Гришин снова закрыл глаза. Его лицо было бледным.
– Ну ладно, давайте тянуть жребий, – сказала Дрыгайло, – с нашими уродствами разберемся после, тем более что шеф не признается в существовании обмылка. А если мы тут еще задержимся, крысы окончательно обнаглеют, и вырваться будет еще сложнее.
И Зинаида Валериевна взяла в руки коробку из-под торта, в которой лежали сложенные бумажки.
Полковник и Комиссаров ушли. Богдан склонился над Лизой, чувствуя себя так, словно это он, а не она, был убийцей.
– Бедная девочка, совсем ребенок, – пробормотал он. – Как же так получилось? У меня с самого начала были плохие предчувствия.
Минина застонала. Она тяжело дышала, из груди ее вырывались хрипы. В душе Овчинникова все перевернулось от ужаса. Он наполнил шприцы, уложил фонарик на листья и сделал ей в плечо четыре укола согласно схеме, озвученной Разянцевым перед уходом. При этом Бог-дан изо всех сил старался, чтобы его руки не дрожали.
– Ты только держись, не умирай, – сказал он девушке, – а то я никогда этого себе не прощу!
Лиза закашлялась. Богдан протянул руку и коснулся ее лба. Ему показалось, что температура немного снизилась. Девушка еще раз кашлянула. Мужчина перевел луч фонарика на лицо Лизы. Ее светлые глаза были открыты.
– Лиза, ты слышишь меня? – спросил Овчинников.
– Да, – одними губами прошептала Минина. – Где я?
– В лесу, в норе, – ответил Богдан. – Ты, главное, не шевелись. У тебя серьезная рана в спине.
– Да, спина очень болит, – сказала Лиза. – А еще… рука.
Ее голос был еле слышен. Богдан протянул руку и еще раз коснулся лба девушки. Теперь он был уверен, что температура у нее немного упала.
– Как меня зовут? – задала вопрос Минина. – Мы знакомы с тобой?
Богдан замер, как будто натолкнулся на невидимую преграду. Его брови удивленно поползли вверх.
– Елизавета, – сказал он. – Ты – Лиза Минина.
Девушка тихонько засмеялась. Ее голос звучал, как колокольчик. Потом она снова закашлялась.
– Хорошее имя, – сказала Лиза. – Милое такое…
Богдан прислонился к стене норы. Такого поворота событий он не ожидал.
– А что ты вообще помнишь о себе? – спросил он.
– Ничего. Вообще ничего, – ответила девушка. – Я не знаю, сколько мне лет, где я живу и есть ли у меня дети.
– Детей, по-моему, нет. Возраст – около двадцати. А вот где ты живешь, я не знаю, извини. Но мы все выясним в любом адресном бюро, это просто, – ответил Богдан.
– Значит, ты не мой парень? – спросила Лиза.
Он почувствовал, как она улыбнулась в темноте.
– Нет, – серьезно ответил Овчинников, – нет, мы просто знакомы. Для тебя, дорогая моя, я слишком стар.
В ране на спине стрельнуло, и девушка застонала от боли. Богдан тут же сделал ей еще один укол, на этот раз обезболивающий. Некоторое время они молчали. Овчинников ждал, пока лекарство подействует, а Лиза отдыхала, чувствуя, как утихает мучительная боль. Снаружи завыл ветер и застучал дождь. Богдан наклонился и потеплее укутал девушку в свой пиджак.
– А по профессии я кто? – спросила Лиза после паузы.
– Биолог, – сказал Овчинников. – Ты биолог, милая моя.
Он уже знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах никому не скажет, кем является Минина на самом деле. И прежде всего – ей самой.
Ева напряженно прислушивалась. Шум воды становился все отчетливее. Громкий стук прекратился.
– Что это такое? – недоумевала Ершова, продолжая по инерции ковырять в ухе, где застрял мозгоед. – Потоп? Откуда здесь вода?
Пальцев ее ног коснулась ледяная струя. Босая Ева, чьи кроссовки служили барьерами для насекомых, взвизгнула и наклонилась. Пол был залит тонким слоем холодной жидкости.
– Это случайно? Или меня специально пытаются утопить? Зачем? Ничего не понимаю, – пробормотала девушка.
Вода текла из туннелей, расположенных у самого пола.
– Я все равно не смогу герметически их закрыть, эти туннели, – сказала самой себе Ева, чувствуя, как из ее уха опять потекла кровь. – Остается только ждать, когда меня затопит и я умру.
Сердце в ее груди сжалось. Шансов спастись становилось все меньше. Даже призрачные надежды на то, что Рязанцев придет и выручит ее, таяли.
– Ну как он бы нашел меня здесь? Никак! – горько пробормотала Ершова. – Обыскать в поисках человека огромный НИИ – это большое и долгое дело, не говоря уже о том, что сначала нужно уладить все формальности и получить необходимые разрешения. А про эти подземные камеры вообще никто, кроме Утюгова и его прихлебателей, не знает. Скорее всего, ни на каких планах этих помещений просто нет.
