– Ты что? – растерянно спросил Рязанцев.
– Кусается, гад, – сказал Богдан и поднял за ногу большого муравья. – Термит? – спросил он, рассматривая мозгоеда при свете зажигалки.
– Не знаю, – растерянно ответил полковник, рассматривая насекомое. – Тут вообще сплошные уроды в лесу. Они в этом НИИ так и плодятся, так и плодятся! А потом эта дрянь разбегается по окрестностям. Они, может, и не хотели бы, чтобы эти сволочи покидали стены института, но разве их удержишь…
– Это все Утюгов, – мрачно кивнул Овчинников. – Безнаказанность его окончательно развратила.
Мозгоед вывернулся и быстро побежал по рукаву Богдана, перепрыгнул на шею и ринулся к уху, но тот сшиб его прицельным щелчком.
– Вот букашка вонючая, – покачал головой Овчинников, – еще и в уши лезет! Не нравится мне этот муравей. Не забывайте, что я отработал у Утюгова несколько лет и все его штучки-дрючки знаю. Он вообще ничего хорошего сделать не может, только гадости одни.
Мужчины еще некоторое время сосредоточенно рылись в грязи, пытаясь отыскать утонувший ботинок, но так ничего и не нашли.
Лариса вытаскивала кирпич за кирпичом. Работа спорилась, дырка в стене становилась все шире и глубже. При этом светлые волосы Ильиной постепенно высыхали, и насекомые приближались все ближе и ближе к голове.
– Лара, быстрее! – подбадривала саму себя девушка.
Еще один кирпич со стуком упал на пол. Ильина покрепче сжала в длинных тонких пальцах поцарапанную и погнутую о камни пряжку и принялась с остервенением отковыривать следующий твердый глиняный параллелепипед. Девушка поцарапала палец, но даже не заметила этого. Отчаяние гнало ее вперед, не позволяя остановиться и вытереть кровь. При этом ее мысли бродили очень далеко от сырого и холодного карцера.
– Когда-то Гришин, будучи в крепком подпитии, рассказал мне легенду о кровавом обмылке, – сказала девушка вслух, – но я не поверила ему. Во-первых, он был пьян. А во-вторых, он был пьян очень сильно. Но вдруг обмылок и правда существует?
Лариса вздохнула и усилием воли отогнала от себя эти мысли. Кровавый обмылок, представляющий собой красную мягкую субстанцию, по слухам, представлял собой препарат широкого спектра действия, нивелирующий предварительно сделанные вмешательства в ДНК живого существа. Другими словами, это был антидот, причем универсальный.
– Но, как ученый, я могу сказать, что подобная штука не может существовать, – пожала плечами Лара. – Это просто слухи, которые люди распускают в нашем НИИ от отчаяния.
Она упорно ковыряла стену.
– С другой стороны, я ни разу не видела никого, кто бы действительно получил от Утюгова противоядие, снимающее негативные последствия генной инженерии. Значит ли это, что на самом деле наши уродства необратимы? И еще одна загадка – кто является тем самым мистером или миссис Х, который…
Еще один кирпич упал прямо Ларисе на ногу. Девушка вскрикнула и несколько секунд, согнувшись, прыгала по камере на одной ноге, стараясь не стукнуться головой о потолок. После того как боль утихла, Ильина приложила ухо к стене. Шумело уже совсем рядом. Она протянула руку вперед и коснулась чего-то холодного, мокрого и гладкого.
Это была толстая железная труба. Лариса взяла из кучи один кирпич и ударила по ней.
– Ба-ум! – раздался громкий низкий звон.
Ильина ударила еще раз, опять и опять, намереваясь пробить железное покрытие, но труба не поддавалась. Она оказалась крепче, чем думала Лара.
Лиза, в прошлом удачливый наемный убийца, а ныне беспомощная раненая девушка, дрожащая от лихорадки, лежала на подстилке из листьев, пропитанных ее спекшейся кровью, и молилась. Она очень давно не обращалась к богу, с того самого дня, когда, убив свою первую жертву, обнаружила на груди под крестом, который она носила скорее по привычке, чем из религиозных соображений, большое воспаленное пятно.
– Раздражение. Видимо, из-за металла, – пожала тогда плечами Минина, сняла крестик, положила его на полочку в ванной и больше никогда не надевала.
Сейчас же, корчась от боли, Лиза пыталась вспомнить хоть одну молитву, но ничего не приходило ей в голову. И это начинало беспокоить девушку больше, чем тот факт, что она не помнит ни своего имени, ни фамилии, ни родных, ни подробностей своей жизни.
– Бог очень добр, – сказала она вслух, – он мне поможет.
Больше ей не на кого было надеяться. Елизавета подняла дрожащую руку, пытаясь нащупать на груди крест, но там ничего не было.
