Я немного подумал.
– Это зависит от того, что обнаружит полиция. Расскажи подробно, что у вас там произошло.
– Значит, после того, как я позвонила, Бикнел сказал, что, судя по положению тела, Бастиона застрелили в постели. Рядом с ним на полу лежала газета – он, видимо, ее читал. Бикнел предположил, что Бастион открыл дверь заранее и снова лег в постель с газетой. Поэтому, возможно, передняя дверь могла остаться открытой.
– Дальше, – поторопил ее я: Берта рассказывала мучительно медленно, словно высверливала зуб.
– Так вот, – продолжала Берта, – он так заколебал меня, что, когда он стал открывать дверь, я уж решила, пусть он удовлетворит свое любопытство.
– И что?
– Получилось в точности как он и предположил. Дверь была отперта и открылась – входи – не хочу! Все оказалось так просто. Я-то, конечно, сначала не пошла, но тут Бикнел запел свою серенаду с чековой книжкой. И Берта не устояла.
– Ох, дураки! – не выдержал я. – Вы же наверняка оставили повсюду отпечатки пальцев и…
– Ты не торопись, – ответила Берта. – Бикнел не такой уж дурак, а если бы и был дураком, я тоже не лыком шита. Перед тем как войти, я тщательно вытерла ручку двери носовым платком и предупредила Бикнела насчет отпечатков. Но оказалось, что у него в кармане пара легких перчаток; он их надел и сказал, что быстренько тут пошарит, а я чтобы ничего не трогала.
– Дальше, – сказал я. – Что было потом?
– Мы зашли в комнату, где лежал труп, и осмотрелись. Бикнел стал выдвигать ящики, потом начал шарить в одежде. Наконец он нашел бумажник Бастиона.
– И что было в бумажнике?
– Куча денег, – ответила Берта, – и какие-то бумаги.
– Что за бумаги?
– Не знаю, – ответила она. – Бикнел быстро глянул на них и положил к себе в карман.
– Ненормальный, – выругался я. – Полицейские могли обыскать его и…
– Не спеши с выводами, – снова успокоила меня Берта. – Бикнел жутко хитрый. Конечно, он боялся, что его могут отвезти в полицейское управление и обыскать. Поэтому он стал думать, куда бы их сплавить, чтобы полицейские их не нашли, а он бы потом мог их снова забрать.
– И что он сделал?
– Там рядом с домом есть каменная стена. Когда Бикнел вышел, он вложил бумаги в одну перчатку, скатал обе перчатки вместе, засунул их в отверстие в стене и заткнул отверстие еще одним камнем, который валялся под стеной.
– А что в этих бумагах, ты не знаешь?
– Нет. Может быть, и Бикнел как следует не знает. Он взглянул на них лишь мельком, но вещь, видимо, ценная, что-то из того, что он искал.
– Что-нибудь еще? – спросил я.
– В шкафу было много катушек с пленками, – ответила Берта, – и магнитофон для их прослушивания. Я так думаю, часть пленок были чистые, а часть – с записями. Наверно, это были разговоры Мириам и Нормы. Но их трогать мы не стали – мы не сумели бы их оттуда незаметно вывезти.
– Теперь полицейские их найдут, прослушают и наедут на Мириам Вудфорд, как самосвал, может, еще сегодня. Дальше, что еще?
– Вот теперь, – запинаясь, сказала Берта, – осталось то, что меня больше всего беспокоит. Ты знаешь, Дональд, наверно, я совсем сбрендила.
– Говори же, – нетерпеливо сказал я, – у нас мало времени. Выкладывай начистоту. От твоего самобичевания уже лучше не будет.
– Пока что я держалась в рамках – закон нарушал Бикнел.
– Не считая того, что ты тоже вошла внутрь.
– Верно, вошла, но я, по крайней мере, ничего не трогала.
– Так, дальше.
– Но затем я начала трусить, отчаянно трусить, – проговорила Берта.
– Вовремя, – заметил я.
– Я сказала Бикнелу, что выйду наружу, послежу за обстановкой и, если появится полиция, я ему свистну.
– И что ты сделала?
– Вышла.
– Оставив Бикнела внутри?
– Да.
– Продолжай же, – теребил ее я. – Ты ведь что-то хочешь сказать, говори же ради бога.
– Я заметила это, уже когда выходила. В маленькой прихожей стоял шкаф с книгами, и одна книга на полке слегка высовывалась из общего ряда. Наверно, я могла бы похвастаться своим зорким взглядом сыщика, но на самом деле это было не так. Просто женский инстинкт, привычка домашней хозяйки. Черт побери, ты только не смейся, у меня тоже есть женские инстинкты!
– Я и не смеюсь.
– Это оказалась фальшивая книга! Как только я за нее взялась, я почувствовала, что с ней что-то не так. И я ее вытащила! Только снаружи это была книга, а внутри, под обложкой, страницы были вырезаны.
