- Что вы сказали насчет моей тети? - переспросил он.
Графиня в ответ угостила его визгливым хохотом и вдруг так резко затормозила, что "мерседес" едва не перевернулся.
- Я ждать, - холодно промолвила она. - А ви бежать и ворочаться шнель. Ферштейн?
- Да, - проворчал Джеймс. Он почти бегом устремился к двери Березового дома, отомкнул её и прошел в приемную, где держал чемоданчик. Его так и подмывало послать графиню ко всем чертям и плюхнуться в постель, но он устоял, прекрасно понимая, что в таком случае разъяренная Наташа вдребезги разнесет все стекла в особняке Кайта. Во всяком случае, такое она оставляла впечатление. Как ни пытался Джеймс, он никак не мог уразуметь, почему граф, тихий, интеллигентный и необычайно эрудированный человек, о скромности которого ходили легенды, выбрал себе в спутницы жизни столь соблазнительную, распущенную и крикливую особу. Как бы то ни было, реальность была именно такова, и Джеймсу приходилось с ней считаться. При этом он не должен был забывать, что: а) супруг графини доводился близким другом тети Агаты и четы Уипплов, и б) Наташа была иностранкой, и с этим также приходилось считаться.
Пока Джеймс копошился в доме, графиня развернула "мерседес", могучий мотор которого глухо урчал, готовый к очередному бешеному рывку. Джеймс забрался на заднее сиденье и снова проверил пульс графа. Пульс оказался ровный и достаточно сильный...
Окна промелькнувшего Пони-коттеджа были по-прежнему погружены во мрак. То ли Китти продолжала дежурить возле имения Вальдшнепов, то ли мирно спала. Джеймс перевел взгляд на графиню - Наташа почему-то молчала; вцепившись в руль, она сосредоточенно наблюдала за дорогой. Собравшись с духом, Джеймс как бы мимоходом обронил:
- Я уже давно увлекаюсь лягушками. Повадки их изучаю, брачные игры.
Густо накрашенные брови графини взметнулись вверх. Глаза скользнули к зеркальцу заднего вида, нашли Джеймса, затем снова вернулись к дороге. Она шумно вздохнула, но говорить ничего не стала.
- Они у реки живут, - продолжил Джеймс, сам обмирая от нелепости собственных слов. - Я был вчера на вечеринке, обмолвился о своем увлечении, и мне... ну, словом...
Перед въездом на мост графиня переключила скорость и пробормотала что-то похожее на "merde"* (*дерьмо - франц.). Это его удивило - до сих пор с ломаного английского она сбивалась главным образом на немецкий. Он поспешил объясниться:
- Говорят, во всей Европе не сыскать лучшего места для наблюдения за лягушками. А самое подходящее для этого время - рассвет. Лягушки просыпаются, начинают квакать, шалить и тому подобное...
Оставив мост в сотне ярдов позади, автомобиль круто свернул направо. Джеймс успел разглядеть надпись на указателе - "Уотермидоу-Лейн". Он вспомнил это название - оно попалось ему на карте, когда Тони показывала ему, как пробраться от реки до дома Кайта.
Графиня Чимаролли по-прежнему не раскрывала рта. "Мерседес" тащился со скоростью каких-то 60 миль в час, хотя для узкой проселочной дороги и этого было предостаточно. В следующее мгновение, притормозив до 50 миль, Наташа спросила:
- Ви острить, да? Насчет лягушка?
- Нет! - почти выкрикнул Джеймс. - Честно - я их просто обожаю! Лягушек, тритонов...
- Ви как майн муж. Фас надо знакомстфофать. Он тоже психну... чокнутый.
- Но больше всего я люблю... - Джеймс осекся. Чокнутый? Что она имеет в виду? - Мой интерес к ним чисто научный, - осторожно добавил он.
- А ви фрау любить?
- Женщин? - оторопело переспросил Джеймс.
Наташа Чимаролли кивнула.
Джеймс судорожно сглотнул, впившись взглядом в тонкий профиль графини. На редкость странный вопрос, с какой стороны ни посмотри. Он решился.
- Да. - И пояснил для ясности: - Среди моих лучших друзей немало женщин.
- Вот как? - В её накрашенных глазах явственно отразилось одобрение. Джеймс понял, что наконец-то сказал нечто разумное. Впервые за все время.
Наташа отняла от рулевого колеса белую, унизанную перстнями руку и указала на белый забор, ярдах в пятидесяти за которым высился огромный дом. Настоящий чертог, как показалось Джеймсу. На лужайке за воротами паслись пони. Миновав ворота, "мерседес" медленно покатил по аллее.
- Ви приводить майн манн ин орднунк? - спросила графиня.
- Манн? Орднунк? - нахмурился Джеймс. - В порядок, что ли? - уточнил он.
- Да - майн муж.
- Разумеется. Можете не волноваться.
