на Доминика, не совсем понимая, что сказать или сделать. Мы просто целовались.
— Кэндис…
— Мне пора идти, — говорю я, отступая от него. — Мне пора.
Я уже собиралась бежать, когда он схватил меня за руку. — Нам надо поговорить.
Поговорить? Я не могу говорить, когда не знаю, о чем.
— Нет. Я не могу с тобой разговаривать.
— Почему нет?
— Ты же сказал мне не ждать, — парирую я и вырываю руку из его хватки. — Ты сказал мне, что не стоит ждать.
Прежде чем он успевает что-то сказать, я выхожу из лифта и убегаю от него. Когда я слышу, как закрываются двери лифта, увозя его от меня, мои колени подкашиваются.
Я только что поцеловала Доминика, и это был не какой-то старый поцелуй. Это было все, но что, черт возьми, мне теперь делать?
Мне следовало бы двигаться дальше, но мое чертово тело все еще живо огнем его губ и желанием, чтобы он меня трахнул. Я едва могу дышать или сосредоточиться.
Мои каблуки щелкают по мраморному полу, когда я поворачиваю за угол. Звук не должен быть громким, но с моим телом, чувствительным к прикосновениям Доминика, все мои чувства усиливаются в стократ.
Бож…
Я останавливаюсь в проходе и подношу руку к сердцу. Я хватаюсь за край блузки и сжимаю кулак, когда правда обрушивается на меня с проблемой, которую я не знаю, смогу ли игнорировать.
Я все еще хочу его.
Я все еще хочу Доминика.
Что со мной не так?
Что, черт возьми, со мной не так?
Не то чтобы мои причины злиться на него были необоснованными. Они есть. Между нами полный бардак. Но если отбросить дерьмо и поговорить по существу, то ответ таков: я хочу его.
Глупо было с моей стороны думать, что я смогу двигаться дальше. Жесткая реальность обрушивается на меня, когда я понимаю, что не уверена, что смогу, и это усложняет ситуацию на многих уровнях.
Как я могу осуществить свой план с Жаком, когда я чувствую себя таким образом?
Глава 13
Доминик
Твою мать.
Когда лифт достигает верхнего этажа и я выхожу из него, мне хочется дышать огнем.
Мне следовало пойти за Кэндис.
Причина, по которой я этого не сделал, не в том, что у меня должна была быть первая встреча с великолепным Жаком Бельмоном. Это вообще не то. Причина, по которой я позволил ей уйти от меня, была в том, что она сказала.
Это, а также конфликт в моей голове, который меня терзает.
Этот поцелуй опроверг все и сказал мне, что у нее все еще есть чувства ко мне. Если бы этот чертов лифт не заработал снова, я бы прижал ее к стене прямо там.
Блядь. Какого черта я делаю?
Мой смутный план состоял в том, чтобы держаться от нее подальше, но, очевидно, я этого не хочу.
Я никогда не переставал хотеть ее. Это никогда не менялось. Я просто не знаю, что с этим делать теперь.
Стиснув зубы, я иду по коридору. Я и так не ждал встречи с Жаком. Теперь я действительно не хочу. Он встречается с моей девушкой, и я хочу прикончить его.
Также от меня не ускользнуло, что Массимо был особенно неразговорчив, когда дело касалось его. Конечно, нам пришлось иметь дело со многим, и обсуждение клиентов находится в нижней части списка приоритетов.
Я не совсем уверен, о чем эта встреча, но она была важна для Массимо. Он хотел, чтобы мы трое встретились с Жаком, и он хотел, чтобы мы встретились до следующего собрания Синдиката.
Массимо и Тристан уже в комнате, когда я туда прихожу. К счастью, я не опоздал. Я вовремя, и этот придурок приходит через две минуты после меня.
Я очень стараюсь не испытывать к нему никаких злосчастных чувств, но один взгляд на него вызывает у меня образы его с Кэндис. Я уверен, что он спал с ней. Почему нет? Она прекрасна. И я думаю, он ей нравится. Должно быть, нравится. Она бы никуда с ним не пошла, если бы не хотела.
Он хорошо одет, как и большинство французов, которых я встречал. Однако, если присмотреться к его глазам, когда он улыбается нам, то можно увидеть преступника, которого он пытается приструнить. Немного похоже на всех нас в этой комнате с деньгами и властью.
— Доброе утро, — сияет он, пожимая каждому из нас руки, когда мы встаем, чтобы поприветствовать его.
— Доброе утро, Жак, — отвечает Массимо. — Я рад, что мы смогли сегодня встретиться вместе.
— Как и я, мой друг, — отвечает Жак.
Гладкоговорящий. Могу поспорить, что он использует этот акцент, чтобы очаровывать женщин до упаду.
Я мог бы посмеяться над собой. Я гребаный горшок, смотрящий на чайник. Разве я не делал то же самое много лет назад?
— Для меня было важно, чтобы все мои братья встретились с вами, прежде чем мы начнем вести дальнейшие дела, — говорит Массимо. — Мой младший брат Доминик вернулся домой и стал такой же важной частью Синдиката, как и я, как его лидер.
Мой интерес возрос при упоминании Синдиката, и я бросил на Массимо косой взгляд.
— Я прекрасно это понимаю, — Жак смотрит на меня.
— Хорошо, Доминик, я хотел, чтобы ты сегодня встретился с Жаком, потому что в прошлом месяце он обратился ко мне с предложением присоединиться к Синдикату. Мы думали о том, чтобы принять его. Он будет первым, кто присоединится к нам за два года.
Да хрен с ним. Мой взгляд снова устремляется на Массимо. Когда он сказал, что у него есть что-то на примете на этого парня, я и не думал, что он имел это в виду. Синдикат? Я предполагал, что это деловая встреча. Очевидно, я, должно быть, потерял хватку, если даже не догадался, что это может быть его намерением.
— Это интересно, — говорю я. Я тут же вспоминаю Па и все, что произошло в предыдущем Синдикате. Целью реформирования было прежде всего убедиться, что мы все доверяем друг другу, а я тут пытаюсь сдержать ярость, которая заставляет меня хотеть убить этого парня.
— Я чувствую, что буду вам полезен, — говорит мне Жак с уверенной улыбкой, которая касается его глаз. — Я привезу с собой виноградники Франции, ипподромы и казино Монте-Карло и Лос-Анджелеса. Все это передавалось в моей семье из поколения в поколение. Вдобавок ко всему у меня есть частная авиакомпания с парком из двухсот самолетов. Я практически владею небом.
— Похоже,
