динамику процесса образования природного алмаза.
Я вдруг понял, что и до первого визита на Седьмой, и до Миры, и до столкновения с другим сознанием, и вообще вплоть до текущего момента включительно всю свою жизнь пользовался чем-то… Похожим, что ли. Непонятным, неосязаемым, необъяснимым, но нужным хлеще воздуха. Интересно, вот если я способен на уровне остальных органов чувств и наравне с ними получать информацию об эмоциональном фоне человека, может, я могу на него и влиять?
Я попробовал этим неуловимым, но явственно мной ощущаемым, вектор внимания Алана перенаправить на себя. И чуть не подпрыгнул, когда в следующее мгновение свой темный нечитаемый взгляд тот обратил именно ко мне. И сказал, смотря на меня, а обращаясь к Тайвину:
— Значит, от моих кандидатур вы отказываетесь. В таком случае будет совсем просто.
Похолодев внутренне, я понял: очкастый доигрался. И точно, внутри Алана словно взорвалось маленькое черное солнце. Он выхватил оружие и уткнул дуло игломета прямо мне в лоб:
— Вот ваша крыса. Выбирайте правильно, уважаемый. Либо она приносит пользу науке, либо я, так и быть, проведу дератизацию.
Я скосил глаза на Тайвина и почти услышал, как зазвенела, осыпаясь безвредными осколками, его решимость. За меня он боялся больше, чем за человечество перед лицом нового наркотика с неизвестным действием. Но сделать выбор между перспективой убить меня иглой в лоб или психоактивным веществом неизвестного спектра действия не мог.
— Я жду, — поторопил Алан и протянул гению автоинъектор. Все естество нашего врага заполняла обжигающая бешеная злость, искушала нажать на спусковой крючок, давила, требовала, и я понимал, что выбора у меня нет, как нет его и у Тайвина.
— Чтобы вас мотивировать, введем обратный отсчет. Крысы уходят с корабля через десять, девять…
Я молчал в тряпочку, Алан считал, а до моего идейного друга никак не могло дойти, что шутки кончились — он переводил взгляд с Алана на меня, пытаясь найти запасной вариант, и не находил его. На тройке Тайвин не выдержал и сдался.
— Я не отвечаю за последствия. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что наркотик может вызвать мгновенное привыкание. Или убить. И совершенно точно, если не убьет, повлияет на поведение.
Алан, не опуская игломет, кивнул сопровождающим — те встали по бокам и сзади от меня, подняв оружие. Я чувствовал себя максимально неуютно под четырьмя дулами, но, как ни странно, совершенно не боялся — я не чувствовал в охране желания или стремления убивать. Скорее, это была очередная скучная работа — а такие «деловые» взаимоотношения между убийцами и потенциальной жертвой казались мне более выигрышными.
— Будет дергаться — стреляйте.
— На поражение? — уточнил охранник позади меня.
— На какое поражение, дебилы? У вас парализант в сердечнике! По ногам. Пристрелите — будете отвечать перед Советом синдикатов лично.
Я ощутил дуновение страха. Похоже, Совет синдикатов — это серьезная угроза. Алан точным движением защелкнул свой игломет в кобуру — так, понятно, у него боевые, будем знать на всякий случай. Хотя я изначально идиот — стал бы он мне иглами с парализантом прямо в черепушку целиться, они кость не пробивают.
Ко мне подошел Тайвин с автоинъектором в руках и внимательно посмотрел в глаза. В его взгляде, позе и мимике я прочитал зверскую смесь страха, сожаления, извинения и, конечно, толику научного любопытства — изменить свою природу ученый не был способен. Я решил, что капля уверенности ему точно не повредит, и спросил:
— Знаешь, чего я теперь боюсь?
— Чего?
— Что со мной перестанет что-либо приключаться. Коли уже, — я ободряюще ему улыбнулся и подмигнул. — Посмотрим, что за демона ты спрятал у себя в пробирке.
* * *
Сделав укол, Тайвин отступил на пару шагов. Ему было несколько дурно от коктейля из чувств и адреналина, и хотелось присесть, но бросить друга он не мог. Чез застыл столбом, кошачьи зрачки сначала вытянулись в линию, почти исчезнув, затем через пару минут начали расширяться, быстро заняв собой почти всю радужку.
Смена миоза на мидриаз ученого не порадовала — внутри оперативника творилась химическая буря, и как проявится психоэмоциональный эффект, как наркотик повлияет на поведение и личность, предсказать гений не мог, что его неимоверно злило.
Внезапно Честер рвано огляделся, фиксируя каждого присутствующего в комнате, и Тайвин с неприятным чувством холодка под ложечкой понял, что вменяемое сознание первопроходца покинуло напрочь. Перед ними была биологическая сторона человека с выключенной социальной: умное, сильное и опасное животное, натасканное реагировать на любые внешние раздражители. А вот как проявится его выучка в совокупности с инстинктами предстояло выяснить только опытным путем.
Оперативник присел и занырнул за спину охраннику, стоявшему позади него — в того сразу полетели иглы с парализантом, и он мягко обмяк. Честер не медлил — успел скользнуть за спину второму и нажать большими пальцами под основание черепа, вырубив и его.
Хорошо изученным движением Чез выхватил игломет у падающего на пол оппонента и выстрелил в третьего охранника, успев раньше. Обнюхал предмет с любопытством, зачем-то лизнул и, услышав тихий щелчок кобуры — отмерший Алан выхватил свой игломет, заряженный боевыми — бросил оружие и перекатился за один из столов, спрятавшись за его задней стенкой.
Все это заняло буквально доли секунды, и ошарашенный Тайвин, глядя, как Алан направляет ствол в сторону сомнительного укрытия Честера, только и нашел в себе, обмирая от собственной смелости, силы чтобы шагнуть вперед, загородив озверевшего друга
