кто может оказаться за дверью, и в потоке выходящего воздуха выглядела эффектно. Ветер раздувал ее простое платье и запачканный чем-то темным фартук, короткие волосы колыхались вокруг марлевой повязки, неизменные очки отражали свет единственного окна в подъезде так, что глаза прятались за бликами. Вдобавок в одетой в резиновую перчатку руке она держала нечто, похожее на скальпель, который тоже недобро так посверкивал.
— Прием окончен! — резко сказала она, и по ее виду было понятно, что если возразить, то для кого-то прием будет окончен навсегда. Но я возразил:
— Как тебя зовут?
— Ч-что? — она чуть не поперхнулась этим словом.
— Я третий день ломаю голову. Скажи мне, как тебя зовут? Ведь Юля, да? — весело спросил я.
Она уже оправилась от неожиданности и, похоже, узнала меня. Сердито фыркнув, она сделала попытку закрыть дверь, но я придержал ее.
— Подожди. Давай сначала занесем это. — я указал на предметы позади меня.
— Что это? — подозрительно спросила она.
— То, что тебе пригодится.
Я занес в тамбур ящик, рядом поставил столик, на него — лотки с инструментом. Движения давались мне с трудом, я морщился и в конце концов не выдержал:
— Ты помогать будешь?
Юля молча помогла занести оставшееся. Наконец, все вещи лежали на полу прихожей. Она смотрела на них, потом — на меня.
— Воздух выходит. — наконец сказала она. — Зайди.
В комнате все было по-прежнему. Присесть, кроме кушетки, было не на что, и я решил постоять. Юля гремела металлом в соседней комнате, скорее всего, кухне. Возможно, отмывала инструменты.
Мне было очень интересно, что находится за занавеской, и я медленно стал перемещаться туда.
— Там моя кровать и развешано нижнее белье после стирки. — услышал я за спиной. Мне стало стыдно.
— Извини. — это все, что я смог сказать.
— Садись сюда. — она указала на кушетку. — Что с ногой?
— Упал с дерева.
Она не удивилась или сделала вид, что не удивилась. Сноровисто развязав мне правый башмак, она деловито, но аккуратно сняла его с опухшей ноги, задрала штанину, что-то там пощупала, помяла. Было больно и неприятно, но я твердо решил не издавать ни звука.
— Растяжение, возможно, разрыв связок голеностопа. Точнее не скажу, нужен рентген. — наконец сказала она, поднимаясь.
— Перелома нет? — спросил я.
— Вроде нет. Опухло бы сильнее.
— И что мне делать, чтобы выздороветь?
— Как раз ничего. Лангетку на ногу и — полный покой на неделю.
— Неделю?!
— Лучше — две. — невозмутимо ответила Юля.
«Как не вовремя!» — подумал я. Через четыре дня нужно встретиться с ГэКом, договориться с байкерами, решить вопрос с перевозкой запчастей. Калаш у Максимыча забрать, Тима пристроить — наверное, мое лицо слишком красноречиво изображало уныние, раз она довольно мягко спросила:
— Есть хочешь?
Мое уныние превратилось в недоумение. Я скорее ожидал от нее предложение пойти… восвояси, чем такое. И внезапно почувствовал, что голоден.
— Да, я бы поел. — сказал я и сделал попытку встать с кушетки.
— Погоди, торопыга! — она впервые улыбнулась. — Дай сначала гипс наложу.
В два счета сделав гипсовую шину и примотав ее к моей ноге, Юля сказала подождать и вернулась на кухню. Там она снова загремела металлической посудой и вскоре по квартире поплыл чудесный запах чего-то жарящегося. Минут через десять меня позвали на кухню.
На небольшом столе стояли две тарелки с дымящейся яичницей! Надо же, довольно деликатесный продукт в наше время, хотя куры встречались в домах у многих людей. Пернатые не требовали серьезного присмотра, равно как и особой пищи, поэтому часто жильцы многоэтажных домов просыпались под крик петухов. Совсем как в деревне когда-то.
При мысли о деревне я вспомнил свою недавнюю встречу с ермолаевцами и то, что в Машине остались свежие продукты. Я сказал об этом Юле, на что она просто пожала плечами:
— Надо было сразу тащить, вместе с вещами. Садись, а то остынет. Предупреждаю сразу, яйца голубиные, но проверенные. У моего… родственника своя голубятня. Он считает, что это проще, чем содержать кур.
Я пожал плечами в ответ — чем в свое время я только не питался, и мясо крыс было в этом списке далеко не на первом месте.
Яичница оказалась на удивление вкусной, хоть и немного пережаренной.
— Челюсть прошла? — спросила Юля к концу трапезы.
— Да она особо не болела. — ответил я, вставая. — И кровоточить перестала почти сразу. — последние слова я произносил из комнаты, из которой вернулся в кухню, держа в руках белый ящик.
— Что это?
Я, таинственно улыбаясь, откинул крышку портативной стоматологической установки. Нашему взору предстали различные трубки, новенький, хоть и потускневший компрессор и вызывающий вечный страх блок с бурами. Я даже примерно не знал, как отреагирует Юля на этот подарок, но ее реакция превзошла мои ожидания. Она громко и звонко расхохоталась. Я подумал, что мне бы стоило обидеться, но это было для меня настолько неожиданно, а ее смех был настолько заразителен, что я засмеялся в ответ. Так мы сидели друг напротив друга и хохотали.
Отсмеявшись, девушка посерьезнела:
— Спасибо большое. — сказала она, глядя мне прямо в глаза. — Нет, правда. Это очень ценный для меня подарок. — она спохватилась. — Ведь это подарок?
— Я бы сказал, что это инвестиции в будущее. — весело ответил я, постучав по щеке.
— И за остальные вещи — тоже спасибо. Но зачем? Ты ведь знаешь, что на Рынке за этот ящик тебе предложили бы целое состояние?
— Я не приценивался, но, думаю, да.
— Ну так почему?
Я задумался. Действительно почему? Ведь только недавно доказал себе, что помогать другим — это чрезвычайно нелогичное занятие. И тут же попал в ситуацию, чуть не лишившую меня жизни. Я суеверен, так что вполне можно было бы списать сегодняшнее приключение на своеобразное небесное предупреждение за неправедные мысли, но ведь идея с подарком пришла мне в голову раньше. Может, я все-таки хороший человек? Как объективно доказать свою «хорошесть»?
— Не знаю. — наконец ответил я. — Мне кажется, ты нашла свое призвание. Это очень здорово. Я завидую таким людям, ведь они занимаются любимым делом. А вот я себя никак не найду, и нет никого, кто бы направил меня, подсказал. Зато другим я могу помочь… И тебе. — это прозвучало как-то пафосно и неестественно, и Юля это заметила:
— Почему я не могу отделаться от ощущения, что помощь другим находится у тебя на второстепенном месте?
— Потому что это правда. Я помогаю, потому что могу и потому что пока не знаю, как помочь себе. Хороший я человек, а?
Она подумала:
— Наверное, да. Плохие люди отнимают, а не дают. Но вот
