этого.
На первый взгляд я выгляжу как хороший парень, который преуспел в изучении компьютерных наук и бухгалтерского учета в престижном Массачусетском технологическом институте. Но, если честно, я уверен, что моя внеклассная хакерская деятельность может привести меня в список самых разыскиваемых преступников за всевозможные киберпреступления.
Что касается этого дурака, я не верю, что он так чист, как он говорит, или как выглядят доказательства. Что-то с ним не так, и если честно, я не особо хочу, чтобы он вступил в Синдикат.
Мне не нравится его задница, но… может, это потому, что он хочет мою девчонку. Он хочет моего ангела.
Я прекращаю то, что делаю, и выключаю компьютер. Я смотрю на свое отражение на экране и размышляю о проблеме, которая действительно у меня в заднице.
Я точно знаю, что это такое.
Решив разобраться с конфликтом, я поднимаюсь на чердак. Я не был здесь с тех пор, как вернулся. Я включаю свет, когда прохожу через дверь, и смотрю на то, ради чего я сюда поднялся.
Это картина, которую я нарисовал. Как и другие в этой комнате. Искусство было одним из талантов, которые я подавлял, потому что оно слишком напоминало мне о моей матери. Искусство текло из ее души, и она все время рисовала нас на лугах Сторми-Крик. Она всегда говорила мне: — Ты не можешь убежать от того, кто ты есть. Она говорила мне это, когда заставала меня прячущимся и рисующим. Я прятался, потому что не хотел, чтобы мои братья смеялись надо мной. Мои родители были единственными, с кем я делился этим талантом.
После смерти мамы я обнаружил, что рисую то, что меня увлекает.
Меня очаровала Кэндис Риччи.
Я подхожу к картине и сдергиваю белую простыню, закрывающую ее. Она наполовину закончена и была последней картиной, которую я нарисовал. Она была сделана чуть больше тринадцати лет назад, ей было пятнадцать. Это было за несколько месяцев до смерти ее родителей.
Причина, по которой она не закончена, — ее отец. Он застал меня за этим занятием.
Уильям Риччи не был дураком, поэтому он знал, что семнадцатилетний придурок влюблен в его дочь, и его это не радовало.
Старик видел меня насквозь, и мои поступки, которые обманывают всех остальных, остались для него незамеченными.
Я не из тех людей, которые позволяют людям помыкать собой, но когда он указал, что хочет для своей дочери лучшего, чем тьма нашего мира и жизнь в преступной семье, я послушался.
Когда он указал на то, что именно участие в такой жизни сломало мою мать и заставило ее покончить с собой, я обратил внимание, и мне не составило труда пообещать держаться подальше от Кэндис, если я желаю ей лучшего.
В то время мы не знали, что это Риккардо Балестери сбросил мою мать с обрыва Риджмонт. Мы думали, что она покончила с собой, и я знаю, что Па винил себя, потому что жизнь была тяжелой, и это было так из-за того, кем он был.
Между моей матерью и Кэндис было много общего. Думаю, моя мать прониклась к ней симпатией именно из-за этого. Обе они были нежными созданиями, женщинами света с добротой в душе. Ни одна из них не имела отношения ни к Сторми-Крик, ни к людям, связанным с организованной преступностью.
Рассказывая о моей матери, Уильям Риччи задел меня за живое, зная, что я его внимательно выслушаю.
Думаю, мне было легче дать это обещание, потому что я уже считал, что Кэндис заслуживает лучшего, чем я.
Она никогда не знала, что ее отец заставил меня пообещать, а я никому не рассказывал. Мои братья выросли, думая, что я не в восторге от нее, но это было неправдой. Ее комментарий о том, что она была недостаточно хороша для меня в прошлом и настоящем, были далеки от истины.
Теперь у меня такое чувство, будто я столкнулся с той же ситуацией и с теми же вариантами. Я мог бы тогда бросить вызов ее отцу и быть с ней.
Я бросил ему вызов два года назад, когда не смог устоять перед соблазном быть с ней, и посмотрите, что произошло.
Теперь я другой человек, и мне становится все труднее ей сопротивляться.
Я нахожусь в той точке, когда я больше не хочу, чтобы это обещание висело над моей головой, и я определенно не хочу потерять Кэндис из-за Жака.
Эта мысль снова отправляет меня на крышу, напротив здания Кэндис, где я могу видеть ее в ее спальне. Я принимаю на себя роль преследователя и наблюдаю за ней.
Она разговаривает с кем-то по телефону, и мне интересно, он ли это, Жак Бельмон.
Встреча с ним сегодня заставляет меня задаться вопросом, что, черт возьми, она могла в нем найти. С другой стороны, я могу гарантировать, что любой его напыщенный зад не будет здесь смотреть на нее, как я. Я действительно упал до нового дна.
Она только что вернулась откуда-то и расстегивает пуговицы, чтобы снять одежду. Я смотрю на ее ноги, когда она снимает каблуки. Она садится на кровать, смеется и вешает трубку. Одежда начинает спадать, и я снова чувствую себя мудаком.
Воспоминания о ее вкусе всплывают в моем сознании, и когда я смотрю на ее обнаженное тело, мне хочется пробовать ее на вкус везде.
Я метался вокруг того, чего я действительно хочу, говоря себе, что я не должен этого иметь, не должен иметь ее, не должен иметь ту жизнь, которую я хотел для нас.
Но я этого хочу.
Я хочу вернуть ее.
Я хочу вернуть своего ангела.
Так что мне придется нарушить это обещание еще раз.
Глава 14
Кэндис
Я смотрю в окно, и меня снова охватывает то же странное чувство, что и в ту ночь.
Как будто за мной следят.
Но как?
На улице кромешная тьма, и то, что я вижу через окно, — это масса зданий в шестидесяти футах от меня. Эта сторона квартиры также более приватна.
Но ощущение, которое я получаю, заставляет меня насторожиться, и я почти тянусь к своей одежде, чтобы надеть ее обратно. Но дело в том, что я не боюсь.
В воздухе витает сексуальная заряженная флюидизация, которая заставляет меня задержаться в своей наготе. Что совершенно нелепо. Если кто-то наблюдает за мной, то это не может быть кто-то хороший.
Никто за тобой не следит, Кэндис.
Я параноик. Паранойя снова наступает,
