высоте пояса. В стене образовалось отверстие толщиной в палец. Теперь я подошел ближе и целился тщательнее — мне нужно было расширить его. В густой тишине сада раздался еще один выстрел, брызнула кирпичная крошка. Один камешек звонко ударил по маске, но не разбил ее. Тише, ковбой, иначе кратчайший путь к спасению будет кратчайшим путем к гибели! Пыль рассеялась, а в месте выстрела зияло неровное углубление.
Теперь самое сложное. Я подошел вплотную к стене, сунул ветку подмышку, чтобы освободить руки, приподнял больную ногу и сунул стопу в отверстие. Глубоко вздохнув, я резко и как можно сильнее оттолкнулся здоровой ногой вверх. Через мгновение, подлетая вверх, я напряг больную и попытался оттолкнуться ей, используя отверстие в стене, как опору. В последний момент ослабевшая нога подвернулась, но мои руки уже были вытянуты вверх, и я успел зацепиться за край стены. Инерция еще немного мне помогла и, подтянувшись, я лег грудью на торец стены и заорал от нахлынувшей боли. Маска немного заглушила крик, а в голове крутилась только одна мысль: «Не свались обратно!». Я лежал, свесившись, поперек стены, уцепившись за кирпич побелевшими пальцами и мучительно ждал, когда боль немного схлынет. Фильтр уже совсем не пропускал воздух, и я с неимоверным усилием и свистом всосав в себя последнюю порцию, задержал дыхание. Перекинув ноги через забор, я свесился на вытянутых руках, поджал больную правую ногу и расцепил пальцы. До земли было около метра и левая нога не осилила массы всего тела. Я упал назад и перекатился через голову.
Машина стояла в двух метрах от меня, и эти метры показались мне самыми длинными в жизни. Ползком, прыжками я добрался до водительской двери, успев рефлекторно пару раз хватануть отравленный воздух. Очутившись в салоне, я захлопнул дверь, дернул тумблер компрессора и сорвал маску окончательно. Воздух внутри Машины еще не успел очиститься, но в любом случае тумана в нем было меньше, чем на улице. Я сидел, откинувшись, стараясь дышать неглубоко и как можно реже, хоть это было непросто, и не заметил, как потерял сознание.
Очнулся я от дикой головной боли. Застонав, я попытался приподняться, но больная нога тут же дала о себе знать. Это, однако, подействовало отрезвляюще, и я окончательно пришел в себя. Медленно, не двигая головой, как будто боль внутри была жидкостью, наполняющей череп до краев, я, стараясь ее не расплескать, поискал таблетку в поясной сумке. Найдя нужное, я положил кружок под язык и стал ждать. Ничего другого мне не оставалось: вести Машину в таком состоянии было бы сродни гибели, а я уже успел сегодня почувствовать ее близость. Полулежа на водительском кресле, я слушал тарахтение компрессора и чувствовал, как начинает действовать обезболивающее. Постепенно мои мысли приобрели некоторый порядок:
«Как только буду в состоянии двигаться — сразу к той девушке. Как же ее зовут?». Мне отчего-то казалось, что ее зовут Юля. «Потом…». Что потом, я не мог решить, так как не знал, что с ногой и как долго продлится лечение. В любом случае, надо найти способ переправить двигатель на Кладбище, а грузовик… Куда все-таки? Перебрав все возможные варианты, я остановился на байкерах, как на единственно возможном.
Боль притупилась. Я пошевелил ногой и решил, что пора ехать, пока длится действие таблетки.
13
Машина стояла возле знакомого подъезда, и я соображал, как мне сообщить Юле о себе — подъезжая к дому, я вдруг вспомнил, что ее квартира находится на пятом этаже.
Мимо меня из одного подъезда в соседний пробежал мальчик лет девяти, в повязке и плавательных очках, с интересом осматривая Машину. Я ждал. Через несколько минут он побежал обратно, держа в руках какой-то пакет. Я постучал по стеклу и стук привлек внимание мальчика. Я поманил его к себе. Он медленно, с опаской подошел, постоянно оглядываясь. Средства защиты у него были так себе, и мне не стоило мешкать, чтобы не отравить ребенка. Я пошарил позади и показал ему через окно зеленый теннисный мячик и даже сквозь его очки увидел, как загорелись детские глаза. Контакт был налажен.
Пришлось надеть маску и с трудом выйти наружу, чтобы он меня слышал.
— Привет.
— Здравствуйте.
— Можешь помочь? У меня очень болит нога, и мне нужно увидеть девушку-доктора, которая живет здесь, вон в том подъезде, на последнем этаже?
Мальчик молчал.
— Ты ее знаешь?
— Да.
— А можешь узнать, она дома?
Он опять помолчал. Потом ответил, снова оглядываясь:
— Мама не разрешает мне разговаривать с незнакомыми.
— И очень правильно делает. Но мы же не незнакомы. Как тебя зовут?
— Во… — мальчик кашлянул и сказал басом: — Владимир.
— Отличное имя, взрослое. Слушай, Владимир, у тебя есть друг?
— Да, Женек, тети Надин сын. Ой, ну то есть, Евгений. Мы с ним в подвал собрались, крыс ловить.
— Вы молодцы. А вы можете перед подвалом подойти ко мне. Вдвоем вам будет спокойнее. У меня есть для вас несложная работа на десять минут. За нее вы получите по мячику. Идет?
Слава подумал, затем кивнул.
— Отлично! А теперь беги, а то отравишься. Жду вас тут пять минут, потом уеду.
Он нырнул в подъезд.
Прошло пять минут, шесть, но никто не появлялся. Тогда я запустил двигатель. Дверь подъезда тут же открылась, и к Машине подбежали два мальчугана, Вова и, надо полагать, Женя, то есть, Евгений. Я вышел, открыл багажник и сказал:
— Вот эти вещи надо поднять на пятый этаж и оставить на площадке. Сможете?
— Легко! — с вызовом ответил Женя, а Вова кивнул. Меньше чем за десять минут багажник опустел. Я отдал мальчикам обещанную награду, накинув сверху по недорогой таблетке. Они радостно зашумели и помчались было по своим делам, но я остановил их:
— Вов, ты не узнал, она дома?
— Кто? Врачиха? — перебил друга Женек. — Да дома она. Недавно вернулась — я в окно видел.
— Ясно, спасибо. На будущее: с незнакомыми не разговаривать, а то утащат и отрежут вам языки и уши. Понятно?
Они опешили, ведь реальность не сходилась с моими словами, но я, как говориться, сделал, что мог. Заперев Машину, я, осторожно ступая на больную ногу, зашел в подъезд. В руках у меня был тот самый белый ящик, найденный в медкабинете школы и который я не мог доверить ребятам. Путь в девять пролетов дался мне с трудом, и стоя возле кучи поднятых вещей, я тяжело дышал и обливался потом.
На стук открыла она сама, явно не боясь того,