Что-то большое и лохматое вбежало в нору. Лиза попыталась присмотреться, но перед ее глазами все плыло. Раздался негромкий стук о землю, как будто на пол норы поставили чемоданчик, а потом тихий скрип и шуршание. Еще секунду спустя губ Мининой коснулось что-то круглое и очень горькое.
«Таблетка», – поняла Лиза, пытаясь проглотить предмет, но ее рот пересох, язык стал шершавым, как наждак, и лекарство никак не проталкивалось в распухшее горло. Девушка закашлялась, кровь, остановившаяся было, снова полилась из ее ран.
Зверь тихо завыл. В его голосе слышалось отчаяние. Потом он резко повернулся и пулей выскочил из норы.
Один их охранников Утюгова шел впереди с пистолетом в руке. За ним шествовали профессор и Марина Яковлевна. Процессию замыкал второй охранник.
– Никого, – громко сказал один из амбалов, оглядывая пустой коридор, – тут нет никаких крыс.
У Валентина Эмильевича зазвонил в кармане телефон. Звуки вальса Штрауса наполнили помещение, отражаясь от стен, окрашенных в небесно-голубой цвет.
– Да, – коротко сказал директор в трубку. – Вы убили всех грызунов? Нет? Только двоих? И потеряли четырех человек? Идиоты!
Профессор в раздражении отключил связь.
– Интересно, – сказал он, хрипя от ярости, – сколько было крыс в той клетке, которую облили раствором рестриктазы Ильина и Ершова?
– Я думаю, – сказала Марина Яковлевна, – что Лариса и Ева могут ответить на этот вопрос.
Утюгов снова взялся за трубку, чтобы отдать соответствующее распоряжение, но передумал.
– Это бесполезно, – махнул он рукой, – над их сознанием уже наверняка поработали мозгоеды.
И в большом раздражении директор зашагал дальше по коридору. Марина Яковлевна шла рядом с ним. Охранники пристально глядели по сторонам. Пупырчатая дверь, обитая кожей доцента Зергутова, уже была в зоне прямой видимости процессии, когда послышался дикий крик, и в противоположном конце коридора появилась фигура мужчины. Он с трудом переставлял длинные, как лыжи, ноги и кричал.
– Это Гришин! – испуганно воскликнула инспекторша.
– Да, это Алексей, – кивнул профессор. – Помогите ему! Быстрее!
Один из амбалов ринулся вперед и помог Гришину дойти до Утюгова.
– Крысы, – прошептал молодой человек. – Юлия Валентиновна погибла! Только что, в столовой!
Марина закричала от ужаса и закрыла лицо руками. Директор побледнел. Амбалы крепче сжали свои пистолеты.
– Дело не только в этом, – покачала головой секретарша. – Тут в институте есть одна загадка, которую я хотела бы решить.
Коршунов скосил на Сонечку любопытные глаза. Зинаида Валериевна навострила уши. В приемной стало тихо.
– Вы слышали про кровавый обмылок? – шепотом спросила Пчелкина.
Бухгалтерша и заместитель директора дружно захохотали.
– Бред, – сказала Дрыгайло, – досужие россказни.
– Идиотизм, – пожал плечами Виктор, – примерно как сказка про Кощея Бессмертного и иглу, на кончике которой скрывается его смерть.
– Он существует, – твердо сказала Соня. – И я его видела!
– Кровавый обмылок? Видела? – засмеялась Зинаида Валериевна, и ее полные рыхлые щеки запрыгали вверх и вниз.
– Да! – кивнула Соня. – Он такой мягкий, овальный, красного цвета!
– И теперь ты готова бежать из НИИ. Но только вместе с обмылком, – улыбнулся Виктор.
– Угу, – кивнула секретарша.
– А на кой он тебе сдался, этот обмылок? – спросила Дрыгайло. – У тебя же от него будут одни неприятности. Красоты своей лишишься…
– Да-да, – подхватил Коршунов, – расскажи нам, зачем он тебе и где ты его видела?
– Я не уверена, что это был он, – сказала Сонечка, – но однажды вечером…
Тут в коридоре раздался шум, послышались громкие крики, среди которых легко различался голос Валентина Эмильевича.
Все трое, находившиеся в приемной, как по команде вскочили и уставились на двери.
– Теперь мы точно никуда не убежим. Поздно! – вздохнула Зинаида Валериевна.
В распахнутые двери ворвались профессор Утюгов, инспекторша НИИ по кадрам Марина Яковлевна Цветкова, старший научный сотрудник Алексей Гришин и два охранника с оружием наперевес.
Лариса била по трубе, еще и еще, но твердый металл не поддавался. Мозгоеды постепенно наглели. Они забегали все выше и выше по плечам Ильиной, стремясь добраться до ее ушей. Одно шустрое насекомое попыталось залезть Ларе в рот, но девушка вовремя сомкнула челюсти.
