— Ей уже лучше, — фальшиво радостно сообщила я, — твою маму увезли в больницу, она поправится.
Олеся перестала дрожать и захлопала в ладоши.
— Ой, ой, ой! Спасибо! Люблю тебя.
Я не успела ничего сказать. Леся подползла, обняла меня и прижалась ко мне.
— Злой дядя ушел?
— Да-да, — пробормотала я, — навсегда.
Девушка отстранилась.
— А ты кто?
— Полицейский, — сообщила я.
— Хороший?
— Очень.
— Самый-самый лучший?
— Да.
— Дядя Володя! — закричала Травникова и снова повисла у меня на шее.
Я осторожно погладила Олесю по спине.
— Все хорошо.
— Ручка болит, — по-детски захныкала девушка.
— Вылечим, — пообещала я.
— Кровь течет. Вот отсюда, — простонала Олеся, выпутываясь из моих объятий. Задрала левый рукав белой блузки, и я увидела круглый шрам.
— Мамочка выздоровеет? Злой дядя не вернется?
— Его уже схватили, посадили в тюрьму, он никогда тебя не тронет, — заверила я.
— Олесик, солнышко, — послышалось от двери, — я приехала за любимой заинькой.
— Арина! — запищала сотрудница банка и выскочила из-под стола.
Я, кряхтя, тоже выползла наружу. Стоявшая невдалеке крепко сбитая брюнетка в красном платье обнимала Лесю.
— Спасибо вам, — сказала она мне.
— Не за что, — ответила я.
— Рина, пусть дядя полицейский с нами посидит, — заканючила Леся, — я боюсь.
Старшая сестра посмотрела на меня.
— Не сочтите мою просьбу за наглость. Можете побыть тут минут пятнадцать?
— Хорошо, — согласилась я. — Юра, как пройти в комнату отдыха персонала?
— Ее нет. Только кабинет обслуживания вип-клиентов, там есть диван, кресло, — объяснил клерк. — Дверь слева от банкомата.
Мы с Ариной повели Олесю в указанном направлении.
— Могу чай сделать, — услужливо предложил парень, — с конфетами-печеньем.
— Гениальная идея, — восхитилась я, — заваривай.
Оказавшись в небольшом помещении, Арина усадила сестру на диван, затем вытащила из сумки шприц и всадила его в плечо Леси. Причем сделала укол прямо через блузку.
— Так можно занести инфекцию, — неодобрительно заметила я.
Олеся закрыла глаза и свалилась набок. Арина осторожно положила ноги сестры на диван и села в кресло.
— Она проспит около часа и встанет нормальной.
— Что с вашей сестрой? — проявила я праздное любопытство.
Арина схватила кружку, которую Юрий поставил на столик, и быстро ее осушила.
— Наша мама Роза Ильинична работала в обменном пункте кассиршей. Дело было давно, я ходила в пятый класс, а Леся в садик, в старшую группу. Из родственников у нас была только тетка, у той двое детей и тоже мужа не было. Маме никто помочь не мог, поэтому она брала ночные смены, за них больше платили. Не понимаю, когда мамуля спала, днем-то бегала по людям, полы мыла, а с десяти вечера до восьми утра сидела в кассе. Я спокойно оставалась одна дома, а Леська плакала, капризничала. И мамочка часто брала ее с собой. В обменнике стоял диван, сестра на нем спала.
Арина посмотрела на мою кружку с нетронутым чаем, я придвинула ее к ней.
— Пейте, я не прикасалась к напитку.
— Спасибо. Как начну вспоминать, в горле сохнет. Я была ответственной девочкой, считала себя взрослой, все-таки одиннадцать лет исполнилось. Сама просыпалась и уходила в школу, понимала, что мама не успеет меня на занятия проводить, ей ведь от обменника час добираться до дома. Поэтому в тот ужасный день я, встав в семь, съела кашу и полетела к восьми на занятия. Школа находилась недалеко, в пяти минутах ходьбы от дома.
— Не каждый ребенок поведет себя так, если мать отсутствует, вы были на редкость хорошей девочкой, — похвалила я Арину.
Та опустила чашку и улыбнулась.
— Ну, вообще-то я не за знаниями спешила. Влюбилась в Вову Гаврилова, одноклассника, смотрела на него в течение всех уроков, вздыхала издали, а он на меня внимания не обращал. Я объяснения учителей не слушала, Володей любовалась. В тот день сначала все нормально шло, а на большой перемене в класс вдруг прибежала директор с бордовыми пятнами на лице. «Ариночка, твоя мама сильно заболела, — сказала Инга Львовна, — Леся от нее заразилась, сейчас они обе в больнице, ты пока у меня поживешь». Я испугалась, начала вопросы задавать, но ничего не выяснила. Через час милиция приехала, стали меня расспрашивать: «Мама одна живет? Есть у нее друг? Мужчины в дом приходят?»
Арина опустила голову.
— Я сначала соврала, что ничего не знаю, но следователь так ласково разговор повел, конфетами шоколадными угостил…
В конце концов я сообщила правду: «У нас недавно появился новый папа. Только мамочка велела никому о нем не рассказывать, потому что дядя Андрей военный, на секретной службе, ему нельзя пост покидать, а он убегает, чтобы нам с Лесей подарки купить».
