и отвлечь.
Прошло много времени с тех пор, как я так много думала. Последний раз это было, возможно, перед смертью моих родителей. Необходимость скрывать то, что происходило в моем доме, была задачей не из лёгких. И до сих пор остается. Когда всплывает прошлое, мне приходится крепко думать, чтобы не споткнуться и не выдать непреднамеренно какие-нибудь секреты.
Я спешу к лифту, когда двери вот-вот закроются. Я успеваю до того, как они это сделают, но мои нервы сдают, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с тем, кто внутри.
Это Доминик.
Он стоит у зеркальной стены лифта, словно только что вышел из какого-то фильма, где он играл сердцееда. В своей белой рубашке на пуговицах, закатанных руках и черных брюках он представляет собой идеальное сочетание сексуальности и утонченности. Пятичасовая щетина, украшающая его точеную челюсть, добавляет ему соблазнительного вида.
Я осознаю, что просто смотрю на него, как будто впервые в жизни вижу мужчину. Поэтому я моргаю, чтобы рассеять туман фантазии, окутавший мой разум, и захожу.
— Доброе утро, — говорю я.
— Привет, — отвечает он.
Мы стоим бок о бок, и двери закрываются, запечатывая напряженную атмосферу и тяжелую тишину.
Я не знаю, что ему сказать, и это кажется странным. Мы никогда не молчали друг с другом. Даже в молодости, когда я была просто влюблена в него, и он заставлял меня нервничать, я никогда не застревала в словах. Теперь я застряла, потому что все, что я хочу сказать, высвободит эмоции, которые я не хочу чувствовать сегодня.
Чувствуя тяжесть его взгляда, я рискую взглянуть на него. Я не думаю, что он вообще оторвал от меня глаз. Но я едва могу смотреть на него, а этот дурацкий лифт движется со скоростью улитки.
Я отвожу взгляд и все еще чувствую его глаза. Я чувствую, как они впитывают каждую часть меня, даже тайные части, и это меняет окружающий воздух магнетизмом, который заставляет меня вспоминать горячие греховные вещи из ночи, которую мы провели вместе.
Он продолжает смотреть на меня, и лифт, кажется, движется медленнее. О, так медленно, мучительно медленно.
Я пытаюсь сделать размеренный вдох, чтобы облегчить стеснение в легких, но это не работает. Это могло бы сработать, если бы он отвернулся, но он не собирается этого делать. Вот какой он. Он привлекает внимание, а я бросаю ему вызов, пытаясь игнорировать его. Те секунды, которые тикают, будут перетягиванием каната, кто сломается первым. Или кто заставит сломаться другого? Я начеку, потому что знаю, что это будет не он.
Я точно знаю это, когда слышу слабый звук его преувеличенно тяжелого вздоха.
— Хорошее свидание? — спрашивает он. Его голос настолько резок, что прорезает пелену тишины.
Вопрос удивляет меня, потому что я почти уверена, что ему все равно на мое свидание. Когда я смотрю на него, я чувствую себя в ловушке, когда я вижу его бурный синий взгляд.
— Да, — отвечаю я, и его глаза затуманиваются, поглощая меня в пучине бури.
— Куда вы пошли?
— Ресторан. Мы ели.
— И это все? — Резкость его тона и любопытство, мелькающее в его глазах, содержат в себе настоящий вопрос, который он хочет задать.
Я просто смотрю на него, наполовину в недоумении, другая часть меня в шоке. Нет ни единого шанса, что он ревнует. Ни единого.
— Почему спрашиваешь?
— Просто интересно, что за парень Жак Бельмон.
Боже мой, мне кажется, он ревнует. Кэндис прошлого танцевала бы победный танец на триумфе первого, привлекая его внимание и бонус в виде ревности. Но, поскольку я больше не та девушка, я ожесточила свой взгляд.
— Я не думаю, что это твое дело, — сообщаю я ему.
Его глаза сужаются, а губы слегка изгибаются в том, что может показаться началом улыбки, но это не так. Этот человек не из тех, кто потерпит, чтобы с ним разговаривали так, как я только что. Но он ни черта не собирается с этим делать. Не когда дело касается меня. Он знает, что я знаю этот факт о нем.
— Я полагаю, что это не так.
Я собираюсь возобновить молчаливое обращение, когда, к моему ужасу, в лифте вспыхивают огни, и кабина дергается так сильно, что я спотыкаюсь и падаю прямо на него. Он ловит меня и умудряется не дать мне упасть на землю, но от удара я роняю сумочку, и все ее содержимое разлетается.
Лифт останавливается, и мы оба смотрим на панель сбоку от двери, которая мигает красным.
Глава 12
Кэндис
Дерьмо.
Это не то, что мне сейчас нужно.
Пожалуйста, Боже, не дай мне застрять здесь с ним.
Не он и не это.
Я вырываюсь из рук Доминика, словно не могу убежать достаточно быстро, пока он подходит к панели и нажимает кнопку, чтобы связаться с отделом технического обслуживания.
— Извините, мы будем через несколько минут. В машинном отделении отключилось электричество, — говорит мужской голос.
Я даже не знаю, кто говорит. Я просто благодарна за уверенность, что меня задержат всего на несколько минут. С другой стороны, нескольких минут может быть достаточно, чтобы свести меня с ума рядом с этим человеком.
Я становлюсь на колени, хватаю сумку и начинаю собирать вещи. Вместе с телефоном и связкой ключей у меня куча ручек, косметика и мини-блокноты. Доминик опускается и тоже начинает мне помогать.
— Все в порядке.
— Нет ничего плохого в том, чтобы помочь тебе поднять ручки, Кэндис, — отвечает он, но не смотрит на меня.
Пока он продолжает собирать мои ручки, я чувствую себя неловко, что у меня их так много. У меня есть почти по одной каждого цвета, известного человеку, и маркеры. Ручек и миниатюрных блокнотов больше, чем косметики, из-за чего я выгляжу как ботан, которым я была в старшей школе. Интеллект у него отличный, он у него есть, но ботан — это совсем другой вид.
Непрошеный румянец охватывает меня, когда он замечает маленького ангела-оригами, которого он сделал, лежащий рядом с большим блокнотом. Я смутно помню, что положила его в сумку. Теперь я проклинаю себя за это, потому что это выглядит так, будто я ношу его с собой, что технически так и есть.
Доминик тянется к нему, и его брови удивленно поднимаются, когда его глаза встречаются с моими. Мои щеки горят, поэтому я отвожу взгляд и сосредотачиваюсь на сборе последних своих ручек.
Он встает, расправляет плечи, и я тоже встаю. Он все еще держит ангела, и по его странному взгляду ясно,
