(двухсекундная пауза). Принято единогласно».
Савушкин еще за неделю все распределил: даже возгласы с мест, реплики, расписал аплодисменты!
Савушкин запросил на доклад два часа, ему дали сорок минут. По сценарию после восьмого выступающего председатель должен был прекратить прения. Но вот уже выступило по докладу семнадцать комсомольцев, а записки все шли и шли в президиум.
Митрохин трусил выступать на собраниях, два слова скажет и начнет заикаться, а тут осмелел:
— Дружные у нас в училище ребята, а только ни при чем тут Савушкин. Да и в чем вообще помогает нам комитет?
От неожиданности Савушкин даже приподнялся. Давно он Митрохина занес в пассив, и вдруг — удивительное дело! — заговорил «молчальник»:
— Что сделал Савушкин, чтобы крепла дружба? — глаза Митрохина зло сверкнули. — Признаться по совести, я ничего не могу припомнить…
Потом взяла слово Оленька. Она призналась, что всего, о чем она думает, за вечер не пересказать. Скажет лишь об одном — о чуткости:
— Настоящий сухарь Савушкин, без бумажки ни шагу.
Вспомнила Оленька случай с Сергуновым. И тут Савушкин сорвался с места:
— Неправда! Необдуманными речами вводите комсомольцев в заблуждение.
С бумажкой поднялся на сцену Бережной, староста старшей группы слесарей, и прочел всего три строчки.
«Подите, попробуйте пожалуйтесь. Наша комсомольская организация на хорошем счету в райкоме. Меня в горкоме хорошо знают».
Бережной аккуратно свернул листок и добавил:
— Вот обычные ответы на критику в нашем комсомольском коллективе.
Не назвал Бережной фамилии комсомольского секретаря училища, да в этом и необходимости не было, Савушкин сам себя выдал:
— Нужно конкретно, — крикнул он, — а это обвинение в бахвальстве…
— Хуже — в зажиме критики, — поправил с места Евгений Владимирович. — Разве вам не говорили в партбюро о вашем бахвальстве?
Андрей Матвеевич не скрывал своей неприязни к Савушкину. Когда он стал пробираться по проходу в президиум, Савушкин вышел из зала. Знал, что замполит не будет его хвалить. И, действительно, он не ошибся. Андрей Матвеевич начал так:
— Не любит комсомольский секретарь черновую работу, ему подавай фейерверк. Да, Савушкин виноват. Но позволительно спросить членов комитета, почему они потворствовали ему? В комсомоле коллективное руководство и коллективная ответственность.
— Верно, пусть расскажут! — раздались голоса в зале.
Последним взял слово Вадим:
— За последние три месяца в комсомол приняли одного человека, а почему? — Вадим посмотрел на пустой стул, на котором только что сидел секретарь. Митрохин по складам крикнул:
— Савушкин!
Этот возглас послужил как бы командой, весь зал загрохотал:
— Савушкин!
Дальше скрываться за кулисами было невозможно, и Савушкин снова занял место в президиуме.
— Черствый человек Савушкин, — продолжал Вадим, — самомнение бьет через край. Установил он над комсомольцами чиновничью опеку.
Увидя в руках Вадима папку со сценарием, Савушкин сердито зашипел:
— Это рабочие наброски, они не подлежат оглашению…
— На них нет надписи «секретно», — отозвался Вадим.
В зале прокатился гул одобрения и сразу затих. Всем не терпелось узнать, что за документы хранятся в папке. Две странички прочитал Вадим, а простоял на сцене долго. Хохотали без удержу. Особенно развеселило комсомольцев то место в сценарии, где председатель собрания должен был объявить: «Ход прений показал: комитет под руководством товарища Савушкина проделал большую работу».
Когда приступили к выдвижению кандидатов в новое бюро, Мишуткин предложил и Савушкина внести в список. Никто не дал ему отвода и никто не сказал доброго слова.
Счетная комиссия во главе с Оленькой ушла подсчитывать бюллетени. Ребятам показали новый документальный фильм «В освобожденных районах Китая»…
Гордая за оказанную ей честь, вышла Оленька на сцену. Раскрыла протокол и начала тихо читать. Не приходилось ей еще выступать на большом собрании. В детском доме был маленький коллектив — четыре воспитанницы-комсомолки и секретарь организации — учительница музыки. Волнение нарастало, у Оленьки пересохло во рту. Один глоток воды, и снова речь пойдет плавно, но она боялась прикоснуться к графину, засмеют ребята, будут изводить: «Одну страницу без воды не могла одолеть». Оленька читала:
Георгий Ростов: 169 — за, против — 3.
Раиса Воинова: 160 — за, против — 12.
Вадим Хабаров: 171 — за, против — 1.
Николай Савушкин: 4 — за, против — 168.
Савушкин съежился, словно от холода. Конечно, это обмолвка. Жукова должна была сказать: 168 — за, против — 4. Он даже знает тех, кто голосовал против, вот эти трое, ну и этот, в президиуме, как его… Ему не сиделось на месте, он не мог дождаться конца чтения протокола и прервал Оленьку.
— Прошу вести себя потише, мешаете слушать. Есть предложение — результативную часть протокола снова зачитать.
— Оленька, повтори. Все равно голосов не прибавите.
На следующий день еще не было семи часов утра, когда Савушкин пришел к директору. Предполагал застать его смущенным и был крайне удивлен, что Николай Федорович, просматривая составленное завучем расписание, напевал свою любимую «Каховку».
Вместо приветствия. Савушкин еще у двери крикнул:
— Какую свинью подложили!
Николай Федорович с трудом подавил желание немедленно выгнать его из кабинета.
— Забаллотировали! — кричал Савушкин. — Почему вы молчали? Надо было поправить.
— Зачем? Комсомольцы правильно отказали вам в доверии. Вы, Савушкин, не понимаете своих ошибок. Тайное голосование — это барометр доверия.
— Барометр… — усмехнулся Савушкин. — С этим барометром никогда в училище «ясно» не будет. Интересуюсь, кого вы поставите секретарем, кто в районе лучше меня знает комсомольскую работу?
— Секретарей, как мне известно, не ставят, а выбирают.
— Не придирайтесь к словам, — наступал Савушкин. — Где найдете замену?
— Уже нашли.
Савушкин оторопел. Еще была надежда: поищут секретаря месяца два-три и успокоятся, потом с поклоном придут к нему. И вдруг, оказывается, нашли! Он считал, что в училище нет подходящей фигуры на секретарский пост.
— Прислали Кондратенко, второго секретаря райкома? С первого дня кооптацией занимаетесь.
— Секретаря райкома!.. Вот весь вы тут. Поближе никого вам не видно?
— Кто будет вместо меня? — не унимался Савушкин. — Кому сдавать дела?
— Вадиму Хабарову.
— Хабаров? Новичок? Интересно! Придется приставить двух нянек.
— Научится. На комсомольской работе надо иметь светлую голову и отзывчивое сердце, а опыт сам придет. Партийная организация училища и я лично верим в Хабарова. Думали, что через полгода он вас сменит, а случилось раньше.
17
Проходя по большому коридору, Антон увидел, что толпившиеся у свежей газеты ребята громко смеются. Взглянуть? Опасно.