Рассказчица поежилась.
— Сейчас одиннадцатилетки другие, в Интернете всего насмотрелись, их ничем не удивишь. Но в девяносто четвертом компьютеров дома ни у кого не было, об айпадах-айфонах, просто о мобильниках не мечтали, негде ребенку было знаний о сексе набраться. Я не понимала, почему мама и дядя Андрей в комнате запираются, а Олеся тем более не догадывалась. Нам с сестрой новый папа очень нравился. Он не пил, не курил, не бил нас, как родной отец. От него хорошо пахло, он приносил нам подарки: куклы, конфеты, купил красивые платья, туфельки…
Арина поморщилась.
— Неизбалованную женщину легко обмануть. Повзрослев, я сообразила: маме на момент смерти исполнилось двадцать восемь лет, она меня несовершеннолетней родила. И чего хорошего за свою жизнь видела? Побои от мужика, которому двух детей подарила? О нашем с Лесей биологическом отце доброго слова не могу сказать. Единственное, что мы от него получили, так это однокомнатную квартиру, которая маме досталась, когда ее законного мужа в драке убили. Несколько лет мы втроем жили, а потом мама с Андреем познакомилась. Где, как, когда они встретились, не знаю. Андрей же ее называл «заинькой», подарил ей колечко…
Арина тяжело вздохнула.
— Сейчас-то я понимаю, что новый наш отец был подлец, преступник. Он знакомился с женщинами-кассиршами, обольщал их и затем выведывал, когда у них на работе появятся крупные суммы. Но эти подробности я выяснила лет через десять после маминой смерти — случайно столкнулась в магазине со следователем, который многократно со мной беседовал. Отчества его не знала, окликнула по-детски: «Дядя Володя!» Он обернулся, я представилась, поболтали немного, вот тогда он мне правду и сообщил. Я была шокирована, ведь считала «нового папу» хорошим человеком. Хотя и удивлялась, что Андрей ни разу нас с Олесей после трагедии не навестил. Мы жили у тетки, которая к нам нормально относилась, я ей навсегда благодарна за то, что в приют нас не сдала, к своим детям еще двоих девочек прибавила.
— Олеся видела нападение на Розу Ильиничну, — поняла я. — Бедняжка…
— Ей досталось по полной программе, — кивнула Арина. — Сначала сестра угодила в больницу — ей прострелили руку. В клинику постоянно приезжал следователь, просил рассказать, как выглядел убийца. Но Леся же совсем маленькая была. Вспомнила лишь, что вошел огромный дядя, раздался тихий звук, мама упала. Олеся, в ту минуту игравшая под столом, перепугалась, заплакала. Бандит наклонился, и — все, дальше темнота. Очнулась она одна, вокруг кровь, поползла к мамочке… В общем, ужас! Потом кто-то в открытый обменник зашел, — бандит ведь дверь не захлопнул, — увидел кошмар, позвонил в милицию. Следователь ничего от Леси не добился, а я могла только сообщить, что у дяди Андрюши татуировка на бицепсе — лебедь.
— Лебедь… — повторила я. — Розу Ильиничну убили в девяносто четвертом?
— Да.
— И преступника не поймали?
— Нет, его взяли, — возразила Арина. — Осудили, посадили. Лесе пришлось долго лечиться, но она преодолела сложности, окончила школу, поступила в финансовый институт.
— Человеку, который в детстве пережил такую трагедию, не стоит работать в банке, — не удержалась я от замечания.
— Это идея Олеси, — пожала плечами Арина. — Лет в одиннадцать у сестры вдруг начались приступы такие, как сегодня. Один раз она в кино неадекватной стала, когда увидела в фильме сцену нападения на банк. Затем, когда по телевизору показали рекламу, где мужчина в разные стороны доллары расшвыривал, ей плохо стало. Я сестру к психиатру отвела, тот сказал: «Девочка практически здорова, это проявление отсроченного посттравматического шока, подобное часто случается. Избегайте травмирующих сестру зрелищ, а когда на нее накатит, делайте укол». Рецепт выписал, и все. Года два Леся на улицу нос высунуть боялась, училась дома, а потом к ней пришла новая преподавательница, она с ней подружилась. Ольга Кузьминична сестре помогла, Леся начала ходить в школу. А после выпускных экзаменов сказала: «То, что случилось, не должно разбить мою жизнь. Я очень боюсь стать жертвой преступника, который явится грабить банк, надо изжить этот страх, иначе он меня поглотит. Фобии лучше смотреть в лицо. Нарочно буду работать в зале операционисткой. Назло тому мерзавцу! Он убил маму, но меня ему не запугать». Я ее попыталась отговорить: «Вспомни о своих приступах. Они случаются внезапно, и в основном в моменты, связанные с валютой». Но Олеся возразила, что Ольга Кузьминична ей посоветовала: «Бей ужас его же оружием. Лишаешься сознания при виде долларов? Работай с ними, держи каждый день в руках, полюби их, пойми: это просто аккуратно нарезанные листочки с картинками, которые не могут никого убить. Не в ассигнациях дело, а в твоем сознании».