Ева не знала, что существует еще один человек, знающий о НИИ Новых биотехнологий все: его бывший директор Степан Комиссаров.
Мозгоеды лезли друг другу на спины, давя соплеменников, и забегали на стены. Ледяная вода залила ноги Ларисы и продолжала подниматься. Девушка подумала о том, что надо бы еще расширить дыру, чтобы затопление шло быстрее, но не могла заставить себя взять кирпич в израненные руки. Ею овладели предельная усталость и апатия.
– К сожалению, я не смогу никому рассказать о том, что старенькая вахтерша Василиса Егоровна и пропавшая без следа Маргарита Утюгова – одно и то же лицо, – сказала самой себе Лариса. – И о том, что дряхлость является непременным спутником препарата, неограниченно продлевающего жизнь, я тоже не смогу никому сообщить… Видимо, последний факт объясняется тем, что половые гормоны блокируют действие вещества. Я почти убеждена, что это так. А значит, бесконечно продлевать существование можно лишь старикам. Или тем, кто согласился добровольно состариться в обмен на вечную жизнь.
Лариса слегка наклонила голову и стряхнула в воду мозгоедов, сидевших у нее в волосах.
– Кстати, – покачала она головой, – я не думаю, что вечная жизнь способна принести Утюговым счастье. Что в ней толку, если у нее нет ни цели, ни смысла? Лучше бы Маргарита вышла замуж и родила себе детей, а своему отцу – внуков. И была бы у нее вечная жизнь. Раз уж они оба не верят в бессмертие души…
Вода поднялась еще на несколько сантиметров.
Пес бежал по лесу огромными скачками. Рязанцев старался не отставать. Он продирался сквозь кусты, переходил вброд ручьи и перепрыгивал через поваленные стволы деревьев.
«Девушка, спрятанная в норе, серьезно ранена, в нее стреляли, и не один раз, – думал он. – Кто стрелял? Зачем? И как ей удалось сбежать?»
Что касается ответа на последний вопрос, то у него были догадки. Наверняка не обошлось без пса. В любом случае девушка с пулей в спине не ушла бы далеко, значит, зверь донес ее до норы. Но почему только ее? Или Ева не была вовлечена в конфликт? Тогда почему она послала сигнал SOS? «Или, – подумал полковник, холодея, – девушка в норе – единственная, кто выжил?»
Он зацепился ногой за корягу, упал, но тут же вскочил на ноги.
– Скажи, пожалуйста, – крикнул он чудовищу, бегущему рядом, – для того чтобы спасти девушку, ты заходил в здание НИИ?
Не останавливаясь, Владимир Евгеньевич повернулся к псу и успел увидеть, как тот отрицательно покачал головой.
– Ты нашел ее в лесу?
Пес опять мотнул головой вправо и влево.
– Значит, – сделал вывод полковник, – ты спас ее в момент бегства из института.
Зверь подтвердил его мысль, кивнув. Рязанцев поскользнулся, упал в грязь, с трудом встал на ноги.
– А еще одну девушку ты не видел? Такую смуглую, худощавую, с короткими черными волосами? Это лейтенант, наш сотрудник и одновременно – моя невеста, – уточнил он.
Пес на секунду задумался, а потом отрицательно помотал головой. Нет, такой девушки он точно не видел.
Дрыгайло, чьи полные телеса колыхались в такт каждому ее движению, взяла в руки коробку от торта, в которой лежали свернутые белые бумажки. На одной из них был роковой знак – звездочка. Человек, вытащивший «черную метку», будет вынужден отдать свою жизнь за жизни остальных, увлекая крыс прочь от убегающих коллег.
– Тянем жребий, – сказала бухгалтерша, старательно умеряя дрожь в руках.
– А Утюгов и Василиса Егоровна участвуют в лотерее? – спросила Марина Яковлевна, чья неприязнь к директору становилась с каждой секундой все более глубокой и всеобъемлющей.
– Если профессор будет вынужден отвлекать крыс, он никогда не отдаст нам кровавый обмылок, и мы на всю жизнь останемся уродами, – сказал Виктор Коршунов.
– Он сказал, что никакого обмылка у него нет, – напомнила Зинаида Валериевна. – И скорее всего, никакого кровавого обмылка не существует в природе.
– Это неправда, – аккуратно вставила Сонечка, – я его как-то видела. В таком странном месте…
– Неважно, – перебил ее Коршунов, – главное, что этот загадочный обмылок не лежит у Валентина Эмильевича в сумке или в кармане. А к сейфу мы все равно сейчас не пробьемся. Предлагаю не цепляться за легенду об обмылке и не тешить себя вредными иллюзиями, а разработать план операции. У нас есть шанс спастись. Да, мы останемся такими, какие есть сейчас, но зато мы будем живы.
