу. Какой-то мальчик отстал от приятелей.
— Леша-а! — зовет он. — Миша-а!
Его крик подхватывает эхо и многократно повторяет: «А-а-а! а-а-а!» Вдруг слышу позади знакомый голос:
— Послушай, Машенька, какое эхо!
Оглядываюсь — сосед со своей дочкой. Поздоровались.
— Да, теперь эхо голосистое, — говорю я, — не то что зимой. Постояли, поговорили.
— Мы с дочкой за крапивой собрались, хотим щей сварить, — сказал сосед. — Приходи к обеду.
— Спасибо, зайду. Только щей из крапивы, извини, не люблю.
— Неужели? — удивился сосед. — Да ты, наверное, не ел их никогда! Я молчу. Из далеких-далеких военных лет приходят ко мне воспоминания.
… Встав рано поутру, я беру котомку и иду за крапивой на берег реки или в лес. Ту крапиву, что росла возле дома и в огороде, мы уже съели.
Помню свои красные, в волдырях, руки. Помню свои слезы, помню вздохи матери, когда она ставила на стол миску с пустыми щами из крапивы.
— Война… — говорила мать.
Тогда, в детстве, слова «крапива» и «война» слились для меня в одно понятие — чего-то жалящего, злого, беспощадного, от чего горько плачут и тяжко вздыхают люди…
Теперь я молчу: сосед моложе меня, войны не видел, как нам понять друг друга?!
ЖАВОРОНОК
Вспоминается и такое.
Ранняя весна. На полях еще лежит снег. Только на склонах холмов да где-нибудь в затишке, на припеке, чернеет проталина.
Ранним утром мы с моим другом Колькой, прихватив ведра, идем на дальнее поле выкапывать из-под снега прошлогоднюю картошку. Идти туда далеко. Но есть поговорка: «Счастье на печи не ищут», — и мы надеемся, что если пойдем подальше, то побольше наберем. На ближние поля ходят совсем маленькие ребята, а мы с Колькой как-никак уже школьники!
— Небось на Нырошурском поле еще никто нынче не побывал, — говорит Колька.
— Ага, мы первыми будем.
— Принесем в школу картофельных табаней[3], скажем, где картошки набрали, тогда и другие туда побегут.
— Пусть, — говорю я. — Скрывать не станем, всем есть хочется.
— Погоди, еще найдем ли сами! Может, ни с чем вернемся.
Я заранее пугаюсь, и не напрасно. Придя на поле, мы долго бродим взад-вперед по глубокому снегу: ни одной проталины. Неужели придется возвращаться с пустыми руками?
— Давай разойдемся в разные стороны, — предложил Колька.
Он первым нашел небольшой клочок земли, освободившейся от снега, и позвал меня:
— Э-эй! Еги, иди сюда!
Мы принялись ковырять холодную, вязкую землю.
— Картофелина, картофелина, еще одна!.. — азартно приговаривал Колька. — Ну, будем с лепешками!
Вдруг высоко-высоко в небе послышался чистый и звонкий голосок.