– Быстрее, – еще раз поторопил я. – Повторяю, у нас мало времени. К черту подробности, должны же мы понять наконец, в чем дело!
– Бикнел был в другой комнате, шарил там по всем углам. – Берта никак не внимала моим призывам. – Как только я взялась за книгу, я почувствовала, что у нее какой-то не тот вес. Я попыталась запихнуть ее на место, но второпях ничего не получилось. Тогда-то я и раскрыла ее и увидела, что книга была только снаружи. А внутри, где все было вырезано, лежала обычная кинокамера.
– И все?
– Все, – сказала она.
– Что же ты с ней сделала?
– Прежде чем что-нибудь делать, – ответила Берта, – я вынесла кинокамеру на свет и внимательно ее рассмотрела. И тут я вдруг поняла, что везде и на всем оставляю отпечатки пальцев. Я схватила носовой платок и оттерла эту книгу, как могла. Потом взялась за кинокамеру и поняла, что и на ней везде мои отпечатки и удалить их практически невозможно.
– И что ты сделала?
– Я украла эту кинокамеру, а фальшивую книгу поставила обратно на полку.
– А что ты сделала с камерой?
– Понимаешь, – ответила она, – я боялась, что полицейские могут меня обыскать. Было понятно также, что они найдут способ обшарить и автомобиль. Я вышла на улицу и некоторое время постояла на крыльце, держа в руках эту штуку. И вот тут-то у меня родилась блестящая идея. Я прошла по дороге к началу этого проезда. Там, на углу, есть полдюжины почтовых ящиков. На одном из них значилась фамилия Эбни. Я не знала, конечно, в котором часу у них разносят почту, но подумала, что утро уже прошло, поэтому можно рискнуть. В общем, я открыла этот ящик и сунула туда камеру.
– Оставив на ней отпечатки пальцев?
– Нет. Я, конечно, вытерла ее, как могла, но все равно очень беспокоюсь. Может быть, что-то и осталось. У меня же не было перчаток.
– Что потом?
– Потом вернулась на крыльцо и тут же услышала приближающийся звук сирены. Я подала сигнал Бикнелу, и он вышел. Я спросила, нашел ли он что-нибудь еще, и он ответил, что нет, только эти бумаги.
– Которые он спрятал?
– Нет, они еще были у него. Как раз в этот момент он и вложил их в одну перчатку, скатал перчатки вместе, засунул в дырку в каменной стене и заткнул другим камнем, который валялся на земле. Наверно, этот камень и выпал раньше из стены.
– А про камеру ты Бикнелу не сказала?
– Дональд, – торжественно произнесла она, – я не говорила про камеру никому на свете и никому не скажу. Если ее найдут, я буду отпираться до последнего. Конечно, я поступила глупо, но мне вдруг пришло в голову, что в ней может быть какая-нибудь важная пленка, может быть, что-нибудь, что он использовал для шантажа. – Она замолчала и умоляюще посмотрела на меня. – Дональд, ты же такой смелый и находчивый! Ты сможешь достать эту пленку и отдать ее проявить. Полиция будет следить за Стивом Бикнелом и за мной, но у тебя-то ведь будет возможность съездить туда и отличиться.
– Почему же ты не сказала про камеру Бикнелу? – переспросил я.
– Чтобы оказаться во власти этого скрипучего козла? – взорвалась Берта. – Какого черта мне самой лезть в петлю? Ты про нее знаешь, я про нее знаю, теперь еще Бикнел будет знать! Или, может, ты думаешь, что, когда дело дойдет до расчета, Бикнел скажет: «А еще, миссис Кул, раз вы рисковали своей лицензией и совершали противоправные действия, чтобы мне помочь, я хочу дать вам небольшую надбавку»? Вот уж хрен! Он будет иметь на меня компромат, достаточный, чтобы лишить меня работы. Он такой вредный и сварливый, что непременно постарается это использовать против меня. А я сама хочу быть вредной и сварливой, хочу иметь возможность строго на него смотреть и напоминать при случае, что это он нарушил закон, когда вошел в дом и там рыскал.
– А ты не рыскала?
– Я была достаточно осторожна: стояла в дверях и наблюдала.
– Значит, что делал Бикнел, пока ты ходила засовывать камеру в почтовый ящик, ты не знаешь?
– Он продолжал поиски.
– Я имею в виду, ты не знаешь, что он нашел.
– Он сказал, что больше ничего не нашел.
– Ну, это он сказал. Но ты этого не знаешь.
– Не знаю.
– Ладно. Расскажи подробнее, где там в стене лежат эти перчатки.
– Справа от дорожки, идущей вверх, футах в десяти; это примерно две трети дорожки. Там на одном камне пятно белой краски, и перчатки как раз под этим камнем.
– Хорошо, – сказал я. – Посмотрим, что можно сделать. Только держи язык за зубами.
– Непременно, – заверила меня Берта. – Уж про это я ни с кем трепаться не буду.
– И еще одно, – добавил я. – Там в комнате было много крови?
