отношения, хотя именно он столько лет находился в опале. Атаман молча смотрел на меня, не пытаясь оправдываться или что-то объяснять, а потом опустил голову, выразив этим простым движением какую-то покорность, что ли, или глубокое сожаление о том, что, пока он ездил по своим делам, мы приняли удар на себя.
Поэтому, прокрутив в голове все эти мысли и воспоминания, я несколько раз выдохнула и осмотрела кибитку. Лежу одна: ни Дайка, ни Макса, ни Бу, а вот рядом с раскладушкой стоит ведро с водой. Я заулыбалась: «Опять решили, наверно, что я надолго отключилась… Зато есть чем умыться!» Стянув завязки на полотнище кибитки, чтобы никто ненароком не сунулся, я разделась, подвесила самое большое зеркало, какое имелось в наличии, и принялась приводить себя в порядок, попутно вслушиваясь в голоса снаружи.
Судя по освещённости, день перевалил за полдень, однако разговоры подсказали, что ночевать здесь мы не будем и скоро отправимся на Киф. Осмотрев себя, я не нашла особых повреждений, кроме нескольких синяков, да царапины на ухе и шее от лопнувшей тетивы. Я быстро смыла кровавую грязь и достала чистую смену одежды, и только сейчас обратила внимание на аккуратно сложенную рубашку из тонкой кожи цвета кофе с молоком.
– Ого! А это что у нас такое?
Развернув обновку, я не поверила глазам. Рубашка, такая же, как и у Карелла, только ушитая и рукава нет левого, а вместо него прилагается тёмно-коричневая, толстая, многослойная кожаная крага на предплечье с крепкой шнуровкой.
– Задабривает! Вот хитрец! И как он так быстро умудрился?!
Закончив с переодеванием, я ещё раз удовлетворённо осмотрела себя в зеркале:
– Отлично! Богиня-воительница собственной персоной!
Когда я выглянула из кибитки, то первым делом заметила Граса, который, сидя на корточках, пытался потискать Макса, а тот, скорчив чешуйчатую морду, притворно отворачивался. А вот здоровяк своими огромными лапищами пытался притянуть его к себе со словами:
– Я ведь знал! Я слышал твоё шипение там, за стеной! Значит, это ты подсказал Кари, как можно меня вытащить! Так вот ты какой, мой спаситель зеленоглазый!
Макс упирался всеми четырьмя лапами, пытаясь отпихнуть Граса хвостом, а когда тому всё же удалось схватить его за шею, то скорчил такую смешную рожицу, что я еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Заметив меня, Дайк подвёл осёдланную кобылу:
– А я подумал, что ты нескоро проснёшься, даже ведро поставил…
– Не угадал! – я улыбнулась и крепко обняла друга, а потом добавила на ухо: – Что? Карелл подсуетился? Я про рубаху…
Нянь кивнул, улыбаясь в ответ:
– Клаур переделал, пока ты спала. Он не только отличный лучник, но ещё и портной.
Дайк принялся запрягать Рыжего в кибитку, ну а я потопала к Атаману, который стоял неподалёку. Уже гораздо позже и Дайк, и Макс не раз вспоминали эту сцену. Мне-то было совсем непонятно, что их так зацепило, однако мои парни всё-таки поведали, что именно в тот момент поняли, что наша, почти семейная компания, вероятнее всего, пополнится. Почему такое пришло им обоим в голову тогда, они не смогли объяснить, просто не раз описывали мне, как всё выглядело со стороны.
Несколько минут мы с Кареллом просто молча смотрели друг на друга. Оба обладающие силой, властью и влиянием, очень похожие внешне, я говорю о шрамах на лицах и почти одинаковой одежде. У него оголено правое плечо с родовой меткой дома Растан, у меня – левое, с голубоватым браслетом дома Матвэй, под которым метка тоже имелась, пусть и выжженная каким-то загадочным образом. Как чуть позже я заметила, за мной встали не только мои мальчики, но и все те, кто недавно сражался со мной бок о бок. Мы стояли словно два вождя, решивших вступить в переговоры. Я не жаждала вести за собой армию, но и оставаться в стороне от рассыпающейся на глазах стабильности Восточных территорий не хотела.
– Ты можешь пообещать мне кое-что? – я, наконец, спросила.
– Всё, что будет в моих силах… – и чуть тише Карелл добавил, – даже больше…
– Тогда ты должен это прекратить. Я говорю про кровь и смерть, которых очень много в последнее время. Я хочу видеть Восточные территории цветущими и прекрасными, хотя бы такими, какими они были год назад, когда я только-только начала узнавать ваш мир.
В гробовой тишине чётко слышались окружающие звуки: фырканье лошадей и то, как они переступают с ноги на ногу, позвякивание сбруи, скрип колёс – не все животные стояли спокойно; жужжание летающих насекомых, шелест густой листвы на высоких гурангах, окружающих поляну с уже полностью убранными телами. И только люди не издавали никаких звуков, похоже, даже не дышали. Шагнув навстречу Кареллу, я легонько коснулась его метки на обнажённом плече:
– Думаю, ты будешь сильным терром… мудрым и справедливым…
Тишина вокруг вдруг стала такой напряжённой, словно из атмосферы выкачали весь воздух. Ощущение вакуума наполнило внутренности и это продолжалось до тех пор, пока мой собеседник не произнёс:
– Я готов на всё ради мира на Востоке, только мне нужна ваша помощь… Твоя, Макса, Дайка… Всех верных и преданных людей, желающих жить в спокойствии и радости на своей земле. Без вас у меня ничего не получится.
Не буду подробно описывать, что случилось потом. Радостные крики, вопли, потрясание оружием ударили в уши, словно акустические установки на рок-концерте. Кричали, что Великая богиня сделала выбор и наши враги вздрогнут, когда узнают, что сами боги решили возвести Карелла на престол! Ну, а я поняла, что Рубикон перейдён и мне, как и Кареллу, нельзя не отступить, потому что гора мертвецов за плечами просто не позволит это сделать. Если попытаюсь дать обратный ход, или захочу изменить своё решение, или спрятаться и отрешиться от участи вершить судьбы, то это, во-первых, будет расценено как предательство, а во-вторых, все смерти окажутся просто жестоким убийством, непонятно ради чего. Хотя как, вообще, можно оправдать подобное, я до сих пор не очень-то понимаю, ведь и Дайк, и Макс, и даже Бумер тоже внесли свой вклад в преумножение потоков проливающейся крови.
Однако стоит отметить, что далеко не все в окружении Карелла воспринимали меня с энтузиазмом. Я обратила внимание, что часть воинов не проявляла столь бурных эмоций. Да и до этого момента несколько раз ловила на себе довольно подозрительные взгляды и слышала фразы типа «баба и меч – это очень плохо», «и что, что богиня – она женщина» и ещё нечто подобное. Несколько раз их произносил Лакр, но говорил он беззлобно и даже шутя, и я не придала
