Я мог спрашивать об этом, потому что она знала всё о моей семье, которой у меня больше не было. Она знала, что они меня бросили.
— У меня есть семья в моей стране. Мой муж и я — мы приехали сюда, чтобы заработать денег. Раньше я была учительницей, но такой работы не было. Так что мы приехали сюда. Но мой муж, он не смог получить свою зеленую карту, поэтому ему пришлось вернуться обратно. Я много работаю, чтобы посылать им деньги.
Я наклонился, чтобы собрать листья на совок. — У тебя есть дети?
— Да.
— Где они?
— Растут. Без меня. Теперь они уже старше тебя, и у них есть собственные дети, которых я никогда не видела.
Я поднял опавшие листья. — Тогда тебе известно, каково это — быть одиноким?
Она кивнула головой. — Да. — Она взяла у меня метлу и совок. — Но теперь я уже немолода, и прожила долгую жизнь. Когда я сделала выбор, который сделала, я не думала, что это навсегда. А вот сдаваться, когда ты так молод, это совсем другое дело.
— Я не сдался, — сказал я. — Просто я решил жить ради моих роз.
Тем вечером я разыскал зеркало. Оно было наверху, в одной из комнат пятого этажа, куда я отнёс его и оставил на старинном гардеробе.
— Я хочу увидеть Кендру, — сказал я.
На это потребовалось несколько мгновений, но когда она, наконец, появилась, то казалось, что она счастлива видеть меня. — Давненько не виделись, — сказала она.
— Почему зеркалу надо так много времени, чтобы показать мне тебя, когда других я вижу сразу?
— Потому что иногда я занята тем, что тебе видеть не следует.
— Например? Когда ты в ванной?
Она нахмурилась: — Ведьмовские дела.
— Точно. Понял. — Но на одном дыхании я пропел: — А Кендра на горшке.
— Неправда!
— Тогда что ты делаешь, когда я тебя не вижу? Превращаешь людей в лягушек?
— Нет. В основном я путешествую.
— Американскими Авиалиниями или в астральной проекции?
— С коммерческими авиакомпаниями не всё так просто. У меня нет кредитной карточки. А оплата наличными вызывает подозрения у службы безопасности.
— А тебя есть в чем заподозрить, не так ли? Я так думаю, что, просто пошевелив носом, ты могла бы взорвать самолет или что-нибудь в этом роде.
— Это не приветствуется. Кроме того, я могу путешествовать во времени, если путешествую по-своему.
— Неужели?
— Так и есть. Вот ты говоришь, что хочешь поехать в Париж, чтобы увидеть Нотр-Дам. А как насчёт возможности увидеть его строительство? Или Рим времён Юлия Цезаря?
— Ты можешь делать такое, но не в состоянии отменить заклинание? Эй, а меня ты можешь взять с собой?
— Ответ отрицательный. Если бы я околачивалась там с чудовищем, они бы поняли, что я ведьма. А в те дни ведьм сжигали. Вот почему я предпочитаю этот век. Он безопасней. Люди могут творить всевозможные странные безумства, особенно в Нью-Йорке.
— А ты смогла бы сотворить какое-нибудь другое волшебство? Ты говорила, что сожалеешь о проклятии. Ну, так не могла бы ты сделать мне одолжение в качестве своего рода компенсации за это?
Она нахмурилась. — Например?
— Мои друзья, Магда и Уилл.
— Твои друзья? — она выглядела удивлённой. — А что насчёт твоих друзей?
— Уилл великолепный учитель, но он не может получить хорошую работу по учебной части — в смысле не такую, чтобы вот так, сидеть на одном месте и заниматься со мной — потому что никто не хочет нанимать слепого парня. А Магда по-настоящему тяжко трудится, чтобы посылать деньги своим детям и внукам, которых никогда не сможет увидеть. Это несправедливо.
— Да весь мир просто погряз в несправедливости, — сказала Кендра. — Когда это ты успел стать таким филантропом, Кайл?
— Адриан, а не Кайл. И они мои друзья, мои единственные друзья. Я знаю, что их пребывание здесь оплачивается, но они хорошо ко мне относятся. Ты не можешь отменить то, что сделала со мной, но не могла бы ты сделать кое-что для них — помочь Уиллу снова обрести зрение, и перенести семью Магды сюда, или отправить ее туда, по крайней мере, на каникулы?
Секунду она пристально смотрела на меня, а потом покачала головой. — Это было бы невозможно.
— Почему? Ты же владеешь невероятными силами, разве нет? Или что, есть какой-то ведьмовской кодекс, который говорит, что ты можешь превращать людей в чудовищ, но не можешь помогать людям?
Я думал, что на это ей будет нечего ответить, но вместо этого она сказала: — Ну, да. В некотором роде. Дело в том, что я не могу исполнять желания просто потому, что кто-то о чём-то попросил. Я не джинн. Если я попытаюсь действовать по образу джинна, то в конечном итоге я могу застрять в лампе, как один из них.
— О! Я не знал, что там так много правил.
Она пожала плечами. — Да. Дерьмово.
— Значит, в первый же раз, когда я хочу чего-то для кого-то другого, я не могу это получить.
— Я же согласилась уже, что это паршиво. Подожди минутку. — Она потянулась и достала толстую книгу. Пролистала несколько страниц. — Здесь говорится, что я могу оказать тебе услугу, только если это связано с тем, что ты должен сделать.
— Например?
— Ну, скажем, если ты разрушишь наложенное мной заклятие, то я тоже помогу Магде и Уиллу. Так прокатит.
— Это все равно, что сказать «нет». Мне никогда не снять проклятие.
— А ты хочешь?
— Нет. Я хочу быть уродом всю свою жизнь.
— Урод с прекрасным розарием …
— …всё равно урод, — закончил я. — Да, мне нравится садоводство. Но если бы я нормально выглядел, я бы точно так же занимался садом.
Кендра не ответила. Она снова просматривала свою книгу. Потом приподняла бровь.
— Теперь-то что?
— Может, всё не так безнадежно, — сказала она.
— Нет, всё именно так.
— Я так не думаю, — сказала она. — Иногда могут происходить неожиданные вещи.
Той ночью лёжа в постели и почти засыпая, я услышал шум взлома. Я зажал руками уши, не желая просыпаться. Но потом я услышал звук бьющегося стекла и проснулся.
Оранжерея. Кто-то вторгся в мою оранжерею, мое единственное убежище. Даже не одеваясь, я побежал в гостиную и распахнул дверь, ведущую наружу.
— Кто посмел тревожить мои розы?
Ну и фраза.
Оранжерея купалась в свете луны и уличных фонарей, из-за чего дыра в одной из стеклянных панелей была особенно заметна. В углу притаилась темная фигура. Он выбрал неудачное место, чтобы вломиться — рядом со шпалерой. Она рухнула и теперь лежала на полу, переломанные ветви плетущейся розы валялись в грязи.
— Мои розы! — я бросился на него, и в это же время он бросился к дыре в стене. Но мои ноги зверя были для него слишком быстрыми, слишком сильными. Я вцепился когтями в его бедро. Он завизжал.