Наташа громко фыркнула. Машина подкатила к дому. Джеймс разглядел, что животные, которых он принял за пони, были на самом деле ослами. Разбитый возле дома сад был изумительно ухожен, на клумбах пестрели цветы, на аккуратно подстриженных газонах поблескивали бусинки свежей росы.
Вот как должны выглядеть английские загородные поместья, - подумал Джеймс. Потом вспомнил, что особняк принадлежит Уипплам, которые предоставили его швейцарской чете на время своего отъезда.
- Идем, - графиня кивком указала в сторону дворца. - Ви его нести, да?
Джеймс выбрался из "мерседеса", вытащил наружу мерно посапывающего графа и, взвалив на плечи, понес следом за графиней. Старик оказался легкий как перышко.
Графиня Чимаролли, вызывающе покачивая бедрами, едва прикрытыми полупрозрачной тканью, обогнула дом. Джеймсу показалось, что она лучше смотрелась бы в каком-нибудь нью-йоркском пентхаузе, или на багамской вилле... Тогда как ему самому, подумал Джеймс, горько усмехаясь, сейчас следовало бы сладко спать в гостевой опочивальне Кайта. И черт его дернул поехать на эту дурацкую вечеринку к Бьюкененам-Смитам! А все из-за Китти, чтоб её черти разорвали! Не послушай он её, и - мирно спал бы сейчас, а потом встал бы, бодрый и отдохнувший. А теперь...
И все-таки, спросил себя Джеймс, если бы удалось повернуть стрелки часов вспять, поехал бы он на вечеринку или нет?
Положа руку на сердце, он был вынужден признать: да, поехал бы.
Но Китти! Ее поведение было просто возмутительно. Зная его характер, тащить его с собой - было все равно, что предложить "завязавшему" пьянчуге рюмку виски...
"Завязавшему"?
Что ж, со вздохом подумал Джеймс, заходя следом за графиней в обшитую дубом парадную дверь, по крайней мере сейчас он хоть не делает ничего предосудительного. Пусть и с графом (чокнутым?) на плечах, но по просьбе этой рыжеволосой бестии. Это его святой долг врача, дававшего клятву Гиппократа.
И тут же его мозг пронзила новая мысль. Он уже не просто следил за ягодицами шедшей впереди графини, которые так дразняще просвечивали под прозрачной материей, но любовался ими, представлял, как...
Джеймс негодующе потряс головой. Этого ему только не хватало! Нужно во что бы то ни стало собрать волю в кулак и отогнать греховные мысли прочь.
Тем временем Наташа провела его в просторную комнату с низким сводчатым потолком. Посередине, в неглубокой нише, красовался облицованный глазурью камин. Справа уходили вверх резные дубовые ступеньки винтовой лестницы. Графиня направилась к ним, а Джеймс засеменил следом, не спуская глаз с её бедер. Он уже мысленно попрекал себя, поносил последними словами, но ничего поделать не мог: это уже походило на манию, на неизлечимую болезнь. Словно половые железы восстали и, захватив мозг, узурпировали власть над его телом. Он уже не просто следил за соблазнительными формами Наташи, но жаждал, вожделел её, мечтал остаться с ней наедине. Вдыхая манящий аромат духов "Фам", источаемый кожей графини, Джеймс вдруг с испугом подумал, а все ли у него в норме? Или все беды и невзгоды, свалившиеся на его плечи за последнее время, были отголоском какого-то врожденного уродства, нарушения психики или уровня половых гормонов. Чем ещё объяснить, что после ночных приключений, вконец измотавших его духовно и физически, он снова думал о женщине?
Может, стоит обратиться к психиатру?
Нет. Не отрывая взгляда от откляченного задика Наташи, Джеймс напомнил себе, что его свидание с Тони было прервано на середине. А коль так, значит, в недрах его организма сохранилось ещё достаточное количество нерастраченной энергии. Да и вообще, будь он сексуальным маньяком, разве позволил бы он столь бесцеремонно нарушать свою встречу с Тони, когда любовные игры были ещё в самом разгаре?
Винтовая лестница привела их в холл, устланный пушистым розовым ковром. Графиня обернулась, и Джеймс поспешно (но не достаточно быстро) перевел взгляд на её лицо. Ему показалось, что в размалеванных глазах графини мелькнуло любопытство, а холодное безразличие на лице сменилось одобрением.
Джеймс отвел взгляд. Забудь об этом создании, твердо сказал он себе. Она неприкасаемая. Подруга тети Агаты, к тому же - графиня, белая кость.
Однако зов плоти не утихал. Полностью игнорируя призывы разума, гонады Джеймса бурлили и неистовствовали. Графиня Чимаролли возбуждала его как мальчишку.
Вот, значит, в чем таится его несчастье. Его мозг целиком и полностью подчиняется половым гормонам. А думает он сам не головой, а...
